Мания души

      О том что в комнате есть механические часы Ярослав вспомнил лишь две ночи назад, когда понял, что больше не на чем сконцентрировать внимание, и что кроме тиканья этих часов ничего больше не слышит: ни разговоров из родительской спальни, ни шума машин за окном, ни шагов на лестничной клетке. Ничего кроме монотонных щелчков, с которыми секундная стрелка движется по циферблату. Ярослав накрыл лицо подушкой и обреченно простонал. С тех самых пор как сосед с верхнего этажа — Алексей — переехал, сон у Ярослава исчез.       «Уехал вместе с Алексеем», — как подшучивал над собой сам Ярослав. Хоть ему и было сложно смириться с такими обстоятельствами. Он привык, что каждый вечер Алексей проводит на балконе с акустической гитарой. Играет каверы на малознакомые или же вовсе незнакомые Ярославу группы, подбирает аккорды к собственным песням, а порой просто молча «перебирает» струны на своей фиолетовой «Martinez».       За те полтора года, что Алексей снимал квартиру, Ярослав привязался к его незримому присутствию в своей жизни и был очень благодарен остальным жильцам дома за толерантное отношение к творческому хобби Алексея.       Ярославу оно нравилось. Нравилось настолько, что он начал записывать на диктофон сначала только песни самого Алексея. Но со временем этого стало мало, и Ярослав подключил каверы, а затем и инструменталки тоже. Он слушал их на переменах в школе, по дороге домой, по дороге на учёбу и, вообще, в любое свободное время.       Спустя полгода Ярослав понял, что дело вовсе не в музыке и песнях — дело в голосе. И на запись пошли телефонные разговоры, подготовки речи и отчётов к совещаниям, комментарии к фильмам и сериалам — всё, что удавалось уловить аппаратуре. И Ярослав благодарил уже родителей за то, что они купили квартиру в панельной хрущёвке, и Алексея — за то, что он поселился в этом же доме.       Сам Алексей о том, что за ним ведётся тотальное подслушивание, даже не подозревал. Иногда он часами болтал с друзьями по телефону, а Ярослав, представляя, что это с ним разговаривают, устраивался в обнимку с подушкой на кровати и шепотом отвечал на адресованные не к нему вопросы, растягивая губы в счастливой улыбке. Ему это приносило такую радость, что прогулки с друзьями он спокойно менял на «одиночество в четырех стенах». Друзья, конечно, такое поведение не понимали, но Ярослав надеялся, что они решат, будто он внезапно стал интровертом. Объяснение было довольно логичным, и Ярослав не считал, что выглядит странно или что он влюбился в соседа. Это же просто нелепо.       Но в третью ночь без сна он всерьёз задумался, что же с ним происходит. Диктофонные записи нисколько не помогали: он крутил их на повторе снова и снова. Потом, уже без диктофона — в голове — повторял их, пока не начинал сбиваться на первой строчке, хоть и знал каждую песню и диалог наизусть. Он даже пил чай с мёдом, чтобы успокоиться, и пробовал считать овец под тиканье настольных часов. Ничего не работало. И вот тут-то Ярослав понял, что с ним что-то не так. Что без «выступления» от Алексея в живом звуке спать не может — разумеется, Ярослав не сомневался, что в конечном итоге уснёт из-за переутомления, но морально лучше от этого не будет. Что без «обоюдных» разговоров торчать одному в четырёх стенах скучно — и ни интернет, ни домашние задания, ни компьютерные игры не занимают настолько, чтобы забыться и потерять счёт времени.       А ближе к утру Ярослав решил, что пора двигаться вперёд — навстречу к проблеме.       И благополучно прогуляв уроки, он направился к Дарье Семёновне — женщине, которая всё его детство жила этажом выше и угощала барбарисками при каждой встрече, а потом переехала к своей матери, чтобы заботиться о ней. К женщине, которая так любезно предоставила его наваждению жильё. Ярослав даже порадовался, что знает, где она живёт и работает. Он объяснил свой интерес к новому месту проживания её бывшего квартиросъемщика тем, что нашёл дома в стопе писем одно адресованное Алексею, но, к сожалению, Дарья Семёновна не смогла ему помочь, зато дала хорошую идею — обратиться в местное почтовое отделение.       Ярослав советом, конечно же, воспользовался. Альтернатива — просидеть на скамейке перед подъездом в ожидании почтальона, возможно, до самого вечера — ему не нравилась. А ещё он надеялся, что Алексею приходило хоть что-нибудь: посылки от бабушки из далекой деревни, рекламная рассылка, штрафы, письма из суда. Что угодно. Лишь бы адрес фигурировал.       И Ярославу повезло: Алексей выписывал «InRock», а почтальон оказался болтливым.       До нужной улицы он бежал четыре квартала. Проскочил в подъезд удачно «нарвавшись» на доставщика пиццы. И даже не замер перед входной дверью Алексея — слишком устал, чтобы тянуть ещё время, наматывая в волнении круги по лестничной клетке — а просто громко постучал. Дважды.       «Я похож на грёбаного психа!» — пока Алексей выходил в прихожую и открывал замки, подумал Ярослав и широко улыбнулся. От недосыпа под глазами у него «красовались» синяки, и расширились кровеносные сосуды, сделав глаза красными, как при гриппе. Утром Ярослав забыл причесаться, а ветер ещё сильнее растрепал волосы. Дыхание после забега по городским улицам не восстановилось. И именно такого — лохматого, раскрасневшегося, взволнованного — подростка Алексей увидел у своего порога, как только открыл дверь. А Ярослав, облизнув пересохшие губы, тут же затараторил, опасаясь, что иначе перед ним захлопнут дверь, и он не успеет ничего сказать.       —Конечно, всё, что я скажу, прозвучит невероятно глупо. Ты вряд ли меня помнишь, а, может, и не знаешь вовсе. Но это сейчас неважно. Я просто искал тебя… Вернее, я нашёл тебя потому, что я не могу уснуть, пока не услышу твой голос. Не в записи. О, нет! Они ни капли мне не помогают. Вживую. Ты должен петь, говорить или читать что-нибудь. Не прямо сейчас, конечно же! Я в целом о ситуации. Да, я подслушивал всё, что мог. Прости, пожалуйста. Но не думай, что я поклонник безумный или ещё что… мне просто голос нравиться. Он такой умиротворяющий, добрый.       — Приятно слышать, — перебил Алексей. Он вспомнил, как пару раз придерживал для опаздывающего подростка лифт. Ярослав закрыл глаза, переводя дыхание. — Ну, раз пришёл, давай я тебе кофе налью, — Алексей отступил, позволяя Ярославу зайти в квартиру.       И тот зашёл. Уверенный, что раз его не выгнали изначально, то уже и не станут — он сам уйдет. И наконец-то спокойно выспится, а потом найдёт десяток причин и обязательно вернётся в гости.