Сказки на ночь

      В Бывшем Аду время суток определяло не солнце — в конце концов под землю не пробиваются его лучи. У каждого жителя были свои внутренние часы, в соответствии с которыми он приглушал или делал поярче свет в своём жилище. Впрочем, как показывало общение с гостями сверху, общепринятое условное время суток здесь примерно совпадало с наземным.       Дворец земных духов имел определённое преимущество перед городом: благодаря многочисленным окнам в полу, через разноцветные стекла которых поблёскивала яркая лава, обитателям не приходилось слишком задумываться об освещении. Таким образом, внизу и в саду всегда было светло, и здесь делали противоположную городу вещь: не зажигали фонари поярче на день, а закрывали окна жилых помещений шторами. Подобный контраст ужасно радовал одну относительно недавно прибывшую во дворец и, похоже, надолго обосновавшуюся здесь аманодзяку.       Подземные лавовые реки были в каком-то смысле заменой солнца для жителей Дворца земных духов. Впрочем, у хозяйки было несколько иное солнце.       Сатори никогда прямо не признавалась никому, что всегда воспринимала Коиши своим личным солнцем, освещающим её одинокую жизнь. По крайней мере, так было до того, как младшая сестра хозяйки Дворца земных духов закрыла свой третий глаз. После этого печального события Сатори уже не так грели тёплые слова и наивные поступки Коиши — Сатори слишком хорошо понимала, что нынешняя Коиши — блёклая, пустая копия настоящей себя. Солнце закрыли густые тучи, которым нет конца и края, и постепенно Сатори научилась мириться с этим и создавать видимость нормальной жизни.       Она не ожидала, что однажды на место первой яркой звезды ворвётся новое светило.       Но так как Сейджа оказалась для Сатори не первой такой яркой личностью, Сатори не могла перестать сравнивать своё нынешнее солнце с бывшим, каким-то чудесным образом переквалифицировавшимся в луну, чьё мягкое сияние было всё так же необходимо. Особенно сравнения напрашивались, когда Сейджа находилась в местах, которые раньше любила Коиши.       Так было и на этот раз. Лёгкий ветерок колыхал занавески на окнах и полог кровати и приносил в комнату дурманящий аромат сирени из сада. Из-за движений штор огни лавы, ярко освещающие улицу, то и дело скользили по помещению оранжевыми змеями. Они успели побывать практически на каждой поверхности: проползли по полу и стенам до потолка, скатились с водопада лёгкой сиреневой ткани полога на прикроватную тумбочку, порезвились на тарелке между малиновых макарон, а самые ловкие даже умудрились с помощью большого зеркала на туалетном столике пробраться в постель и скользнуть по телам парочки ёкаев, лежащих в ней. Впрочем, не было похоже, что этих двоих хоть как-то смущали такие гости.       Сатори лежала на боку и с мягкой улыбкой вглядывалась в лицо Сейджи: та привычно самоуверенно и нагловато улыбалась в ответ, подпирая голову ладонью. Несмотря на её довольно вызывающий вид, Сатори ничуть не беспокоилась: она знала, что мысли подруги на данный момент занимает безобидная забавная чепуха. И это лишь больше заставляло её вспоминать про аналогичные ситуации с Коиши.       — Знаешь, — вдруг задумчиво заговорила Сатори, — когда-то давно мы с сестрой любили так же валяться здесь в кровати. И, лежа на том же месте, что и ты, она часто рассказывала сказки.       Сейджа удивлённо моргнула. Затем она приподнялась на локтях и, склонив голову набок и лукаво прищурившись, поинтересовалась:       — И что же ты хочешь? Чтобы я тоже рассказала тебе что-нибудь?       Сатори смутилась. Почему-то мысль о том, чтобы Сейджа рассказывала ей сказки, вдруг резко показалась ужасно нелепой. Сатори торопливо перевернулась на другой бок, стараясь скрыть заалевшие щёки, и неопределённо махнула рукой, словно призывая забыть, что она вообще что-то говорила.       