Всегда на страже справедливости, Ваша LadyBug
— Я абсолютно точно не смогу этого сделать! — Маринетт категорично сложила руки на груди и недовольно нахмурилась. Алья и Нино нависли над ней, предвещая неминуемую катастрофу. Они требовали от нее невозможного и преподносили это так, будто бы от этого зависела ее жизнь. Что-то Маринетт подсказывало, что они пытались манипулировать ею. Она не не могла позволить им этого делать! — Ну же, красотка, это не больно, — заговорщически подмигнула ей Алья, указывая пальцем на дверь, за которой, ожидая начала урока, галдел целый их класс. — Просто возьми в грудь побольше воздуха и… — Господи, ты что, слово «привет» забыла? — Нино закатил глаза и намеревался уже подойти сам к двери, чтобы открыть ее, но Маринетт крепко схватила его за локоть, не давая сделать этого. — Стой! Пожалуйста! Я умру! Задохнусь от стыда! — девушка густо краснела и тяжело дышала, что делало ее угрозы вполне себе реальными. Сегодня был день «икс». Они должны были начать осуществлять грандиозный план по социализации замкнутой недотроги класса, но та в самый последний момент пошла на попятную. — Можно что-нибудь полегче? — Дюпэн-Чен виновато опустила глаза в пол, возя носочком кроссовка по потертому паркету. — Ну, уровень «новичок». Или, этот, «для нубов», который… — Что может быть проще, чем зайти в класс, громко сказать «привет», чтобы поздороваться со всеми, и, присев к кому-то за свободную парту, спросить про темы, которые ты пропустила, скоротав свое время в больнице? — Алья вопросительно возвела бровь. — Я не думала, что ты такая трусиха. Ну же, Маринетт, соберись… — Зачем мне это спрашивать их? Я даже имен не помню, — и это было не основной проблемой. Она не хотела ни с кем здороваться. Не чувствовала необходимости. Эти люди — никто для нее, а она была никем для них. Маринетт не понимала, почему она должна была так напрягаться. — То есть, ты решила, что не будешь переубеждать Адриана? — хитро усмехнувшись, поинтересовался Нино. Дюпэн-Чен знала, что это ловушка. Она не собиралась в нее угождать! — Зачем мне переубеждать этого… этого индюка, когда это он неправ?! — Ну, он-то не в курсе, — Ляиф пожал плечами. — Ладно, мне надоело тут стоять, я пожалуй… Не успел он закончить предложение, как был нагло отодвинут в сторону. Маринетт схватила ручку двери в аудиторию и нажала на нее, что было силы. Громкий скрип, который при этом раздался, пришелся по закону жанра в момент затишья в классе, так что теперь все сидящие внутри сосредоточили свое внимание на худенькой фигурке своей несловоохотливой одноклассницы, которая, осознав, что только что совершила, раскраснелась еще больше. Отступать больше было некуда. Алья, стоя прямо за ее спиной, чуть подтолкнула подругу вперед, шепнув на ухо: — Ну же, давай! «Это же несложно», — отозвалось эхом в голове. Действительно, и чего это она? Разговаривать умела, от дефекта дикции не страдала, более того, в отдельных ситуациях Маринетт в карман за словом не лезла. Легко выдавала на духу, как есть. Сбивая ее с настроя, где-то с галерки раздался противный смех Буржуа, но сомнительное веселье никто не поддержал, даже Сабрина, сидящая по правую руку от Хлои. Маринетт усмехнулась, довольная неудачей этой стервы. — Ну, это… всем привет! — она комично развела руки в стороны, приседая в шутливом реверансе. Может быть, он и был лишним в данном случае, но, неожиданно для себя, Дюпэн-Чен пребывала в прекрасном расположении духа. Будь виной тому любопытный взгляд Адриана, который посмотрел на нее как раз в момент ее маленького представления, либо то, что класс, пока тихо и неуверенно, совершенно разрозненно и невпопад поприветствовал ее в ответ — не важно. Маринетт было плевать. Довольная