На руках у меня засыпай

      Засунув сигарету в рот, Никифоров умиротворенно выдохнул.       Надоедливое солнце, что висело на тусклом небе несколько часов, медленно, словно нехотя, возвращалось за горизонт. Пора большого светила постепенно уходила, оставляя место для белой, словно первый снег, луны. Темный вечер — единственное время суток, которое любил мужчина. Никакого солнца, которое так ярко описывают, словно что-то прекрасное, и никакого завораживающего красивого неба: лишь черное полотно, иногда покрытое белыми звездами, действительно заставляющие Виктора останавливаться, чтобы поднять взор.       Напоминая Виктору о грусти, темные цвета поглотили мужчину с самого детства.       Родители всегда говорили, что его глаза прекрасного цвета синего моря. Говорили, что в них легко утонуть, если только взглянуть на юного мальчишку. Говорили, что его неведомая красота досталась от красивой матери, из-за чего парню очень повезло. Многие, кто познал силу любви, встретив своего настоящего соулмейта, громко восхищались им, на что Виктор, будто вне своего сознания, тихо благодарил людей, грустно смотря куда-то сквозь них.       Несмотря на всю эту идиотскую гордость внутри себя, Никифоров не мог справиться с одновременным чувством тоски. Ему всегда было интересно, какого цвета море, которое сильно похоже на его никчемные глаза. С грустью рассматривая себя в огромном зеркале, юноша лишь видел бледного мальчика с длинными серыми волосами, которые были точно такие же, как и всё, что его окружало: громко шелестящие деревья, яркое пламя свечек, огромный букет роз в высокой маминой расписной вазе. Раньше по телу Виктора растекалась обидная горечь и щемящая сердце зависть. Как больно осознавать, что из-за какой-то родственной души люди не могут спокойно насладиться собственной жизнью. Лишь те, кто встретит своего настоящего соулмейта, могли познать то настоящее чудо, что постоянно тянет людей на слезы. Это слишком нечестно по отношению к тем, кому было не суждено встретить любовь. Некоторые так и умирают, оставляя лишь после себя ту злость на тусклую и мрачную жизнь.       Но сейчас, в свои двадцать семь лет Виктору абсолютно наплевать на то, что он видит. Все эти глупые сказки перестали волновать Никифорова лет с шестнадцати. Парень стал жить так, словно так и надо.       Уже не надеясь увидеть красивый блеск своих длинных волос, юноша с ярой злостью отрезал их кухонным ножом. Выбрасывая их в огромный мешок, парень горько заплакал от своей никчемности. Вскоре, вслед и за своими волосами, на пол полетела та любимая расписная ваза с детства, которая, лишь прикоснувшись к холодному полу, разбилась на множество острых осколков. Шагая по стеклу, Виктор отправился в свою комнату, оставляя кровавые следы по белоснежному ковру в прихожей. Зарывшись в подушку, парень продолжил всхлипывать, наплевав на острую боль в ступнях. Вечером Виктор, словно сквозь туман, слышал громкие крики матери и злобные высказывания отца. Но ему было наплевать: боль в ногах с жгучим запахом крови и соленый привкус во рту занимали весь разум подростка.       Виктор выкинул еще недокуренную сигарету на траву. Совсем не заметив, Никифоров подошел к остановке. Не смотря на то, что мужчина вышел из кафе как раз в то время, когда небо превращается во мглу, он хочет домой. Там его ждет любимый пес, который наверняка уже скулит от голода. Найдя собаку на улице без ошейника, Виктор, недолго думая, забрал его к себе в небольшую квартирку, назвав Маккачином. Имя в некотором роде глупое, но, к сожалению, Никифорову ничего другого не приходило в голову. Еще будучи мальчишкой, Витя мечтал о какой-нибудь собаке, но ему постоянно отказывали в этом желании, а после мужчина уже и вовсе перехотел иметь у себя в доме животное. Но тогда, когда он только увидел дрожащего пуделя, смотрящего на него своими черными глазками, полными беспомощности, Виктор не выдержал и, воровато оглядев улицу, схватил скулящего щенка и отправился домой. Спустя несколько коротких месяцев, мокрый щенок с подрагивающим тельцем превратился в прекрасного пуделя с кудрявой шерстью. Маккачин стал его единственным другом.       