Decision of each

      Фриск уворачивался от копий так быстро, как только мог. Они окружали его на этом узком скользком мосту, не давая место для маневра, вынуждая ребенка крутиться и подпрыгивать на одном месте, чтобы не умереть снова. Монстрёнок давно убежал, а Андайн в сотый раз перевоплотилась в Бессмертную. Фриск искренне ненавидел её. Ненавидел каждую её атаку, что попадала в него, разрывая тело и душу, ненавидел эту жалкую улыбку, с которой она умирала, чтобы возродиться и убить. Но больше всего он ненавидел то, что пришлось играть по её правилам, блокируя копья без возможности ударить самому. А ведь он мог, мог стереть эту ухмылку с её лица, дайте только шанс до неё дотянуться…       Фриск давно знал наизусть все первые атаки. Вот сейчас она отпускает его душу и он может свободно двигаться. Множество копий поочередно возникают в воздухе и летят в него. Ребенок легко уворачивается, он уже давно понял, как это делать. Проблема возникает в дрожащих ногах, которые уже не хотят подчиняться ему. Пара копий проносится слишком быстро, слишком близко, оставляя на его теле глубокие борозды. Фриск мог исцелиться едой, но не стал, оставляя рваные раны без внимания. Кровь льется из его тела, лишая ребенка сил и пачкая одежду, сковывая его движения. Он не обращает на это внимания, нанося свой удар, едва ли смертельный. Фриск знает, что следующая атака легче. Всего лишь три копья, что поочередно летят в него. Увернуться было легко, для этого даже много места не требовалось. Опять его удар. Потом пошли копья. Быстрое слева, спереди, справа, сзади, слева, быстрое справа, слева, сверху, сзади. Ребенок отдышался, не собираясь сдаваться. Он атаковал, полный решимости.       Следующие две атаки он видел, кажется, десятки раз. Десятки раз Андайн применяла одну и ту же схему, чтобы победить, убить, уничтожить, стереть Фриск из этого мира. Он знал, буквально кожей ощущал её ненависть. Это нормально. Его ненавидели всегда и все. Он привык, правда. Глупо было думать, что под землей всё изменится.       После этих атак шли кольцевые копья. С этим были проблемы. Фриск ещё не удавалось их пройти. Он всё время нервничал, ошибаясь, позволяя оружию проткнуть его насквозь, чтобы начать бой с первой атаки. Сейчас он собрался, даже позволил себе съесть паёк космонавта, чтобы быть хоть чуточку проворнее.       Копья появились со всех сторон, закружились, устремляясь к ребенку. Он сделал пару шагов, когда копья подошли слишком близко, выходя из окружения, сходя с моста. И ещё раз. И ещё. И ещё, пока не уперся спиной в стенку. Тогда он рванулся вперед, к промежутку между оружием, проскочив между копьями и упав, потому что его задело. Из раненой ноги хлынула кровь, затрудняя движение. Новое кольцо образовалось, приближаясь. И ещё одно. И ещё… «Перезагрузка»       Фриск открыл глаза в том месте, возле воды и молчаливого эхо-цветка. Раны на теле исчезли, чего не скажешь о душевной усталости. Постоянное возвращение к одной и той же точке не лучшее, что может быть для психики ребенка. Фриск проверил карманы: паучья еда, взятая ещё в Руинах, два пайка для космонавта, да куча крабовых яблок. Ребенок вздохнул. Если бы он знал, что его ждет, то набрал бы побольше тех вкусных шоколадных зайцев в брошенной лавке Снежграда. Но попасть туда он больше не мог: желтая птица возле чьих-то домов, что, возможно, могла его перенести на другой берег, пропала, как только он убил нужное количество монстров. Приходилось довольствоваться тем, что есть.       