Говорят, что если влюбляешься в человека, с которым тебе не суждено быть – тело покрывается цветами. Кихён никогда не верил в детские сказки, что рассказывала ему бабушка, но всё чаще встречал на улице людей с «меткой» – браслеты, ожерелья, маленькие «тату» с рисунком цветов – всё это было лишь результатом неразрешенной любви. Влюбившись в такого человека, на шее появлялся браслет из роз – тонкий, словно едва пущенная лоза – постепенно набирая цвет и силу, черпая её из страданий.
Увидев Чангюна, что устроился работать официантом на лето в любимое кафе Кихёна, Ю почувствовал, как при первом же взгляде на него лоза проступила едва заметным кольцом вокруг шеи. Любовь с первого взгляда, поднимающая до небес, оказалась той, что не разрешена этими самыми небесами.
И с каждым днём, что он проводил в кафе, жадно ловя каждый взгляд и каждую улыбку паренька, цветы проступали всё сильнее. Ему казалось, что ещё совсем немного и изображение станет объемным, как 3D картинка; осязаемым, словно настоящие цветы – порой он забывал, как нужно дышать.
- Сегодня снова карамельный макиато и сэндвич? – спросил Чангюн с белоснежной улыбкой, когда парень подошёл к прилавку. Он словно не замечал, каким взглядом смотрит на него Кихён, как цветы на шее душат его – будто специально играл с чувствами парня, что так глупо влюбился с первого взгляда на парнишку.
- Это не просто макиато, это самое лучшее макиато в городе, Им Чангюн, - с усмешкой произнёс Кихён, смотря на бейджик на левой стороне рубашки, в голове однако проклиная себя за то, что вообще открыл рот. – Принесёшь за дальний столик?
Ю Кихён, стараясь выдерживать самообладание, развернулся и спокойным шагом направился к указанному столику, в то время как сердце колотилось в сотню раз быстрее положенного – тысяча ударов в минуту не предел для влюблённого человека. А в голове с каждым ударом тихое: «дурак, дурак, дурак».
Оставив вещи за столиком и отойдя в уборную, Кихён первым же делом подошёл к зеркалу. Изображение лозы
дикой розы на его шее чесалось невыносимо – хотелось разодрать до жесткой корочки, чтобы не видеть, не чувствовать, не знать о том, что его любовь – неправильная.
Но, даже зная об этом, Ю ничего не собирался делать – впервые за долгое время ему хотелось жить – и неважно, что это желание появлялось лишь когда он смотрел на этого парня с каштановыми волосами и разведённой по бокам чёлкой – она часто спадала на глаза Чангюна, что простым движением головы возвращал её на место. Он был ярким – не в плане цвета волос или стиля – казалось, что он светится изнутри – эдакий ребёнок, улыбающийся всему миру.
Это подкупало не только Кихёна – толпы девчонок приходили каждый день в кафе в надежде на встречу с ним – смеялись и протягивали ему листочки со своим номером телефона. В груди Ю же разливались ревность и чувство собственничества – ему хотелось спрятать мальчишку ото всех – создать вселенную, где есть лишь они вдвоём.
Когда появился цветок
лотоса на груди в районе сердца, Кихён не знал – он был не из тех, что любуются своим телом перед зеркалом каждый божий день. Но, увидев, понял одно – сердце ему уже не принадлежало. И это стало первым толчком к тому, чтобы начать действовать.
Проводя пальцем по цветку, парень прошептал: «Оно теперь твоё – береги его».
Но планам не суждено было осуществиться – завалы на учёбе совершенно не давали времени на то, чтобы как следует обдумать план действий – практика, диплом, экзамены – он едва сводил концы с концами. Дома же творился какой-то беспредел, из-за чего Кихён до самой ночи сидел в кафе, полностью погруженный в свои конспекты. Даже улыбка Чангюна почти не придавала сил – Ю лишь устало опускался на кресло за дальним столиком в кафе и с головой зарывался в тетради и учебники, не обращая внимания ни на кого вокруг.
Был уже вечер, когда в очередной раз, сидя в кафе и уже дописывая конспект, подперев голову рукой, перед Кихёном появилась кружечка кофе с изображением цветка лилии на пенке. Подняв глаза, он увидел Чангюна, с какой-то грустной улыбкой стоявшего перед ним.
