Не отводить взгляда

      Сайфер приходит снова, как и неделю, месяц, год назад. И снова требует своё. А Диппер, как и раньше, не способен сказать ему «нет». Ни черта не меняется. Сайфер впечатывает его в стену, да так, что затылок болезненно стукается, и прижимается лбом ко лбу, внимательно заглядывая в глаза. Дипперу, как и раньше, кажется, что в расширившемся вертикальном зрачке он видит бесконечность космоса, но что это — реальность или вызванная нездоровой связью с демоном галлюцинация, он так и не знает. Впрочем, Сайфер всё равно не даёт об этом задуматься. Пуговицы чужой рубашки Сайфер расстёгивает лениво, словно издеваясь. Ему некуда спешить, всё время мира у его ног, он медлит и наслаждается беспомощностью мальчишки, своей над ним властью. Диппер не понимает, зачем демону эти недоотношения: тот никогда не говорит об этом, и, Диппер уверен, никогда не скажет. Но спрашивать и не хочется, особенно сейчас. Хочется подставлять шею и ключицы под жадные укусы, до помутнения в голове целовать прохладные губы и тянуть Сайфера за волосы, отвечая болью на боль. И упрямо молчать, чтобы ни единого стона не нарушило тишину — это их игра, странная, как и эта связь. И Диппер знает: стоит ему издать хоть один жалкий звук, и он проиграет, в угоду и без того безграничному эго Сайфера. Поэтому он молчит, дышит тяжело и сорвано и с вызовом смотрит в жёлтый глаз. Не отводить взгляда — ещё один глупый, но почему-то до ужаса важный пунктик. Всматриваться в нечеловеческий зрачок, пока чужие пальцы скользят по коже, расстёгивают брюки, нетерпеливо проникают внутрь. Пока Сайфер входит в него, приподнимая, как невесомую куклу. Это больно: Сайфер никогда не уделяет должного внимания подготовке, но Диппер по-прежнему молчит: гордость всегда сильнее. Подаваясь вперёд, насколько позволяет зажатая поза, Диппер думает, что он всё-таки немного мазохист, иначе давно уже перестал бы трахаться с чёртовым демоном, который, кажется, не умеет не причинять боль. Зрительный контакт всё же приходится разорвать, когда Сайфер отстраняется, разворачивает Диппера спиной к себе и швыряет в стену так резко, что тот едва успевает подставить руки. И входит снова, ещё грубее, чем раньше. Диппер упирается влажным лбом в согнутые в локтях руки и изо всех сил старается не упасть. — Это неправильно, — шепчет Диппер, с трудом собирая мысли, и это первые слова за сегодняшний вечер. — Это что-то за гранью добра и зла. Сайфер смеётся за спиной и прижимается холодным поцелуем к горячей спине. — Правильное скучно, — отвечает он. — Мысли шире, — и срывается на безумный темп, и впивается зубами в жёсткие мышцы мальчишечьего плеча. Диппера выгибает от яркой смеси боли и удовольствия, а когда к ощущениям добавляется давление руки на члене, он и вовсе теряет всякую способность соображать и спорить. И срывается следом. Хватает всего нескольких судорожных движений, и Диппер кончает, зажав между зубами кожу на запястье. Сайфер кончает тут же, со стоном утыкаясь Дипперу в шею и обнимая его обеими руками за худую талию: на него правила глупой молчанки не распространяются. Сайфер отстраняется только через пару минут, позволяя Дипперу наконец отлипнуть от стены, целует его, неторопливо и как-то благодарно, быстро одевается и, позёрски откланявшись, вышагивает в открытое окно. Чтобы вернуться снова через несколько дней. Об этой ненормальной связи не знает никто, кроме них двоих. Унизительное падение для человека и непростительная слабость для демона — о таком не признаются даже себе. Но ни один из них, кажется, совершенно не способен от этого отказаться.