Вздохнув, ребенок встал. Он закрыл глаза, представляя себя во время боя, в окружении копий. Шаг в сторону, вверх, в сторону, в сторону, вниз… ***       … вверх, вниз, вверх. Закончились. Фриск готов был кричать от радости, из-за такого маленького прогресса в этом бою. Это были вторые круговые копья, и ребенок успешно прошел их, прошел с тридцатого, а может и сорокового раза, хотя левая рука уже свисала поперек тела кровавой тряпкой. Фриск подлечил себя, готовый к тому, что его ждет дальше, и напал.       Атака Андайн началась с обманки. Копьё начало движение справа, но жёлтый цвет говорил о том, что ударит оно слева. Ребенок повернулся, блокируя его. Краем глаза он заметил движение со стороны моста и обернулся. На мосту стояла лишь Андайн, всё с такой же жестокой бесчувственной улыбкой. Удар сзади. Фриск зашипел сквозь зубы от боли. Опять обманка! Следующий удар справа сбил ребенка с ног. Он упал и в последний раз поднял взгляд на врага, видя перед собой желтое копьё. «Перезагрузка»       Фриск снова открыл глаза под успокаивающий шум воды. Он устал. Раньше монстры не могли выдержать большое количество его ударов, но Андайн... Она же умерла! Мертвые не должны сражаться! Мертвые, бледные тихие мертвые, они должны спокойно лежать, у людей это так просто… Даже смерть монстров вызывала у Фриск ненависть. Они рассыпались в пепел. Пепел остался после пожара. После пожара всё в жизни Фриск пошло наперекосяк.       Ребенок, шатаясь, поднялся. Обманка била слева, сзади, справа, спереди… Фриск стал повторять движения, как робот, полон решимости победить. ***       Справа, слева и две снизу. Фриск ровно встал, стараясь отдышаться. Он снова сделал это! Он запомнил эту атаку, и даже ту, что была следующей. На это ушло всего лишь пара десятка смертей. Фриск снова кинулся на Андайн, оставляя на её броне царапины. Андайн не меняла своего выражения лица. Андайн ухмылялась, презирала, ненавидела стоящего перед ней ребенка. Ребенок отвечал ей тем же, ненавидя всех монстров и людей в мире.       Первой была обманка справа. Фриск стремительно повернулся влево, блокируя её. Ребенок не успел увидеть копьё, летящее ему в спину. Боль поразила плечо, заставляя Фриск завыть от боли. Потом была боль в боку. Откуда прилетело копьё? Со стороны Андайн? Стены? Ещё одна рана на спине. Ребенок завертелся, не понимая, откуда ждать следующего удара. Он запутался в направлениях, запутался в боли. Заблокировал снизу. Или это было справа? Или слева? Обманка? Нет? Снова боль. В ноге. Он остановился, устремив взгляд вперед, на Андайн и её несходящую улыбку. Он хотел убить, уничтожить, стереть…       Хруст шейных позвонков заглушил его крик. «Перезагрузка»       Фриск вскочил, ощупывая своё тело, убеждаясь, что с ним всё в порядке. Он не получал таких серьёзных повреждений в бою с того самого боя с Ториэль, когда добрая с виду монстр атаковала его огнем, поджигая Фриск заживо. Тогда ребенок едва не потерял рассудок, ощущая, как обугливается кожа, слыша треск горевших волос, понимая, что скоро его тело покроется язвами, они будут кипеть, потому что огонь, всюду огонь, он испепелит его…       Ребенка помутило от воспоминаний, он поморщился. Вспоминай атаки. Он приказал себе вспоминать атаки. Обманка ударила слева. Потом была боль в спине… Значит, копьё ударит справа, если смотреть на Андайн. А потом? Ребенок паниковал и вертелся, путаясь в направлениях. Но… Неважно. Для начала хватит и двух атак.       