- Ты выглядишь ужасно, хён, - произнёс он, несмело присаживаясь напротив и подталкивая кружку к парню. – Выпей, я угощаю. Всё равно это за счёт кафе.
Удивление на лице Кихёна сменилось улыбкой и лёгким смешком:
- Уменьшаешь прибыль кафе, Им Чангюн, ай-яй-яй.
- Считай, что десятый кофе идёт в подарок, - махнул младший головой, убирая чёлку с глаз.
Это его действие слишком будоражило душу Кихёна, а цветок на груди, будто только этого и ждал – буквально расцвёл под рубашкой, становясь из едва видимого из-за отсутствия «подпитки» – внимания парня – ярко белым с зелёным стеблем, охватывающим сердце. Яд цветка уже начал проникать в него, отравляя организм.
- Тогда мне положено ещё порядка десяти бесплатных чашек кофе за всё то время, что я здесь покупаю его, - парировал Ю, закрывая тетрадку и спокойно беря в руки чашку с кофе.
- Считай, что они у тебя уже есть, - улыбнулся Чангюн.
Давно сложив все учебники на край стола – Кихён впервые за последние две недели чувствовал себя живым – они проговорили до самого закрытия, когда менеджер усталым голосом возвестил о том, что он уходит и если они сейчас же не выйдут, то придётся им ждать до открытия. Оказывается, кроме них давным-давно никого уже нет – даже уборщики ушли домой.
Обменявшись телефонами и контактами, они разошлись по своим домам, сразу же что-то строча друг другу в KakaoTalk.
А, проснувшись на утро, Кихён увидел, как вдоль позвоночника вьётся едва заметная
желтая хризантема. Он чувствовал, что одно неправильное движение, одно неправильное слово – и цветы могут сломаться вместе с позвоночником.
«Желтая хризантема символизирует доверие», - прочёл он в старой, потрёпанной временем тетради, найденной среди старых вещей, из которой бабушка читала малышу Ки «сказки».
- Теперь и моя жизнь зависит от тебя, Гюн, - захлопывая тетрадь, тихим голосом проговорил парень.
Возвращаться домой только под ночь, после закрытия кафе стало привычкой для них обоих – Кихён сидел за конспектами в ожидании, когда у младшего закончится смена, после Гюн приносил ему чашечку кофе за счёт «тех сотен раз», и они разговаривали обо всём и ни о чём. Для Кихёна это стало буквально смыслом жить. И ему хотелось верить, что Им тоже находил эти вечерние встречи не только способом убить время – что Ю был дорог младшему больше, чем простой знакомый.
Цветы же с каждым разговором обвивали позвоночник парня всё сильнее – он не мог не доверять Чангюну, не мог не рассказывать то, что сегодня один из преподавателей забрал у него телефон и выставил из кабинета за то, что тот вместо того, чтобы слушать, отвлекался на телефон.
А в один такой вечер, когда Им спросил «Почему ты такой подавленный?», Кихён рассказал о том, что его родители подали на развод и ему совершенно не хочется возвращаться домой.
- Пойдем ко мне, - спокойно произнёс младший после этого разговора, отпивая из чашки Кихёна немного кофе – спать хотелось ужасно, - я пока живу один.
Совершенно не ожидая такого предложения, да ещё сказанного настолько спокойно, Ю удивлённо посмотрел на парня. «Я буду спать с Гюном в одной квартире!» - пронеслось у него в голове, унося мысли совершенно в другую сторону.
- Согласен? – нарушая сложившуюся тишину, спросил Им. – Хён, я не хочу, чтобы ты нервничал перед экзаменами ещё из-за родителей, поэтому, прошу, поживи немного у меня, м?
Кихёну оставалось лишь кивнуть, собирая тетради в рюкзак. Если они хотели успеть заехать за нужными вещами, то лучше стоило бы поторопиться – последний поезд метро уходил через час, а идти несколько станций пешком хоть и очень романтично, но небезопасно, да и спать хотелось
очень.