своей победой, она показала Алья большой палец и оглянулась в поисках свободных мест. Она была уверена, что терпеть не может, когда находится в центре внимания; но сейчас почувствовала такой заряд энергии, который буквально сносил крышу. Словно малое дите, она радовалась этой заурядной вещи, когда остальные воспринимали это как данность. Маринетт недовольно нахмурилась, когда заметила, как Алья и Нино раскладывают учебники на последней парте. Ладно, она была готова и к этому. Гордо вздернув носик, девушка подошла к одиноко сидевшему у окна парня и, деловито убрав прядь волос за ухо, поинтересовалась: — Здесь свободно? Одноклассник удивленно поднял голову, отрываясь от книги. — Это ты ко мне обращаешься? — он смерил ее взглядом с ног до головы. При таком тщательном осмотре Дюпэн-Чен почувствовала себя крайне неуютно. Разве этому парню в детстве родители не объясняли, что таращиться на людей неприлично? — Нет, вон к тому милому мальчику слева от тебя, — съязвила Маринетт, закатив глаза. После этой фразы одноклассник абсолютно по-идиотски скосил взгляд в сторону. Разумеется, там не было ничего, кроме стенки. — Ладно, проехали. Если тут занято, то я, пожалуй, по… — Да нет, садись, если хочешь, — парень отодвинул в сторону свои вещи, освобождая половину парты. — Очень мило, — Маринетт рассмеялась. В голове в это время уже обрастал деталями план мести. О, Алье и Нино была уготовлена такая учесть — едва ли им теперь кто-то мог позавидовать. — И еще кое-что. У меня просто ужасная память на имена, поэтому, не мог бы ты… — Представиться? — в который раз перебил ее новый сосед по парте. Маринетт почувствовала, как начинает закипать: его манера общения действовала на нервы. — Нат. Очень приятно, Мари. — Маринетт, — поправила его девушка. — И… взаимно. — Маринетт — это слишком длинно, тебе так не кажется? — Нат, подперев щеку рукой, насмешливо смотрел на нее из-под длинной красной челки. Испытывал ее терпение. Проверял? — Нет, не кажется, — хотя сокращение, которое люди использовали крайне редко при обращении к ней, ей нравилось. — Но так уж и быть. В честь нашего знакомства, я разрешу тебе называть меня так. Впрочем, на этом экзекуция под названием «социализация» не закончилась. Нат оказался весьма общительной личностью, причем не в лучшем смысле этого слова. Маринетт то и дело улавливала нотки сарказма в его голосе и вынуждена была признать: этот парень угрожал занять ее потом выстраданную нишу. А потому старалась не уступать. На подкол отвечала подколом, на упрек — упреком. Это маленькое соревнование в каком-то смысле даже затянуло ее, и спустя десять минут разговора Маринетт почувствовала в саркастичном Нате практически родственную душу. Появление преподавателя ускользнуло от ее внимания, поэтому она взглянула на доску лишь тогда, когда мадам Дюран сделала им двоим замечание под приглушенный смех класса. До сего момента Маринетт никогда не обвиняли в болтливости. Только Адриан не позволил себе даже мимолетную улыбку. В его глазах можно было прочесть… осуждение? Девушка вздрогнула от пробежавших по спине мурашек. И чего он так на нее смотрит? Сам же очень четко обозначил днем ранее, что ему неприятно с ней иметь дело. Так к чему сейчас эти убийственные взгляды? — Я, кстати, думал, вы вместе, — как бы между делом заметил Нат. — Вы поссорились? — А? Нет, — Маринетт покачала головой. Не хотелось затрагивать эту тему. — Между нами ничего и не было. Просто… Общение сошло на нет. Так бывает. — Ну-ну, конечно, — лукаво протянул парень. — Считай, что я тебе поверил. Дюпэн-Чен больше ничего не сказала, не желая продолжать разговор. В этом сложно было признаться, но Адриана ей не хватало. Буквально до чертиков. Это так странно: не иметь возможности подойти к нему, когда она сама того пожелает, не придумывать остроумные фразы в ответ на его не шибко остроумные вопросы. Она знала, что желать возвращения на круги своя — очень эгоистично с ее стороны, у нее не было никакого права навязывать Агресту свое общество. Он дал ей четко понять, что извинения не принимаются и что она — неисправимая лицемерка. Что ж, пускай будет так. Возможно, ей удастся стать лучше. Ему будет, скорее всего, уже наплевать. Или?..***