Фриск вздохнул, направляясь к ненавистному мосту. ***       Ребенку было бы намного проще драться с Андайн, если бы все её атаки повторялись при перезагрузках. Но медленные копья каждый раз имели новую траекторию, как и в те моменты, когда Фриск свободно уворачивался от атак. Эти атаки были случайны. За ними надо было следить, тратя свои силы, вместо того, чтобы запомнить и обороняться. Ещё хуже, если копья достигали его. Тогда ребенок терял силы, становился медленным, вынужден был тратить еду. Это сильно замедляло его прохождение в бою, очень сильно.       Новую атаку он встретил порядком измотанным. Опять рваные раны, опять кровь. Фриск не был уверен, что все раны способна исцелить еда. Но пока это было неважно. Неважно…       Слева, справа. Нечто желтое мелькнуло со стороны Андайн, и он повернулся к ней спиной, успев блокировать копьё.       От удара в спину ребенок умер мгновенно. «Перезагрузка» ***       Слева, справа, сзади, спереди. Стой, не двигайся. Удар справа, удар слева. На лице Андайн ни единой эмоции, всё та же ухмылка, даже когда она создала копьё, направив его в покорно стоящего ребенка. Фриск обернулся, увидев ещё одно копьё. Улыбнулся, несмотря на дыру в животе. Он понял. «Перезагрузка»       Ребенок не вставал. Он лежал на голой земле, смотря полуприкрытыми глазами на эхо-цветок. Он действительно был красивым, да, только Фриск не обращал на это внимания. Его губы беззвучно шевелились, ведя молчаливый счет. Слева. Справа. Снизу. Спереди. Справа. Слева. Спереди. Снизу. А дальше?.. А дальше неважно. Его рука поднялась, вычерчивая на земле какую-то схему. Но вскоре бессильно опустилась. Он устал. Он хочет спать. Тут он может спать когда хочет и сколько хочет. Ребенок никуда не спешил, ребенка нигде не ждали. Он сам по себе. Он один и всегда будет один. А сейчас нужно отдохнуть. Он не спешил… ***       Улыбка Андайн никогда не сходила с её лица после смерти. Даже когда Фриск давал понять, что знает её ходы, заранее становясь в нужную сторону, она всё так же ухмылялась, ненавидя его. В этот раз он едва успевал блокировать, хотя знал, откуда будут атаки. С двадцатого раза получилось, хотя, возможно, ребенок сильно ошибся, считая перезагрузки. Он сбился на пятнадцатой.       После шли медленные атаки, дающие время оценить ситуацию. С ними ребенок справлялся легче, хотя и приходилось бешено вертеть головой, напрягая все чувства до предела. Последние копья, направленные в него, пропали. Фриск нахмурился. Неужели Андайн устает?       После своей атаки он почувствовал, что может свободно двигаться. Неужели он прав?..       Копья возникли со всех сторон и тут же полетели в ребенка. Фриск отпрыгнул, угодив в новую ловушку. Он уворачивался, получал урон, уворачивался, натыкался на новые копья, вяло уворачивался, понимая, что его разраненое тело не выдержит. Он уверну «Перезагрузка» ***       Фриск ненавидел в перезагрузках то, что приходилось заново выслушивать весь этот чертов монолог Андайн. Монстрёнка он стал обманывать, смотря тому за спину, а потом нападая. Так быстрее. Но смерть нельзя торопить. Ребенок знал наизусть все её фразы. Ей жаль, что она подвела их. Ей жаль, и это единственный момент, когда она не улыбается. Фриск нравилось это выражение лица. Он хотел, чтобы она так выглядела, не думая о друзьях, а поняв, что проиграла ему. А потом она рассыпается, чтобы снова возродиться. Она говорит о чувстве внутри неё, и Фриск боится, что это решимость.       — Ты ведь уничтожишь их всех, да? Монстров… Людей…       Ребенок уже давно не кивает. Всё равно в этом нет смысла. Он не хотел уничтожать. Он хотел, чтобы его не трогали. Но подземелье мало чем отличается от поверхности. Разве что монстры тут пытались сделать вид, что они ими не являются.       