***
Хлое и Адриану предстояло расправиться с колышковым солитером. Их задача была несравнимо тяжелее той, что досталась Натаниэлю и Маринетт. Это было маленькое поле с отверстиями, которые были заполнены длинными колышками, все, за исключением центрального. — Я слышал про эту игру, — задумчиво произнёс Адриан. — Нам нужно каким-то образом отчистить доску от этих колышек. — Зубочисток, — зло прошипела Буржуа, сминая в руках листок с инструкцией и проклиная Куффена, на чем свет стоит. Из всех головоломок им досталась самая проблемная. — И одна должна остаться в центре в конце. Механизм игры напоминал шашки: чтобы «съесть» одно из колышек, нужно было перепрыгнуть через него другим на свободное отверстие. Разница заключалась лишь в том, что шашки двигались по диагонали, а тут допускались прыжки лишь вертикально и горизонтально. — И нам нужно записывать все сделанные ходы, — вздохнул Агрест, открывая тетрадь. — А это ещё что? По парте покатился маленький стеклянный шарик, который Хлоя успела схватить в самый последний момент. — Подсказка для кого-то из неудачников, которые гордо зовут себя нашими одноклассниками, — она поднесла шарик к свету и увидела внутри едва различимые цифры: 1-2, 1-3, 2-3. Вероятнее всего, то был ключ к решению для Куртцберга и Дюпэн-Чен, но Адриану знать об этом совершенно не обязательно. — Не думаю, что нам стоит давать её кому бы то ни было. Парень напрягся. — Это ещё почему? Хлоя многозначительно окинула взглядом доску с солитером. — Не знаю, как ты, а я не хочу оказаться в нижней части таблицы, а с таким говном, которое нам досталось, это — раз плюнуть, — пояснила она, закатив глаза, как бы жалуясь, что ей приходится объяснять такие очевидные вещи. — Поэтому нам просто невыгодно помогать. Кому бы то ни было. У Адриана было другое мнение по этому поводу, но спорить он не стал — просто предпочитал тратить это время на решение, а не на бесполезные выяснения отношений. После нескольких неудачных попыток найти верное решение, Адриан напрягся. Все время оставалось два одиноких колышка, которые были отделены друг от друга двумя пустыми отверстиями. А часики-то тикали. Послышался скрип отодвигающегося стула — это Хлоя встала со своего места. — Пойду поищу подсказки, — кинула она небрежно, подкинув в руках шарик. — Предложу обмен. Авось, кто-то да согласится. Адриан неопределенно угукнул, не отвлекаясь от головоломки. Это же должно быть просто, тогда, почему у него ничего не получается? Будто бы дожидаясь, пока Хлоя исчезнет из поля зрения, на освободившееся место тут же пристроилась Маринетт. — Адриа-ан, это жесть какая-то, — пожаловалась она, заставив Агреста отвлечься от работы. Ему было до сих пор непривычно, что она обращалась к нему по имени и без ноток отвращения в голосе. Впрочем, он был рад, что та безрадостная полоса его жизнь наконец-то подошла к концу. — И не говори, — кивнул парень. — Вы ещё ничего не решили? — У нас с Натом логика хромает на обе ноги, поэтому пока оба охотимся за подсказками. У вас нет случайно? Адриан быстро осмотрел парту в поисках шарика, но вспомнил, что с ним пару мгновений назад ушла Хлоя. — Прости, но… Хлоя пошла обменивать имеющийся у нас ключ на тот, который помог бы нам… Маринетт бесшумно выдохнула, борясь с разочарованием. Как бы она ни ненавидела Хлою, следовало смириться с тем, что на этот урок (и только на это время) Адриан с дочкой мэра — одна команда. Да, это раздражает. Да, внизу живота тугим узлом перекручивает внутренности ревность. Но Маринетт всегда знала, что, чтобы поддерживать нормальные (особенно романтические) отношения, придётся пройти через все круги Ада. В противном случае, если ты не готов пойти на это, то и начинать не стоит — лишь потратишь своё