Айрис

Свадьба кажется ей чем-то неотвратимым, как гигантская приливная волна: можно убежать или запереться в комнате, но дверь всё равно окажется недостаточно крепкой, ноги — недостаточно быстрыми, свадьба захлестнёт её, как вода, и утопит. Кажется, если Айрис сейчас упадёт и умрёт, она всё равно состоится. Когда на тебя несётся кипящее цунами, бежать и прятаться поздно, когда родственники сбиваются с ног, заказывая оркестр и цветы, подружки запаслись платьями, торт испечён, а свадебные подарки прибыли и распакованы, легче сдвинуть гору, чем остановить это безумие. В день, когда вода подступила к Айрис окончательно, она твёрдо решает погрузиться в неё и просто следовать течению. Кто думает, что сегодня её сердцу полагается трепетать от счастья, а голове быть блаженно пустой, тот никогда не организовывал свадеб. Заказанный для приёма зал наполнен светом, здоровенными мокрыми бутонами и перетяжками с розовой краской, помада на губах Айрис давно стёрлась, а сама она без конца поправляет волосы и с трудом удерживает желание покружиться на месте: она так делала, когда надевала свадебное платье, и ей понравилось, как шелестит и вздувается пузырём юбка. Как будто Айрис принцесса, а свадьба — только игра. Родственники-мужчины и гости словно сговорились не подпускать к ней Кэла, они достают его разговорами о бирже, гольфе, бог знает о чём ещё, и время от времени оглашают гостиную смехом. Айрис же и её боевой гвардии из подруг и тётушки Джейн предстоит расправляться со всевозможными гостьями и приятельницами. Айрис девятнадцать, она светская девушка, она ведёт беседу беззаботно, недаром же она полжизни осваивала это сложное искусство. Вот кто-то хвалит свадебный торт. Он нежный и лёгкий, хотя и напоминает многоэтажную башню. — Да, — улыбается Айрис. — Это мамин любимый бисквит. Вопросам о матери сегодня нет конца. — У неё слабое здоровье, — друг за другом с готовностью отвечает гвардия. — Волнение слишком ослабит её. Врачи… Шампанское не особенно веселит Айрис, но оно пенится и напоминает, что свадьба это море, что надо просто следовать течению. У её матери здоровье гренадёра или тибетского монаха. Совсем не поэтому её сейчас здесь нет, и Айрис чувствует, что начинает захлёбываться. Она ушла бы, но шансы, что она запутается в собственном платье и грохнется на пути к дверям, с каждым глотком возрастают вдвое. Да и кто вообще уходит с собственной свадебной вечеринки? Хотя, может быть, той, чья мать сейчас в двух кварталах отсюда читает молитвы над патронами со святой водой, и удалось бы провернуть этот трюк невозбранно. Какая глупость. — Айрис, — это Кэл машет ей через половину зала. Один из гостей, банкир и владелец не то железных дорог, не то судостроительной верфи, похожий на седого и лохматого Джекки Чана, висит у него на рукаве и что-то самозабвенно лопочет. Айрис с улыбкой ставит бокал с шампанским на столик и идёт к ним. Вечеринка явно имеет успех, и ей кажется, что она пытается плыть сквозь бушующее море. Проходя мимо старинных напольных часов, Айрис смотрит на них. Хоть бы Кэл внял её предостережениям и никуда не убрал спрятанные под ними колья. — Не моя вина, что этот распроклятый кровосос так сдвинут на свадьбах, — говорила мама, когда Айрис позвонила ей утром из женского туалета. — Но случаем грех не воспользоваться. — Откуда мы знаем, что он нацелился именно на мою? — Мы знаем, — отвечают ей, и Айрис всё равно что видит, как у мамы закатываются глаза. — Учитывая твоё обычное везение. И кстати о нём же — осторожнее с платьем, оно же почти как новое. Платье тоже мамино, оно всё расшито небольшими жемчужинами, похожими на капельки дождя, и из-за бесконечных кружевных оборок смахивает на торт вроде того, что так хвалят сегодня гости. Айрис оно нравится. Почему её просят быть осторожнее с ним? Только не говорите, что дойдёт до рукопашной. — Мама, — шипит она в трубку. — Нам надо поговорить. — Ни о чём не беспокойся, дорогая, — она слышит лязганье и шум. — Веселись. Если всё пойдёт, как надо, внутри даже выстрелов не будет слышно, — Айрис слишком хорошо знает свою мать, чтобы рассчитывать на такой исход. — Меньше всего на свете мне хочется омрачать самый счастливый день моей дочери. Судя по тому, что она употребила слово «счастливый» применительно к её свадьбе, она уже явно не слушает. Да и весь предыдущий месяц с небольшим слушала в лучшем случае вполуха. Гудки отбоя окончательно ставят крест на затее Айрис сказать, что злобный кровосос, готовый вломиться на вечеринку, это не самая большая проблема сегодняшнего дня. Проблема в том, что она не любит Кэла. Но, кажется, с этого разукрашенного оборками и цветами поезда спрыгивать уже поздно, поэтому она прячет мобильник и возвращается, а дальше приливная волна сама её несёт.