Сев на мокрую после дождя лавочку, Виктор стал дожидаться нужного автобуса, чтобы поскорее добраться до любимой квартиры и встретиться со своим дружелюбным псом. Со скучающим выражением лица рассматривая людей, которые тоже дожидались транспорта, мужчина нервно ерзал: осенняя погода была слишком морозной для тонкого пальто. Накинув перчатки на уже ничего не чувствующие от холода руки, Виктор начал осматривать улицу, будто пытаясь что-нибудь найти, но все его попытки оказались тщетны: его взор не нашел ничего такого, что было бы необычно для Никифорова. Те же привычные тусклые деревья, листья которых тихо шуршали, отдаваясь навстречу холодному ветру, одинокий высокий фонарь, нарушавший своим ярко-белым светом черное полотно над головами и тоскующие девятиэтажки, в которых постепенно зажигались и исчезали огни в окнах.       «Твою мать», — невольно подумал Виктор и, с некоторой злостью цокнув, закрыл глаза руками.       Не смотря на то, что прошло уже прилично много времени, Никифоров все-таки понимал, что иногда все же хотел увидеть в каких красках мир. Жгучее жжение обиды вдруг наполнило тело мужчины, отбрасывая назад все ненужные мысли. Все это чрезвычайно бесит. Тусклый мир не дает ни единого шанса на нормальную и полноценную жизнь даже тем, кто пытается свыкнуться с такой идиотской шуткой вселенной.       Скривившись, Никифоров резко начал тереть глаза, заставляя себя наконец забыть.       Сколько сил было потрачено, сколько слез.       Виктор должен наконец заткнуться и жить так, как живут все.       В конце-концов, то, что все об этом постоянно вспоминают, не дает миру ничего хорошего.       Успокоившись, мужчина нервно вдохнул холодный воздух. Пора уже наконец повзрослеть.       Даже не заметив с самого начала, Виктор вдруг понял, что нужный автобус наконец-то, спустя долгое и мучительное время, подъехал на место. Словно дикое стадо, все люди, что так же, как и Виктор ждали на холодной улице, ввалились в транспорт, на что мужчина, проводив их своим недоверчивым взглядом, аккуратно вошел по ступенькам в автобус. Пройдя через турникет, Виктор быстрой походкой сел на задние сиденье, чтобы в скором времени его никто не беспокоил. Ехать примерно час, так что мужчина не собирался уступать свое любимое место каким-нибудь наглым пассажирам.       Невольно прикрыв глаза, стараясь вновь не вспоминать об этих ненавистных цветах, мужчина облокотился головой об стекло. Все было тихо и спокойно, лишь шум мотора и тихие разговоры пассажиров нарушали ту необыкновенную тишину, которая усыпляла любого, кто хоть на секунду закроет глаза. Задремав, Виктор невольно засопел, наслаждаясь моментом полного отдыха. После долгой недели трудной работы даже обычная дрема в неудобном автобусе казалась мужчине раем.       — О Боже! — вдруг на другом конце транспорта послышались радостные крики. Приоткрыв сонные глаза, Виктор недовольно взглянул в сторону шума: там, навзрыд рыдая, стояли и обнимались девушка и парень. Прищурившись, Виктор наконец-то понял: очередные соулмейты. Кому-то вновь повезло.       Неожиданно для самого себя, Никифоров поежился.       Чертова жизнь.       Вдруг девушка, встав на носочки, начала что-то шептать в ухо своему соулмейту. Наблюдая за парочкой, Виктор чертыхнулся: зачем он на них вообще смотрит? Облокотившись вновь на сидение, мужчина начал разглядывать улицу через окно.       Автобус наконец остановился, объявляя о новой остановке. Девушка потянула парня за руку к выходу, на что тот недоуменно оглядел ее, но, после нескольких мгновений, они уже оба скрылись за дверями. Через несколько секунд автобус вновь тронулся, заставляя Никифорова невольно увидеть парочку, страстно целующихся на остановке.       Виктор, в какой-то мере, был счастлив за них. Правда.       Но что-то в его сердце сильно екнуло, из-за чего мужчине стало сильно не по себе. Голова невозможно кружилась. Похоже, все те времена, когда он пытался не замечать своих чувств и следовать за своими глупыми принципам, оказались тщетны.       Вдруг захотелось вновь покурить. Захотелось выплюнуть к черту свои проклятые легкие. Захотелось напиться так, что завтра бы даже не мог вспомнить, что натворил. Безумное чувство безнадежности за самого себя с невыносимой силой давили на его плечи, что хотелось плакать: какой же он никчемный.       Хотя, это уже не важно.       Все равно из-за его идиотского нытья ничего не изменится.