драгоценное время. — Ладно, тогда я спрошу кого-нибудь другого, — грустно протянула она, забивая все свои негативные эмоции в угол. — Подожди! — Адриан вскинул голову, будто что-то вспомнив. — А у вас есть какие-нибудь подсказки? Маринетт стушевалась, застыв на месте. Неловко начала проверять карманы, вспоминая, куда же мог завалиться этот дурацкий листочек с какими-то буквами. Наконец, её лицо просияло, когда она нашла кое-как скомканный обрывок тетради. — Не так быстро, — остановил девушку Натаниэль, когда её рука уже практически достигла протянутой ладони Адриана. — Он тебя отфутболил, а ты ему так легко наш ключ отдаёшь? — Нат! — Дюпэн-Чен возмутилась. — Это же Адриан! — Вот именно, — подтвердил Куртцберг. — Думаю, он в состоянии решить свою головоломку самостоятельно, не так ли? — Я всё ещё здесь, — как бы между делом напомнил Агрест, раздраженно хмурясь. — Как будто бы мне есть до этого дело, — хмыкнул в ответ Нат, небрежным жестом пряча «изъятую» у Маринетт подсказку в карман. — Куртцберг, ты чего добиваешься? Натаниэль пожал плечами. — Справедливости, вот и всего, — он развернулся на 180 градусов и направился к своему месту, больше не оглядываясь. — Прости… за это, — непонимающе выдавила из себя Дюпэн-Чен. — Понятия не имею, что на него нашло. Это робкое извинение, однако, не вернуло Адриану душевного равновесия. — Я тебе советую напомнить своему дружку банальные правила вежливости, — хмуро ответил Агрест. — Я тоже не собираюсь никак помогать ему. — Ладно, забили, — Маринетт разочарованно покачала головой. — Пойду спрошу кого-нибудь ещё. Она не хотела отвечать за действия и поступки Ната; Куртцберг был самостоятельным человеком, и Адриан должен был понимать, что Маринетт не будет учить его уму разуму. Если между Адрианом и Натом возник конфликт, не стоило втягивать в него ещё и её. И тем более, срывать на ней свою злость. Это дело их двоих и никого больше. И она ушла, больше не сказав ни слова. Вроде обиделась, а вроде и нет — черт разберёшь. Адриан шумно выдохнул и запустил обе руки в волосы, ероша их. И что такого на него нашло? Вспылил из-за какой-то ерунды. Его просто раздражало, что у него ничего не получалось с солитером, сколько бы он ни мучился. И ещё этот Нат и довольно-таки прямым наездом: Адриану казалось, что этот недоделанный панк так и норовит засунуть свой нос в их с Маринетт только-только начавшиеся отношения и высказать своё «фи». Надо было напомнить Куртцбергу, что Адриан был рядом с ней задолго до его появления. Нат же — случайность. Не будь той ссоры между Адрианом и Маринетт, она бы никогда не подсела к этому своему новому «другу». Пусть он знает своё место.***
Алье и Нино выпали «пятнашки». Ляиф некоторое время самодовольно лыбился, изучая маленькое поле с одной пустой клеткой, а потом тут же принялся записывать решение, одновременно диктуя Алье, куда перемещать ту или иную плитку. — Вот это я называю удачей, — протянул парень мечтательно, уже воображая себя победителем этого локального соревнования. Сезер его энтузиазма не разделяла и вообще реагировала несколько отстранённо на все слова своего бойфренда; её больше интересовало действие, происходящее на рядах перед ней. — С каких это пор спелись Буржуа и Куртцберг? — в пустоту спросила она, даже не надеясь услышать ответ от Нино. Однако, Нино оказался чуточку лучше, чем она предполагала. Отвлекшись от своих алгоритмов, он оценивающе осмотрел класс и после этого вопросительно уставился на Алью. — По-моему, они даже не знают о существовании друг друга, — заявил он непринужденно, не воспринимая опасения своей девушки всерьёз. — Они стараются не находиться рядом друг с другом, но время от времени переглядываются. Пока Маринетт и Натаниэль стояли у