***

Когда Кэл дотрагивается до её платья, его руки дрожат. Айрис не испытывает по этому поводу особых иллюзий и знает, что это наверняка от выпивки. — Ты похожа на облако, — говорит он ей. — На облако, усыпанное бриллиантами. В номере повсюду цветы, их бутоны огромные и яркие и напоминают ей китайские фонарики. Айрис тоже хочет сказать ему что-нибудь красивое, но в голове всё безудержно путается. Оставшись с ним вдвоём, она чувствует себя как солдат, который выдержал жестокое сражение и сейчас стоит, опираясь на плечо своего верного друга. Подумать только, каким испытанием оказалась обыкновенная светская вечеринка, раз она так их сблизила. — А ты, — начинает Айрис, собравшись с мыслями, — ты похож… — потолок подмигивает ей и плавно едет вбок. Айрис с любопытством следит за этим его движением и падает, к счастью — на руки Кэла. Он тащит её на кровать, плотный шёлк платья шуршит, как обёрточная бумага. Хорошо, насчёт «обыкновенной» не совсем справедливо. Вечеринка определённо удалась. — Как думаешь, сколько это стоит? — спрашивает Кэл. Айрис берёт его за руку. — Думаю, — выпитое на вечеринке шампанское ударяет ей в нос и она запинается. — Думаю, целое состояние. На пальце Кэла вместо обручального кольца — большой старинный перстень с крупным камнем, сейчас он тускло-алый, но чем меньше света на него падает, тем ярче он загорается. Айрис прикидывает, удастся ли ей без приключений встать и погасить верхний свет. — Он называется «Кровавый король». — Ты это только что придумала? — усмехается Кэл. — Так сказала мама. Её мать исчезла сразу перед тем, как стихла паника: у неё, как и у многих охотников, был какой-то дар безошибочно вычислять такие моменты. В последние месяцы она только и делала, что охотилась, поэтому Айрис, хоть у неё и разрывалась голова от воплей, предпочла бы, чтобы они все ещё немного попаниковали, лишь бы мама задержалась хоть на пару лишних минут. — Ума не приложу, как нам его продать. — Мы не будем его продавать, — говорит Айрис несколько заторможено. — Это же свадебный подарок. — А у меня клыки от этой штуки не вырастут? — Вот и узнаем. Это, конечно, только шутка: она не любит Кэла, но ей бы совсем не хотелось, чтобы у него выросли клыки. Едва ли мама такое одобрит. — Айрис?.. Сказать человеку, что ваша великолепная свадьба это самая большая ошибка тысячелетия, сразу после того, как она закончилась, это чересчур рано или нет? — Что? — Ты тоже так живёшь? — шампанское и пережитый стресс странно действовали на неё, Айрис могла бы поклясться, что кровать самым натуральным образом раскачивается, словно это лодка, и они в море. Она закрывает глаза — ощущение только усиливается. — Ты будешь неделями пропадать в засадах на мертвецов, а через двадцать лет войдёшь на свадьбу к нашей дочери с дробовиком и через окно? Нет, что ты, Кэл, хочется ответить ей. Я собираюсь развестись как можно скорее, так что дочь едва ли будет, как и её свадьба, как и дробовик. Но выяснение отношений требует энергии, которой у неё сейчас нет, поэтому она только говорит, что не охотится. От мертвецов приходится очень быстро бегать, не запинаясь при этом о собственные ноги, а она на такое неспособна физически. — Но ты осиновые колья с собой принесла. — Это было для мамы. По городу с кольями не очень-то погуляешь. — И ещё у тебя на подошвах туфель кресты нацарапаны. Когда это он видел подошвы её туфель? — Они просто были скользкие, — Айрис пытается открыть глаза, но вскоре бросает это бесполезное занятие. — Мы с мамой боялись, что я в самый ответственный момент поскользнусь и упаду тиарой в торт. — М-мм, — отзывается Кэл. Правда ли ей нужно с ним разводиться? Где она ещё найдёт человека, который даже пьяный достаточно вежлив, чтобы не напоминать ей, что именно таким падением всё и закончилось? Ладно, у неё есть оправдание, она тоже была почти пьяная. А ещё она в тот момент от кровососа уворачивалась. Во сне Айрис видит маму, она протягивает ей револьвер и что-то говорит. Волны раскачивают лодку всё сильнее, подхватывают её, вода пенится, брызги взлетают вверх, вверх, вверх, до самых звёзд, они переливаются красным и алым. Она нигде не видит Кэла, но знает, что он тоже в этой лодке, дрыхнет рядом с ней. Она завтра будет разбираться с тем, что сказать ему, а пока просто будет следовать течению. Не так уж и плохо.