Андайн говорит дальше и опять улыбается. Её глаз становится чёрным, чувства уходят из голоса. Она снова умирает, возрождаясь, чтобы больше не терять времени на слова.       Снова эта чертова улыбка.       Фриск без проблем проходит первые двенадцать заученных атак. Потом он сбивается, получая удар в руку. Ребенок хмурится, так не должно быть, он же запомнил всё! Он не мог ошибиться! Почему? Рана на животе, Фриск приходится придерживать её руками, чтобы суметь устоять. Он же помнит всё, помнит, вот сейчас будет справа, сейчас он…       Ребенок оборачивается, и копьё попадает ему в затылок. «Перезагрузка»       Фриск вскочил, обернувшись, сначала не поняв, что опять умер. Ребенок попытался вспомнить атаки, но поднимающаяся внутри паника не дала ему мыслить рационально. Он же не мог ошибиться! Не мог! Только не это.       Фриск понимал, что сможет убить Андайн только если будет помнить все её атаки. Он запоминал их ценой жизни, своей болью выжигая в памяти их порядок. Записывать не было ни возможности, ни смысла, всё равно при следующей перезагрузке они бы стерлись. Голова болела, но ребенок всё равно продолжал идти к своей цели. Он ещё ни разу не ошибся… Кроме этого.       Фриск сел, скрутившись в клубок, стараясь вспомнить все атаки с самого начала. Когда он оборачивается, когда он приседает, когда он медленно отходит к стене, когда бежит, когда прыгает… Он помнил всё, кроме этой атаки. Ходы Андайн запутались у него в голове, он не мог вспомнить, что за чем идет. Это было обидно. Он столько раз умирал, чтобы победить, а в итоге сбился на простой атаке, которую уже проходил. Это был большой шаг назад. Это просто…       Ребенок глубоко вздохнул, заглушая подступающую панику, и шагнул в сторону моста. ***       Память тела выручала Фриск в те моменты, когда ему приходилось обдумывать следующий ход. Движения в начале боя были отточены до предела и почти не вызывали проблем. После кольцевых атак было хуже. В этот раз ребенок не чувствовал свою ногу, готовый встретиться с забытой атакой. Он помнил начало. Справа. Слева. Спере…       Ничего, кроме моста с Андайн.       Фриск обернулся так быстро, как позволяла ему нога. Заблокировав удар, он обернулся к противнику, успев вовремя. Он повернулся вле «Перезагрузка» ***       Справа, слева, сзади, спереди, справа, слева, сзади… «Перезагрузка» ***       Справа, слева, сзади, спереди, справа, слева, спереди, сзади, спра… «Перезагрузка» ***       Справа, слева, сзади, справа, нет, спере       Поздно. «Перезагрузка» ***       Справа, слева, спереди.       Чёрт. «Перезагрузка» ***       Фриск начинал злиться. Злился на свою память, которая раз за разом его подводила, злился на тело, что к решающему моменту его подводит, злился на Андайн, что не желает умирать. Злился на весь мир, что не принял его.       Умирая раз за разом на одной и той же атаке, ребенок стал меньше внимания обращать на остальные ходы противника. Полагаясь на тело, он думал о той атаке, почти не обращая внимания на текущие ходы. Еду он тоже на них не тратил, что в итоге выливалось в то, что в конце он был потрепанный и уставший. Фриск злился, что застрял на той атаке, умирал, злился ещё сильнее, нервничал, но это не приводило ни к чему, кроме боли, из-за чего он злился ещё сильнее, всё больше думая о той атаке.       