парты Адриана, Хлоя что-то положила на их стол. А наша сладкая парочка о чем-то, кажется, поспорила. — Ты придумываешь закономерность там, где ее нет, — попытался возразить Нино. Но скорее по привычке. Он как никто другой знал, что у Альи нюх на подобные вещи. — Это просто набор не связанных между собой событий… а вот пятнашки… Он любовно посмотрел на головоломку в руках своей девушки. — Я решила, — Сезер спокойно передала игру парню. — Если бы и задачка с Акумой была такой же простой… Нино ощутил прилив гордости за то, что он выбрал себе в пассии правильного человека. Впрочем, данный триумф был омрачён возникшими обстоятельствами: — Постой. Ты же не думаешь, что Куртцберг и Буржуа… Алья промолчала. Чтобы выдвигать такие серьезные обвинения, простых наблюдений недостаточно. Всем известно, что Хлоя терпеть не может Маринетт — так что в ее поведении нет ничего необычного. Вполне объяснимо и поведение Ната — на него мог повлиять тот факт, что Маринетт и Адриан начали встречаться. И все же… едва ли этих двоих могло обьединить общее горе. Тут нужен фактор намного более значительный. — Алья? — Отстань, я думаю! — Алья, но… — Что «но»?! — девушка раздраженно зыркнула на Нино, но её взгляд тут же смягчился: ровно для того, чтобы в нем застыла смесь шока и ужаса. Окровавленные маленькие плиточки рассыпались по парте. Нино, не понимая, что происходит, смотрел на свои ладони и, кажется, не чувствовал никакой боли: бордовая жидкость тонкими струйками стекала по запястьям, пропадая в рукавах темно-зелёного свитера. Действовать нужно было быстро. Алья вытащила из сумки одноразовые салфетки и приложила их неразборчивой кучей к кровоточащим ранкам, и Нино невольно зашипел. — Месье? Месье! Пара зевак обернулась в их сторону, пытаясь разобраться в причине паники. А Алью саму всю трясло: ей было не до анализа. Мозг совершенно отключился и повторял неразборчивым шумом в ушах: «кровь, кровь, кровь…» Она что, крови никогда не видела? Видела, конечно, а к мелким болячкам относилась с презрением, считая, что они не достойны её внимания. Но когда глубокие раны, возникшие не пойми откуда, складывались ещё и в слова — в угрозу, — становилось действительно страшно. За дорогого человека, которому эта угроза адресована. Лука оказался рядом в мгновение ока, поставил на ноги Нино, который все ещё находился в шоковом состоянии и вместе с ним вышел прочь из классной аудитории, попросив напоследок не шуметь и не поддаваться панике. Алью трясло. Всего секунду назад она держала в руках эти чертовы пятнашки. Это у неё должны были быть ладони в крови, а не Нино. Не его должны были вести в медпункт с выведенными в плоти страшными словами, а ее. Её.«Замолчи».
— Что? Что случилось? — это Маринетт присела рядышком, обняв подругу за плечи. Парту со всех сторон облепили одноклассники, наперебой задавая какие-то глупые вопросы. Но для Альи они смешивались в один единый бессмысленный гул, от которого хотелось отмахнуться, как от надоедливой мухи. Неужели Бражник каким-то образом услышал, что она говорила Нино? Неужели даже здесь, во время уроков, каждое их слово — под прицелом? У Сезер не укладывалось в голове, что такое вообще могло быть возможно. Как и не хотелось думать о том, что именно из-за её неосторожности Нино пострадал. — Не трогай! — Алья ударила Маринетт по руке, когда та потянулась к окровавленным пятнашкам. Потом добавила тише, чтобы больше никто не услышал: — Это опасно… Дюпэн-Чен вздрогнула и посмотрела в глаза Алье. Одними губами спросила: «Может, выйдем?» Алья кивнула. В легких будто бы не осталось воздуха. Они просто бродили некоторое время по бесконечным школьным коридорам, молча обдумывая случившееся. — Успокойся, — нарушила тишину Маринетт, надеясь