***
Полночь — не лучшее время глядеть в телефон, но это именно то, чем занимался Аичи в это время. Подумав, он ввел еще несколько симптомов — привкус травы во рту, едва слышимый свистящий шелест при попытке что-либо сказать и.. отсутствие боли. Это тоже казалось странным. Но в итоге он нашел то, что хотел. Оказалось, что болезнь имела странное название «ханахаки» («От „цветок“ что ли?») и была распространена на среднем уровне. Это расстройство — разновидность рака, чему Сендо знатно перепугался. В любопытной статистике на одном из сайтов говорилось, что, в среднем, член каждой одиннадцатой семьи страдал от ханахаки и около девяти десятых из них погибали. Это был далеко не прельщающий прогноз. Аичи умирать не хотел и не собирался, поэтому стал искать лечение этой болезни. Но во всех статьях и форумах говорилась одно. «Если растение зацвело, пути назад нет». «У меня так со знакомым было, но врачи помогли ему погибнуть без боли». «Существует взаимосвязь: чем реже кустарник, папоротник или цветок, тем меньше шанс избавить на ранней стадии. Лечите сразу, потом уже никак». Заметив, что все это время он не дышал, Сендо нервно выдохнул и чуть не подавился. Изо рта опять выпала орхидея. Редкого зеленого цвета. И, к тому же, цветущая. Ну и как тут уснешь? Нет. Он никак не может покинуть друзей. Он поездку в другую страну без них-то с трудом представлял, что уж говорить о чем-то настолько серьезном, как смерть. Так просто не могло быть. «Ханахаки невозможно заразиться, оно не передается воздушно-капельным путем. Единственная причина болезни: безответная любовь». Кажется, сердце Аичи пропустило удар. Что? Он перечитал предложение еще раз. А потом нашел еще несколько статей с объяснением причин.. в которых говорилось одно и то же. «Неразделенные чувства», «симпатия без взаимности». Он и не думал, что такое возможно. Сендо отложил телефон в задумчивости устремил взгляд на потолок. Наверное, он может говорить себе правду. Наверное, он даже должен делать это, если это в действительности рак на начальной стадии. Если быть честным, он догадывался о том, что говорилось в этих статьях. Если быть честным, он уже давно запутался в собственных чувствах. Если быть честным..***
Кай Тошики не любил цветы. Люди дарили их, чтобы высказать признательность, благодарность или просто симпатию. А значит, они были совершенно бесполезными — не лучше ли показывать чувства поступками? Каю никогда не дарили цветы. А когда он увидел Аичи в нынешнем состоянии, он их возненавидел. В отличие от непонимающего Сендо, он прекрасно знал, что это за болезнь. Еще когда Тошики учился в младшей школе, его знакомая из средней умерла от ханахаки. Он видел, как та постепенно затухала, слышал кашель и диагнозы врачей. Тогда он не слишком понимал, почему чувства могут приносить боль. Но когда Кай стал старше, он понял. И стал отдаляться от людей. Он не хотел боли. И погибнуть тоже не желал. Это хорошо работало, — он не приближался к людям, а они к нему, — до тех пор, пока не нашелся человек, который решил приблизиться к нему первым. Это сломало весь алгоритм и выбило Кая из колеи. Этот человек показался странным, поэтому поначалу Кай не хотел приближаться к нему. Может, это и было правильным порывом, но не вышло. Потом события пошли по кривой. Не то чтобы Тошики был рад тому, что познакомился с Сендо, нет. Но он определенно был не против их общения. Хотя уже сформировавшаяся привычка скрывать эмоции не давала ему показывать ничего. А сейчас, кажется, все катилось по наклонной. Они стали близки. Опасно близки. Настолько, что теперь, когда Аичи стал страдать ханахаки, Кай не мог перестать думать о том, кто стал ему еще ближе. Это не было обидно, потому что обида — это не то слово. Это было.. неправильно. Нечестно. Из-за неясного ноющего чувства он даже сохранил тот самый цветок, случайно попавший в руку. И узнал, что символизировали орхидеи любовь и благодарность. Это вполне в духе Аичи. Тот настолько дружелюбно общался со всеми, что тем, к кому Сендо испытывал симпатию, могу быть кто угодно — от их общей знакомой Токуры до Корин, с которой тот вместе основал карточный клуб. Или, к примеру, любая из его одноклассниц. В