В один момент он умер на третьем ходу. «Перезагрузка»       Ребенок лежал, ошарашено глядя на далекий потолок пещеры, не веря, что это сейчас случилось. Он не просто сбился на прошедшем ходе, он позволил убить себя на первых ходах. Фриск со злостью ударил кулаком по земле, не обращая внимания на боль. Он сделает это. У него точно получится. ***       В этот раз он продержался до шестого хода. Ребенок забыл про быстрое копьё слева. «Перезагрузка» ***       Четвертый ход. Фриск слишком торопился, чтобы сделать всё правильно. «Перезагрузка» ***       Злится, торопится, нервничает. Кажется, что ребенок долгое время может ощущать лишь эти три чувства. Кажется, что только они наполняют его, что он состоит из них. Они приводят его к ошибкам. Ошибки приводят к смерти. Фриск сам себя приводит к смерти каждый раз, только чтобы ещё больше отчаяться и совершить ещё больше ошибок, чтобы умереть быстрее.       В этот раз ребенок пропустил копья на первом ходу. Рана была ерундовая, всего лишь немного задело руку. В любом другом состоянии Фриск бы продолжил пытаться. Но сейчас он замер, пораженно уставившись на рану. Самые мрачные мысли наполнили его голову, и ребенок не мог от них избавиться. Он идиот. Неудачник. Отродье. Бесполезный. Никому не нужный мусор. Фразы мелькали в голове, воспроизводимые разными голосами, которые ребенок когда-либо слышал. Самые разные лица, презрительно глядящие на него, вспоминались сейчас, на поле боя.       Вторая атака Андайн зацепила бок. Это было серьёзней. Кровь уходила, как и силы Фриск, а он ничего не мог с этим поделать.       Жалкий. Бесполезный. Неудачник. Попав сюда, он так ничего не понял. Он так ничему и не научился. Он всё ещё тот слабый ребенок, что не может ничего. Он по-прежнему       Копьё медленно летело спереди, и ребенок сделал то, чего никогда не пробовал. Фриск с отчаянным криком схватил его руками. Казалось, в этот момент даже на непроницаемом лице Андайн появилось удивление. Копьё, такое холодное на вид, жгло ребенку руки, срывая с них кожу. Фриск чувствовал, что его голова начинает кружиться из-за потери крови. Но ещё пару секунд он сдерживал копьё. Он не бесполезный. Он учится. Он не ничтожество. Он не       — Я не хочу быть один! — завопил Фриск, чувствуя, что плачет. Руки не выдержали, отпуская копьё. Но оно исчезло. Андайн смотрела на него, и впервые ребенок не видел её улыбки.       — Что ты сейчас сказал?.. — спросила она, делая шаг к нему. Фриск испуганно вскрикнул, зажимая рот руками, делая шаг назад. Он открылся. Он показал свои чувства. Теперь им легче его понять. Теперь им легче убить его.       Он не знал, чем это всё закончилось бы, не упади он в обморок от потери крови. «Перезагрузка»       Фриск ещё не до конца очнулся, а уже рыдал. Все чувства, что он сдерживал годами в себе, прорвались, и теперь ребёнок, лёжа на холодной земле, плакал навзрыд, пытался вытереть слёзы руками, но лишь больше размазывал их по лицу.       Он не справился опять. Он показал свои чувства вновь. Он давно обещал себе этого не делать, но не сдержался. Фриск понимал, что этого всего могло не быть. Что, останься он с Ториэль, этого всего можно было бы избежать. Но тот дом был, пожалуй, ему ещё более ненавистен, чем нынешняя ситуация. Слишком напоминал настоящий дом ребенка, хотя таковым не являлся. Там он должен был быть всё время настороже, ожидая боли, чтобы быть к ней готовым. Фриск не мог себе этого позволить. Он просто не мог предать себя ещё больше, поверив кому-то.       Хотя он хотел это сделать. После осознания того, что с людьми он жить не может, что они никогда не примут его, Фриск поднялся на Эботт именно с этой целью. Он помнит, как взбирался на эту гору, наслаждаясь одиночеством и тем, что он сам сделал этот выбор. Он думал, что если с монстрами он будет чувствовать себя лучше, чем с людьми, то он доверится им. Он попробует обрести с ними счастья.       Не получилось.       