утешить Алью. — Это порез руки. Ничего страшного и опасного не произош… — Ты не понимаешь! — вспылила девушка. — Часто ли ты режешься просто так о долбанные деревянные игрушки? Часто ли это происходит тебе в предупреждение?! — Что?.. Маринетт не понимала ни слова. Такое поведение было для Альи несвойственно. — Что ты там увидела? — повторила она. Алья резко остановилась. Сжав руки в кулак, она вздохнула, пытаясь успокоиться. Она сомневалась, стоило ли рассказывать все Маринетт. Может, у них в школе ещё и дротиками из стен стреляют, как ловушки в замках в фильмах о Средневековье? Опасаясь, что и тут её могут подслушать, она достала из кармана телефон и начала печатать: «Порез на руке Нино оказался в форме слова. Это было предупреждение мне. Я рассуждала о новой Акуме, пока собирала пятнашки, но вовремя отложила их в сторону… и тогда их взял Нино». Маринетт удивленно моргнула. Подражая подруге, чтобы сохранить тайну, она так же начала писать в заметках: «Что ты такого ему говорила?» «Что-то про Хлою и Ната. Мне показалось, что они себя странно ведут». Маринетт несколько раз перечитала написанное, кривя недовольна губы. Она не была согласна с Альей. «Этого не может быть. Нат точно не может быть на стороне Бражника. Нет никаких доказательств». «А разве тот факт, что Нино из-за моей болтовни сейчас в медпункте — не главное доказательство?» «Нас хотят запутать. Зачем Бражнику подставлять своих же?» Алье стоило согласиться с тем, что в словах Маринетт есть разумное зерно. Но это тоже было странным ходом: подкидывать им каких-то подозреваемых, учитывая, что у их компании нет никого на примете… до этого момента. Сезер не стала спорить с Дюпэн-Чен, прекрасно зная, что оговаривать перед ней её друга — по крайней мере не слишком красиво. — Но стоит признать, Нат себя вёл не шибко вежливо… какая вообще кошка между ним и Адрианом пробежала? Алья вскинула бровь, всем своим видом намекая, что эта кошка стояла сейчас прямо перед ней. — Раздражает… зачем они вмешивают ещё и меня в свои разборки? А Адриан даже после не подошёл… ну, тогда, после проишествия с Нино. — Думаю, его задержала Хлоя, — предположила Алья. — Не думаю, что ваш маленький склок как-то повлиял на их с Нино дружбу. — Это и бесит! Хлоя ведёт себя, как зараза, а Адриан не может её даже одернуть нормально! — Маринетт зло плюхнулась на ближайший диванчик, вытянув ноги. Ну что за дурацкий был урок! Ещё и Ната пришлось оставить одного с этой башней… — Я думаю, что Адриану всех известнее, как себя вести с Буржуа. Просто доверься ему и не раздувай из мухи слона — это не самая главная твоя проблема. — Это точно, — Маринетт скорчила рожицу. — Мы же сегодня идём к Бертрану? Дюпэн-Чен кивнула. — Да, попрошу дежурного полицейского, который придёт за мной после школы, проводить нас. Надеюсь, арест не распространяется на Рождество…***
Арману было им нечего сказать. Четыре пары глаз воззрились на него в ожидании каких-то хороших новостей, надеясь, что он, взрослый человек, профессионал, в конце концов, поможет им разобраться. У одного из парней была перемотана бинтом рука, которую он, баюкая, то и дело прижимал к груди, мучаясь от ноющей боли. Бертран им улыбнулся какой-то вымученной улыбкой, умолчав о том, что из-за простоя дела его могут либо закрыть, либо назначить кого-то более компетентного. «Мы работаем, ребят. Будьте осторожны, на рожон не лезьте», — так и сказал им. Они рвались в бой, пытаясь на словах доказать, что готовы сами участвовать в расследовании — довольно наивно с их стороны, а Бертран молчал, размышляя о том, что, возможно, эти школьники были намного более компетентны, чем он сам. Ха. Наверно, поэтому он и пришёл сюда. Почему не додумался до этого раньше — черт знает, думал, что