Однако Сейджа явно не собиралась ничего забывать. Она подползла к Сатори и, склонившись к её уху, с лёгкой усмешкой уточнила:       — И какие же это были сказки? Дай угадаю: про любовь, верно?       Сатори поджала губы, всё ещё мысленно коря себя за болтливость и при этом радуясь, что Сейдже её мысли недоступны. Она молчала несколько мгновений, но ощущение дыхания Сейджи на шее было слишком смущающим, так что в конце концов Сатори нехотя буркнула:       — Верно...       Сатори надеялась, что Сейджа хоть чуть-чуть отодвинется, удовлетворив своё любопытство, и ей не придётся краснеть ещё больше. Надежды оправдались лишь частично: услышав ответ на свой вопрос, Сейджа действительно отодвинулась. Однако Сатори слишком рано облегчённо вздохнула: в следующий миг она ощутила, как её талию обвивают чужие руки, а затем притягивают ближе — и вот уже Сатори в объятиях Сейджи, крепко прижимающей её к себе.       Пока Сатори ощущала, как начинает гореть её лицо, Сейджа тяжело вздохнула (причём прямо ей в шею, что заставило Сатори зардеться ещё сильнее), а затем с усмешкой проговорила:       — Что ж, я, конечно, так себе рассказчик, но давай попробуем. М-м, как же обычно начинаются сказки?..       Сейджа прикрыла глаза, задумавшись, и Сатори невольно вслушалась в её мысли. Едва осознав, что собирается рассказывать подруга, Сатори внутренне усмехнулась, но всё-таки решила промолчать и дать Сейдже высказаться.       А Сейджа, похоже, наконец-то собралась с мыслями и, набрав побольше воздуха в лёгкие, начала:       — Итак, жила-была принцесса. Она долго-долго томилась в башне в одиночестве, зарывшись в свои книжки. А потом к ней пришёл прекрасный принц и спас её!       После этой фразы Сейджа замолкла. Сатори и без чтения мыслей догадалась, что она ждёт реакции. Тогда Сатори усмехнулась и вынесла вердикт:       — Да уж, ты была совершенно права: рассказчик из тебя никудышный.       Сейджа сначала едва не поперхнулась от обиды, но быстро начала радоваться тому, как низко оценили её ораторские способности. Сатори лишь вздохнула: она никак не могла привыкнуть к этой особенности Сейджи — испытывать положительные эмоции от отрицательных комментариев в свой адрес. "Впрочем, именно поэтому мне так интересно с ней общаться", — улыбнулась сама себе хозяйка Дворца земных духов.       Сатори начала ёрзать на месте, стараясь устроиться в объятиях поудобнее, а когда ей это наконец-то удалось, скосила глаза в сторону Сейджи и заметила:       — И да, это ты-то прекрасный принц? Ты больше на разбойника похожа, чем на благородного спасителя.       Сейджа фыркнула.       — Ох, не занудствуй, Сатори! — воскликнула она и, подтянувшись к собеседнице, легонько прикусила ей мочку уха, словно в наказание. Затем Сейджа выпустила ухо не особенно довольной её действиями Сатори из зубов и, положив подбородок ей на плечо, невинно полюбопытствовала: — И кто же я тогда в этой истории, если не принц? Разве что...       Сейджа лукаво усмехнулась, а затем протянула левую руку, не придавленную телом Сатори, к её груди и легонько коснулась кончиками пальцев.       — Я в этой истории — вор, похитивший сердце прекрасной принцессы! — горделиво заключила она, явно довольная таким положением дел.       Едва почувствовав её прикосновение, Сатори вздрогнула, но слова Сейджи заставили её расслабиться и умилённо улыбнуться. Сатори прикрыла глаза и признала:       — Хм-м, пожалуй, ты права, разбойник, перевернувший мою жизнь.       С этими словами Сатори прильнула к Сейдже. Та лишь ухмыльнулась в ответ, а затем прижалась щекой к затылку Сатори.       Да, нынешнее солнце Сатори — совсем не талантливый рассказчик. Однако разве это важно, если оно умеет греть душу не хуже любого небесного светила? Запах сирени с улицы, привкус малины на губах и тепло объятий любимого ёкая — всего этого вполне достаточно, чтобы сделать Сатори счастливой.