Первый, кто ему попался, Флауи, действительно производил приятное впечатление, хотя вид говорящего цветка и смутил Фриск. Он решил довериться монстрам. Он поверил Флауи, приняв его с широкими объятиями и дружелюбной улыбкой. Ребенок даже поверил в дружелюбные пульки. Ребенок соврал бы, сказав, что ничего не изменилось, когда эти лепестки до крови разодрали ему руки. Да, он готовил себя к такому. Но в душе Фриск верил, что что-то изменится под землей. Он действительно чувствовал себя обманутым. Униженным. Он опять остается в дураках. Он потерял последнюю надежду в лучшее, его опять лишили мира. Только здесь правила были хуже.       Убей или будешь убит.       Когда Ториэль спасла его, он даже не допустил мысли, что это сделано не в корыстных целях. Ей что-то от него нужно, она хочет высмеять его, показать всем, какого дурака нашла в Руинах. Причинить боль. Убить. Он даже не взял её за руку, когда она просила этого. На все её разговоры о помощи он лишь отводил взгляд. Он ощутил себя спокойней только после того, как она ушла, оставив ему телефон. Этот подарок почти порадовал Фриск. Среди людей у него никогда не было чего-то столь дорогого. Только за подарки люди что-то требовали взамен, и монстры, скорее всего, не исключение.       Своего первого монстра Фриск убил случайно. Фрогит просто сильно испугал ребенка, внезапно выскочив перед ним. Фриск ударил рефлекторно, защищаясь от угрозы. Когда монстр обратился в пыль, ребенок долго стоял над нею, прося прощения.       Следующие монстры приходили уже с определенной целью. Отомстить за собрата. Убить ненавистного человека. Сначала Фриск убивал их для защиты. Ему казалось, что все вступают в бой, потому что ненавидят его. Желают убить, а потом рассказать всем, что пришибли очередного человека. Фриск не хотел так. Фриск хотел жить. Ребенок убивал монстров, обращал их в пыль, снова, снова, и снова…       Но потом никто не пришел.       Монстры перестали нападать. Фриск остался в Руинах совсем один.       Это ощущение успокаивало, вселяло уверенность. Теперь Фриск не убьют, теперь он будет жив, теперь он       Ториэль. Ребенок с дрожью вспомнил о её улыбке, которая только пока была милой. Люди тоже часто так улыбались, прежде чем обмануть его. Если она узнает, что он сделал, то будет в ярости. Она убьёт, возненавидит его, — то есть она и сейчас его ненавидит, — но узнай она, что он сделал, то уже не сможет сдерживать свою ярость. Фриск пришлось идти к её дому, едва сдерживая дрожь от страха. Его встретила спокойная обстановка, почти внушающая доверие. Ториэль была рада видеть ребенка, она даже выделила ему комнату. Фриск так и не зашел в неё, боясь, что дверь за ним закроется, оставляя ребенка в запертом помещении в одиночестве. Не притронулся он и к пирогу, пока Ториэль первая не съела свою порцию. Было видно, что поведение ребенка беспокоит её, но она ничего не могла сделать. Возможно, она надеялась, что в дальнейшем их отношения потеплеют. Не вышло.       Это произошло возле той двери, что вела к выходу из Руин. Фриск проник туда ночью, сам не понимая, чего желает найти в этом месте. Ториэль уже ждала его там. Она и рассказала ему об Азгоре, и что всякий монстр за этой дверью будет желать его смерти. Ничего нового.       Он почти не чувствовал жалости, когда она обратилась в пыль.       За Руинами он быстро определился, как вести себя с монстрами.       Не разговаривай. Это было просто, он давно привык проводить дни в молчании. Разговоры лишь привлекают внимание, а он не хотел этого. В разговорах он мог выдать свои слабости. Фриск не хотел этого. Он хотел казаться сильным, даже если таковым не был.       