***
… Последнюю неделю Кихён жил у Чангюна, появляясь дома лишь изредка, чтобы взять какие-то вещи или учебники, нужные для сдачи экзаменов. Всё это время Кихён чувствовал, что на самом деле «живёт» – младший давал ему силы и хорошее настроение, так необходимые ему сейчас. Он стал неотъемлемой частью каждого дня, и поэтому, сдав последний экзамен, перед отъездом из квартиры парня, Кихён, даже не задумываясь о последствиях, сказал:
- Я люблю тебя, Чангюн.
- И я тебя люблю, хён, - с улыбкой ответил младший, смотря в глаза напротив с такой детской наивностью.
- Нет, Гюн, ты не понял, - помотал головой Ю, - я тебя
л ю б л ю. По-настоящему, не как друга. Понимаешь?
Сердце Кихёна было готово выпрыгнуть из груди, где рядом с лотосом медленно расцветал
красный тюльпан. Символ любви, что отравлял его ещё сильнее. Но ещё больше, чем этот цветок, его терзали невысказанные чувства. Каждый день он пытался сказать о них, подбирая момент – но момент так и не находился. День за днём, раз за разом в голове возникало «нет, не сегодня». И теперь, когда он смог рассказать Чангюну о своих чувствах – он был счастлив.
Но в глазах младшего читалось недоумение; непонимание; страх.
- Хён, я… - тихо проговорил Чангюн, опуская голову к полу. И в этих двух словах читалось всё гораздо ярче, чем в глазах – цветы, опоясывающие тело Кихёна, заныли сильнее – пустили свой яд, словно душевной боли было мало.
Не говоря ни слова, он взял рюкзак и пакет с вещами, выходя из квартиры младшего друга. Он снова всё испортил, своими чувствами разрушив созданные по счастливой случайности отношения.
Придя на следующий день в кафе после пар, Кихён увидел, что им требуется новый официант – по словам менеджера, с которым был знаком Ю, Чангюн уволился «по личным причинам».
«Личная причина» Чангюна лишь хмыкнул, делая выводы, что из-за своего признания лишился такого важного ему друга.
«Эгоист», – подумал парень, садясь за привычное место с чашечкой макиато, к которой он в итоге даже не притронулся. Сегодня оно ему показалось слишком горьким для того, чтобы запивать свою грусть.
Ни на следующий день, ни через день Чангюн не подавал никаких признаков жизни – все сообщения в KakaoTalk оставались с раздражающим
1, гласящим о том, что оно не прочитано. Звонки оставались без ответа, а на место Чангюна уже нашли новенького стажёра – черные, как смоль волосы не выделяли его совсем из толпы таких же обычных корейцев. В отличие от Има.
Постоянные мысли о парне заставляли Кихёна страдать – спустя какое-то время даже цветы по всему телу завяли и исчезли, оставляя лишь цветок
амаранта, что распустился на левом запястье как напоминание о вечной любви. Все попытки его с кожи свести не привели ни к какому результату, поэтому Ю пытался скрыть его всеми возможными способами – самым эффективным оказался эластичный бинт, который парень объяснял тем, что потянул запястье.
Но, даже скрывая от других, дома ему приходилось снимать повязку – под слоями ткани необъяснимо жгло, тогда как без них всё было безболезненно. Единственной болью отдавало в сердце – каждое напоминание о Чангюне сопровождалось мучениями. Казалось, что давно завядшие цветы только ушли под кожу, делая ещё больнее.
Снова зарываясь с головой в книги
[лишь бы не думать о нём], Кихён проводил дни, что снова стали серыми и пустыми – причина желания жить исчезла, а вместе с ней и все краски из его маленькой вселенной.
И, когда в один из дождливых весенних дней перед его глазами внезапно появилась кружка с изображением цветка, он долго не мог поверить своим глазам – Им Чангюн стоял перед ним, глупо потирая волосы и показывая левое запястье, на котором красовался точно такой же амарант– словно парное тату лишь для них двоих.
Глупая улыбка не сходила с лица Кихёна, а правое запястье приятно жгло – цветок нарцисса обвивал голубые вены, возвещая о том, что любовь возвращается в тело парня вместе со всеми цветами.
[Если бы такая вселенная существовала,
я бы весь покрылся ради тебя цветами.]