сам разберётся. Думал, что умнее. История с Натали дала ему хорошую встряску, поставив в тупик, из которого он так и не смог найти самостоятельно выход. — Мадам Куффен? Здравствуйте! Вы меня, скорее всего, не помните, но… Женщина с осунувшимся уставшим лицом презрительно осмотрела его с головы до пят. Неопрятно одетая, с не закрашенной сединой на корнях волос, она едва стояла на ногах, опираясь о дверной косяк. — Конечно же, я вас помню, — просипела она, не спеша приглашать его внутрь. — Что вы тут забыли? — К сожалению, это довольно долгая история… не хотелось бы рассказывать её здесь, на лестничной клетке. Прошу простить мою беспардонность, но не могли бы вы впустить меня?.. Я, это, печенье к чаю принёс… — С какой это ещё стати я… — Мама! — в дверном проеме показалась долговязая девочка-подросток. Её необычно низкий для девушки голос эхом раздался по подъезду. — Кто там? Лука пришёл? Джулека встретилась глазами с месье Бертраном и смущенно попятилась назад, не ожидая увидеть на их пороге следователя, который брал у неё показания по делу «Сплетницы». — Месье уже уходит, — отрезала мадам Куффен, надеясь закрыть дверь прямо перед носом Армана, но мужчина дёрнул ручку на себя, хватаюсь за неё, как за спасательный круг. — Пожалуйста! Всего пара вопросов! И я уйду! — Из-за вас Бастиан лишился всего! И чего вы сейчас хотите? — Вам прекрасно известно, что я тут ни при чем! — И тем не менее, вы стоите сейчас передо мной, а мой муж… — Мама, хватит, — Джулека успокаивающе погладила ее по плечу, стараясь отвести в сторону. — Пойдём… я налью тебе чая, который заварила вчера Роуз… он очень вкусный, пойдём… Девушка извиняюще посмотрела на следователя, когда мать обмякла в её руках. — Я тогда, наверно, пойду, — разочарованно пробормотал Бертран, чувствуя себя прескверно. — Да заходите, раз пришли, — добродушно помахала рукой Джулека. — К тому же, вы принесли печенье… а мама сейчас успокоится… ей просто… трудно говорить о папе. Мы даже просто так о нем не говорим. А тут… ну, вы понимаете… если это нужно для дела… Бертран сделал один неуверенный шаг вперёд, второй… В квартире все пропахло сигаретами. Семья Куффен уживалась в двух комнатах: одну делила мадам Куффен с дочерью, во второй жил старший сын — как пояснила Джулека, это оттого, что тот часто работал по ночам и не хотел мешать им спать. У мадам Куффен была инвалидность, и она не работала, поэтому обеспечивал семью по большей части Лука, да и Джулека пару месяцев назад нашла подработку, хотя совмещать со школой было довольно-таки сложно. Девушка на скорую руку накрыла на стол: поставила тарелку с печеньем, которое принёс Бертран, разлила по чашкам чай, который на самом деле оказался очень вкусным. Чаепитие проходило в полной тишине. Но нужно было возвращаться к неприятной, но важной теме — в конце концов, именно за этим он сюда и пришёл. — Скажите… у вас не сохранилось каких-то старых записей мужа? Возможно, его ежедневники, журналы о том, как он вёл своё последнее дело… — Все собрала и сожгла, — холодно произнесла мадам Куффен, даже не смотря на гостя. — Мама! — воскликнула Джулека. — Но, если это нужно для расследования… — Мой муж по-настоящему вёл расследование. Это никому не было нужно, и его убрали. Выкинули на помойку, как уличного пса!.. — Теперь это расследование веду по-настоящему я, — сообщил Бертран. — И мне очень важно… — Да что вам может быть важно, месье? Вы тогда бегали стажёром, когда работали с Бастианом. Его убрали, вы так же бегали стажёром, но уже под другим. Так какая вам разница? — Сейчас на кону стоит жизнь человека. Возможно, даже не одна. Все старания вашего мужа… они могут спасти этих людей, — не в силах сдержать эмоции, Бертран поднялся и принялся мерить