Не подходи к ним первым. Ребенок ни разу не начинал первым бой. Это монстры нападали на него. Это братья-скелеты первыми заговорили с ним. Не смотря на их вроде бы дружелюбное поведение, младший открыто заявил, что сдаст человека в Королевскую стражу. Он тоже хотел его смерти, а все эти ловушки и шуточки были лишь отвлекающим маневром, чтобы добиться доверия, а потом предать. Ребенок не доверял им. Когда Санс стал открыто ему угрожать, Фриск лишь убедился в своих подозрениях. Они такие же как все. Нельзя, нельзя никому верить. Поэтому, когда Папирус якобы сдался, Фриск, не задумываясь, нанес удар. Он удивился, когда скелет, умирая, всё ещё придерживался своей лжи, пытаясь убедить ребенка поверить в добрых монстров. Фриск не знал, зачем ему и в смерти лгать. Допустить мысль, что он не прав и все его убеждения в корне не верны, — а значит, предать себя, — ребенок не мог. Иначе у него ничего бы не осталось.       В Водопадье он окончательно убедился, что монстры боятся его. Боятся, в отчаянии пытаясь его убить. Старый Герсон лишь в очередной раз подтвердил его мысли, открыто презирая его. Фриск понял, что теперь он представляет реальную угрозу монстрам, прочитав таблицы, что встречались ему по пути. Он мог это сделать. Мог убить всех монстров, жить в одиночестве под землей, чтобы больше не бояться предательства. И он давно бы это сделал, если бы не Андайн. Она появилась из ниоткуда и начала преследовать ребенка. Фриск прятался от неё, потому что у него не было шанса напасть. Но дальше был путь только через мост, а на мосту его ждал бой с ней.       И вот это всё привело к нынешней ситуации. Фриск разбит, подавлен, рыдает и выглядит до невозможности жалко. Он попытался встать, но вместо этого упал на колени, облокотился руками на твердый камень пещеры, продолжая плакать.       — Я не хочу быть один! — закричал он, изуродованными от рыданий словами. Эмоции, сдерживаемые годами, превратились в слёзы, ребенок ощущал, как они стекают по щекам, попадая в нос, капая на пол.       Некоторое время он провел в таком положении, растворившись в своих чувствах. Но вдруг Фриск вскочил и подошел, шатаясь, к эхо-цветку. Он дотронулся до него.       — Я не хочу быть один! — повторило растение крик ребенка, его тихим хриплым голосом. Ребенок с отвращением слушал этот голос снова и снова.       Вдруг из темноты послышались шаги по воде и к Фриску приблизился Монстрёнок. Ребенок, стыдившийся своих слез, тут же вытер краем свитера лицо, хотя это и не могло спрятать красных глаз. Да и речь цветка выдавала его чувства.       Фриск испугался.       — Ты… Ты не один, — улыбнулся Монстрёнок, осторожно приближаясь. — Я буду твоим другом. Андайн тебе поможет! Она крутая, она сможет сделать всё! Она точно надерет зад тем, кто тебя обидел, и ты сможешь снова стать хорошим!       Хорошим. От этого слова Фриск воротило. Он старался быть хорошим перед взрослыми, чтобы заслужить их расположение, чтобы не быть обузой, он       Монстрёнок сделал ещё пару шагов, успокаивая человека, говоря что-то про дружбу и доверие. Фриск улыбнулся, делая последний шаг к нему, обнимая.       — Вот видишь! Всё будет хорошо, я…       Его радостный голос стих, когда Фриск начал сдавливать объятия. Монстрёнок пытался выбраться, извивался, звал хриплым голосом Андайн.       Но никто не пришел.       