***

      Буквально выбежав из автобуса, Виктор дрожащими руками выхватил из кармана пальто пачку сигарет. Не желая больше терпеть, мужчина резким движением руки вытащил сигарету, которая тут же полетела в рот. Несколько секунд, и Витя уже ее зажег, позволяя серому дыму взлететь ввысь. Удовлетворенно выдохнув, Виктор спокойным шагом сел на лавочку, подняв подбородок к небу.       Несколько долгих затягов, и сердце будто успокаивается. Стук в груди стал умеренным, а дыхание ровным. Хмыкнув, мужчина прикрыл глаза.       Он уже почему-то не думал о своей уютной и теплой квартире, не задумывался, насколько одиноко голодному Маккачину и уже давно позабыл обо всем, что его окружало. В голове стало неожиданно пусто без мыслей. Наплевав на холод, Никифоров совершенно не хотел уходить. Словно цепь на шее, это место держало Виктора, не давая мужчине и встать.       Будто поддаваясь волне спокойствия, он неожиданно заснул.       Сигарета уже давно потухла, а мужчина, мирно посапывая и иногда ерзая от холода, никак не возвращался в реальный мир.       Никифоров устал от всей этой работы и постоянных переживаний.       — Простите, — Сквозь сон слышалось мужчине. Чуть поморщившись, Виктор что-то промычал. — Сэр! — Неожиданно человек, который так нагло пытался разбудить Никифорова, начал сильно трясти его за плечо, на что мужчина распахнул глаза.       — Что, черт возьми?!       Но ответа не последовало. Лишь тихие всхлипы.       Что с этим парнем?       Пытаясь разглядеть нарушителя своего сна, мужчина неожиданно застыл.       Он увидел. Увидел то, что никогда ему даже не снилось.       Огромные глаза с длинными ресницами.       Они не были серыми.       Не двигаясь, Виктор начал рассматривать юношу: цвета, поглощая парня, показывались все больше и больше. Яркие щеки, пухлые губы. Боже, даже очки. Все эти цвета были прекрасными. Слишком прекрасными, чтобы это было правдой.       Никифоров задрожал, и по его щекам невольно полились горячие слезы. Виктор заплакал. Заплакал так, как плакал только когда-то в детстве, понимая, что ему никогда ничего не увидеть, кроме серых надоедливых красок.       Боясь за то, что сейчас все вернется на свои места с привычным для него миром, мужчина протянул к лицу парня дрожащую руку. Всхлипывая, Виктор погладил теплую кожу на лице юноши. Он слишком красив. Это не может быть правдой.       Вдруг, парень, который так же не сдерживал слезы, протянул Никифорова за руку к себе и, тяжело дыша, крепко обнял Виктора. Прижавшись к юноше, мужчина уткнулся носом в макушку пепельных волос. Неожиданно даже черный стал для него самым лучшим на свете.       — Спасибо, — неожиданно прошептал спаситель мужчины.        Никифоров не мог вернуться в реальность. Это произошло.       — Виктор, — тихо ответив, мужчина лишь крепче сжал парня, будто боясь, что тот сейчас исчезнет. — Никифоров.       — К-кацуки Юри.       Наконец-то это произошло. Кацуки Юри — его истинный соулмейт.       Виктор понял, что такое счастье.       Он нашел свою любовь. Своего спасителя.       Своего Юри.