шагами миниатюрную кухню. — Он… он может ещё спасти их! — Вот только его уже никто не спасёт, — покачала головой женщина. В ее голосе больше не было былых презрения, ярости или злости, просто… тупая боль, грусть и бессилие. Никто из них не мог повернуть время вспять. Самоубийц не отпевают в церкви. Но это была запоздавшая минута молчания, которую разделили между собой четыре человека. Лука, только что вернувшийся домой, так и застыл в коридоре, прижавшись к стенке и не разуваясь, и слушал-слушал-слушал. Кто этот гость, который заявился к ним домой? И почему они говорят об отце? Не совсем понимая, как себя вести, Лука наконец решился громко хлопнуть входной дверью, как бы извещая домашних о своём приходе. — Ма? Джулека? Я вернулся. Вы же оставили мне в этот раз что-нибудь на ужин? Мне очень бы не хотелось перебиваться второй вечер подряд лапшой быстрого приготовления. Она отвратительна. На кухне он остановился, увидев следователя, который то и дело околачивался рядом с Маринетт и вёл её дело с того инцидента в отеле, в котором Лука сам принял значительное участие. Первой мыслью Куффена было, что это конец. Неужели, он мог где-то проколоться, и это уже пришли за ним, сейчас наденут на руки наручники и увезут прямиком в участок? Что тогда будут делать мать и Сестра? На что они будут жить? У него на счёте, конечно, есть определенная сумма, но разве ее хватит на все время его заключения? Прогнав панику и призвав на помощь здравый смысл, он заставил себя успокоиться. Для начала, он был уверен, что не прокололся нигде, а, следовательно, тупая полиция, погребенная под кучей ненужных формальностей и не видящая оттого дальше своего носа, просто не могла добраться до него так быстро. Во-вторых, разговор перед этим велся явно не о Луке, а… о его отце. Да, Лука знал, что его отец был следователем и даже расследовал какие-то серьезные дела. Но с тех пор, как отец умер, прошло уже достаточно времени, а в подростковом возрасте Лука не особо интересовался его деятельностью. Интересно… почему спустя практически шесть лет со дня самоубийства отца, к них заявился этот… Бертран? Или как там его? Мужчина рассеяно улыбнулся вновь пришедшему, махнув ему рукой. — Я уже ухожу… не буду больше вам надоедать, — заверил он мать, и женщина победно вздернула нос. — Наконец-то… слава Богу… Лука, дорогой, проводи, пожалуйста, месье до двери, чтобы уж точно удостовериться, что он уходит, — и мадам Куффен отвернулась, потеряв всяческий интерес к личности следователя. Лука не стал перечить. Хотя, признаться, момент был довольно волнительный: в его ситуации быть в непосредственной близости к представителю правоохранительных органов — довольно чревато… — Месье, простите мою мать… если вы были знакомы с моим отцом, то, возможно, можете понять, каково ей было потерять его, — решился он все же вставить слово, не в силах бороться с любопытством. — Думаю, да, — ответил следователь тихо, все ещё поражённый представшей перед ним ситуацией. Бертран и не предполагал, как живут Куффены, так как никогда настолько близко не общался со своим старшим товарищем, чтобы лезть в его семейные дела. — А ты молодец… Твоя сестра сказала, что ты много работаешь, чтобы обеспечить семью. Отец бы гордился тобой. — Спасибо, месье. Но это скорее необходимость. Если не я, то кто? — И то верно, — Арман закусил губу. — Прости, что мне приходится к тебе обращаться… но, если вдруг получится что-то найти из старых заметок отца, дай, пожалуйста, знать. Визитку дам… там мой мобильный, я всегда на связи. Это очень важно. — Но почему, месье? Арман не знал, стоило ли ему рассказывать об этом парню, который не имел к делу никакого отношения. С другой стороны, это было последнее расследование его