И только когда тело монстра, обмякнув, рассыпалась у него на руках в прах, ребенок получил один точный удар в голову копьём. «Перезагрузка» *** *** *** *** ***       На то, чтобы восстановить в памяти последовательность ходов, ушли сотни попыток. Он слушал речь Андайн, пытался, умирал, слушал Андайн, запоминал атаки, умирал, слушал, пытался, умирал. Фриск понял, что нужно постараться не давать копьям задевать себя, тогда и шансов и сил продвинуться дальше будет больше. Он, конечно, мог подлечить себя едой, но не хотелось тратить драгоценную возможность ударить по противнику. Ребенок надеялся, что если он сможет увернуться от первых четырнадцати атак без сильных повреждений, то сможет убить Андайн. Он мог уворачиваться от каждой атаки, он знал их всех наизусть. Но каждый раз что-то шло не так. Каждый раз Фриск погибал либо вначале, либо отвратительно близко к своей цели. Но он был полон решимости. Ребенок пытался убить её, доводя своё тело до изможения, до состояния кровавой тряпки, до потери контроля. Ему казалось, что, даже умирая, он чувствует и дальше эту боль. Но Фриск пытался пройти, каждый раз он обещал себе, что этот будет последний. Каждый раз умирая. Снова и снова. Снова и снова. Снова и снова. Снова и       В один момент ему удалось это сделать.       Тогда он решил подлечиться и зашел куда дальше, чем обычно. Но он смог. Даже несмотря на ужасную боль в руке, которую задело одно из копий. Он нанес тот последний удар, что заставил Андайн дрожать, закрыв глаза от усталости. Фриск едва слышал первую фразу, его сердце слишком сильно билось от волнения и радости. Он не мог поверить, что сделал это. После стольких попыток и боли, что она ему причинила, он смог, смог добиться своего! Андайн перестала улыбаться. Андайн уже умерла.       Но тут она грустно ухмыляется и, вопреки всем ожиданиям Фриск, улыбается. Ребенок не верит тому, что видит. Широкая, счастливая улыбка на лице проигравшего врага.       Она всё равно презирает его, и Фриск ничего, ничего не может с этим сделать.       Андайн не дает ему своей смертью ни надежду, ни утешение. Она уверена, что не до конца проиграла. У неё ещё есть друзья. Жителей какого-то Жаркоземья эвакуировали, Азгор, его главный враг, стал чертовски сильным, а мир будет продолжать жить, несмотря на желание Фриск выжить.       Андайн рассыпается в пыль, а ребенок чувствует себя обманутым. Вид этой кучки пепла не приносит никакого удовлетворения. Только разочарование. Возможно, ему стоит убить эту Альфис и всех жителей, как он и хотел, чтобы вернуть себе покой и безопасность. И он так сделает, да. Но для начала у него есть другое дело.       Фриск поворачивается спиной к свободной теперь дороге и идет обратно в тоннели. Но вдруг останавливается напротив того самого эхо-цветка, что повторял его жалкие вопли. Ребенок усмехается.       — Я всегда буду один, — сказал он самым твердым голосом, на который был способен. Он дотронулся до цветка, желая услышать повторение своей фразы.       — Я всегда буду один… — прозвучал жалкий, дрожащий, едва ли не плачущий голос.       Фриск вырвал этот цветок с корнем. ***       — Ва-ха-ха… Ты опять здесь. Какая радость, — старая черепаха не говорила, она выплёвывала слова с презрением, ненавистным взглядом смотря на человека.       Фриск достал из кармана крабовые яблоки, пайки и положил на прилавок. Герсон удивленно вздернул седую бровь.       — Я не куплю у тебя этот мусор, а свою еду тем более, — сказал он, явно радуясь возможности хоть в чём-то отказать человеку.       — Не продать… Вернуть… — сказал тихо ребенок.       — И с чего это ты возвращаешь мои товары? — засмеялся старый монстр.       — Они больше не нужны. Героя больше нет, — сказал Фриск и ушел, оставляя Герсона наедине с этой фразой и нетронутой в бою едой.