В данный момент Адриана интересовал вопрос: «Что было дерьмовее: экономика наименее развитых стран мира или их с Маринетт отношения?» Склонялся скорее ко второму варианту. Потом злился, вскакивал со своего места и вышагивал круги по своей комнате. Гитара пылилась в углу уже долгое время, и Адриан не смел к ней прикасаться, всерьез опасаясь, что в порыве гнева порвет струны. А что? С ним такое уже случалось. У судьбы было фиговое чувство юмора. Это же надо было такое придумать: его Маринетт, милая, скромная, слегка колючая девушка — на самом деле одна из самых скандальных блогеров тэмблера, защитница бедных и слабых, Робин Губ за экраном компьютера. Ему, было бы, честно, плевать, но его гребаная гордость была задета слишком сильно. Маринетт не желала с ним иметь ничего общего, пока он был просто Адрианом Агрестом. Маленькое разоблачение заставило ее посмотреть на него другими глазами. Ему бы радоваться, что вот, мечты сбываются, но… он не мог. Он проклинал Кота Нуара, свой чертов блог и весь тэмблер с его сообществом за то, что все это заставило чувствовать его преданным. Или это громко сказано? Ущемленным? Да, так лучше. Маринетт, казалось бы, это ни капли не беспокоило. Она весьма мило болтала сегодня весь урок с одноклассником, а Адриан чертил в тетради бессмысленные узоры, все время спрашивая себя: чем он был хуже? — Невозможно, — усмехнувшись, он все-таки потянулся к струнному инструменту. Пальцы привычно зацепили сначала винил, затем оттянули металл, что было сил. Получался странный рваный кавер на песню Шонтель. Слишком эмоциональный. Слишком громкий. Адриан пел себе под нос, невнятно бормоча слова. Его голос полностью заглушался звуками гитары. Это сложно было назвать мелодией. В ней не было и толики мелодичности. Лишь судорожные метания в надежде найти ответ на единственный вопрос: что же делать дальше? Updated a year ago Едва я начал как-то осознавать свои действия, отец нанял репетитора, чтобы тот занимался со мной музыкой. Я ненавидел это дело, а мои результаты оставляли желать лучшего. Месье репетитор разводил руками: по его словам, у меня не было ни слуха, ни музыкальности, ни гибкости в пальцах. Иными словами, негоден. Отец уволил этого профессионала и написал ему такое в характеристике, что, боюсь, бедолага долго еще не мог найти себе учеников. Занятия со мной продолжила мама, у которой было музыкальное образование. До сих пор не понимаю, почему она не делала это с самого начала? Под ее чутким руководством музыку я, к слову, так и не полюбил. И даже когда окончил музыкальную школу, все равно не полюбил. С год назад начал изображать какие-то непонятные фигуры на гитаре. Не потому, что хотелось играть. Отец подарил акустику с металлическими струнами. На них я набивал на пальцах кровавые мозоли. Боль помогала отвести душу, а музыка просто шла в комплекте. К слову, сейчас мне нравится этот инструмент. Но эта любовь появилась не из-за жгучего желания творить. Просто я уж очень долго использовал гитару не по ее прямому назначению. К чему я это все написал? Сегодня как раз тот день, когда я беру в руки гитару не ради музыки. Как вы думаете, переживут ли мои пальцы эту экзекуцию после трехмесячного перерыва?Навеки ваш, CatNoir