отца… Пожалуй, все же не стоило. У пацана и без того проблем хватает. — Не хочу, чтобы его труд пропал просто так, — ответил Бертран весьма абстрактно. — Последнее его расследование… думаю, оно бы могло помочь. Прямо сейчас. Лука постарался изобразить предельно бесстрастное лицо. Было сложно скрыть, как уходит земля из-под ног, но Арман трактовал его слегка потерянный вид по-своему. А Лука ведь знал, над чем сейчас работал Бертран. — Я… посмотрю, чем смогу вам помочь, — выдавил Куффен, а мозг быстро-быстро анализировал факты, вычленяя нужное из огромных объемов информации. Последнее дело отца… то самое, да?***
— Бражник нами недоволен, — заявила Хлоя, беспечно усаживаясь рядом с Натом, пока тот, оставленный дежурить в классе, убирал материалы к уроку. — Да неужели? — парень закатил глаза. — И как же ты догадалась? Наверно, благодаря смске со словом «провалено»? — Надо лучше стараться. Особенно тебе, исключительно, но положительный пай-мальчик, — огрызнулась блондинка, показав язык. — Кто бы говорил вообще… В коробку отправилась собранная «Ханойская башня», с которой Нат уже справлялся самостоятельно. И справился, благодаря подсказке, подкинутой ему Хлоей. В ответ ему пришлось отдать ей бумажку с алгоритмом для решения солитера. — Что? Ты намекаешь на то, что я пай-девочка? — она насмешливо вскинула брови. — Ни на что я не намекаю, — Нат вздохнул. К его большому сожалению, они уже практически дошли до той стадии, когда можно было разговаривать нормально. Ну, почти. Из всего класса до этого он поддерживал настолько близкие отношения только с Маринетт. — Просто… ты не вела себя хуже, чем обычно. Была самой собой. Какой-то истинно злодейской сущности в тебе не открылось, знаешь ли. — Почему ты говоришь, вроде бы, хорошие вещи, а мне немного обидно даже? — Буржуа выдавила некое подобие улыбки, стараясь скрыть растерянность. — Потому что ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле, — Куртцберг пожал плечами. — Не знаю, правда, зачем. Агрест к тебе от этого в ножки кланяться не прибежит. Ему вообще, как оказалось, больше по вкусу другой типаж. — Ну, прости, китайскую кровь мне переливать уже как-то поздно, не думаешь? — она не смогла удержаться от сарказма. — Вообще не понимаю, что вы в ней все находите. Она же никакая. — Зато какой простор для воображения! Я её представляю одной, Агрест предпочитает думать о ней так, как нравится ему… с тобой неинтересно. Ты гнёшь свою линию, и все тут, — Нат готов был практически искренне рассмеяться. Потому что это было забавно: слушать, как стерва всея школы жалуется ему, парню весьма незаметному, на свою жизнь. — Считай, что я удивлена отсутствием твоей реакции на слово «никакая». Думаю, нужно придумать что-то более обидное, — Хлоя надулась. Она не привыкла, что с ней говорят в таком тоне: на равных. Будто у этого нелюдимого панка было право на это. — И я уже буду знать, что ты так не считаешь, — парировал Нат. Когда уборка головоломок была завершена, он критически осмотрел аудиторию на наличие мусора. — Да и если быть предельно откровенным: хреновые из нас злодеи, Буржуа. В нас совершенно нет чего-то действительно плохого. И ярости нет. Бражник смотрит на нас через свои скрытые камеры и зевает. — Во мне есть ярость, — возразила Хлоя, не желая соглашаться со своим партнером-соучастником. — И если бы не то происшествие на уроке… я бы! Вот тупой Ляиф! Она ударила по столу — но получился лишь слабый, глухой звук. Девушка только ушибла себе пальцы. В образовавшейся неловкой тишине одновременно два телефона затрезвонили, уведомляя о новом сообщении. — Кажется, тебе выпал второй шанс, — произнес Нат, бледный, как полотно, имея в виду их новое задание. «Заставь убить», — значилось на экране.