этом, конечно, нет ничего удивительно. Их возраст — самое время для подобных чувств, по крайней мере, так считали многие люди. Хотя действительно плохо то, что они оказались безответными и стали причиной столь серьезной болезни. До таких выводов дошел Кай, пытаясь размышлять объективно. Дальше нормально думать не получалось. Может, он слегка зол на Аичи (за то, что внимание доставалось другому человеку). Совсем немного. Нет, он абсолютно спокоен. И уж тем более никогда не знал о таком чувстве, как ревность. Возможно.. возможно, лучше не стоит сейчас подходить к нему. Я сделаю лишь еще хуже. Но ничем не смогу помочь.***
Аичи не хотел идти к врачу. А какой в этом смысл? Ему не больно (пока), а шансов на выздоровление уже нет. Поэтому он сил старался радоваться жизни, общался с друзьями и играл в Авангард. Он знал, что будет гораздо хуже, если серьезно задуматься и понять, что когда-то придет боль, а вместе с ней и отчаяние. Поэтому в больницу он все-таки пошел. Лишь чтобы удостовериться в диагнозе. — Сендо-сан, вы говорите в столь грустных тонах, будто уже знаете диагноз. Это так? — вежливо спросила доктор в голубоватом халате, поправив прямоугольные очки. — А? Н-нет, что вы, — ответил Аичи в течение минуты. Мысленно он был в совершенно другом месте. — Вы знаете медицину гораздо лучше меня. — Вот как. Но, боюсь, о вашем состоянии действительно не скажешь веселым голосом. Я выпишу вам рецепт. — Доктор достала листочек, поставила печать и начала что-то писать. — Это обезболивающее. С большей вероятностью оно понадобится. А также успокоительное, здесь по вашему усмотрению, но не более шести таблеток в день. — Спасибо. Сендо вздохнул и взял бумажку, на которой, как ни странно, вполне разборчивым почерком написаны названия лекарств. Будет больно. Это, конечно, плохо, но он стерпит — чего не может гарантировать с болью эмоциональной. Которая началась давно. — Отлично. А это — запись с консультативного приема. Можете не вкладывать ее в медицинскую карту, хотя я бы порекомендовала сделать это. Если вы решите лечь в больницу, эта запись станет важным знаком для врачей. Вот. Она протянула лист побольше, на котором более убористо обозначены жалобы, симптомы, а также конечный диагноз. Аичи взглянул вниз. Да, как он и думал. — Ханахаки. Злокачественное новообразование бронхов и легкого. Сожалею. — Доктор опустила взгляд и покачала головой. — Но есть вероятность выздоровления. Сендо вынырнул из воспоминаний и взглянул заинтересованно. — В каком случае? — Обычно только на первой стадии, вы на второй, но.. Если тот человек, с кем это связано, отвечает взаимностью, цветы и кустарники перестают расти. Либо если уходят чувства, но это, как я говорила, лишь на первой стадии. Все правильно. Дальше — дорога в никуда. Аичи улыбнулся — ответ врача значил, что здоровой жизни ему не видать. Потому что взаимность — самое невозможное из невозможных. Ты ведь понимаешь, что это конец?***
Он честно старался не думать о Кае. Получалось не очень. Честно говоря, не получалось вообще. Тот уже заметил, кхм, симптомы расстройства. Сендо бы хотел, чтобы Кай не понял, но, вспоминая уверенный совет заглянуть в список болезней, осознавал, что вероятность этого почти равна нулю. Оставалось надеяться, что друг (можно ли теперь его так называть?) не уловил связь между цветами и собой, иначе. Что будет иначе? Наверное, Аичи станет ему противен и тот окончательно отдалится от Сендо. А от этого Аичи бы, наверное, и так сразу погибнул, не дожидаясь развития болезни. Морально уж точно. Это неправильно, все слишком неправильно. Так не должно быть. Кай — тот самый человек, который даже другом не считал никого, что уж говорить о романтических отношениях. Сендо вспомнил, что в школе у того даже было несколько фанаток. Они, как бы того не хотели, не могли приблизиться к другу даже на мгновение. Для Кая в этом нет ничего странного — он просто выше, чем они, вот и все. Он просто выше, чем Аичи, вот и все. А еще пришла боль. Не резко, а постепенно — сначала появилось легкое жжение, потом орхидеи стали царапать горло, будто став острыми, а позже Сендо, кажется, выкашливал частички легких вместе с очередными цветами. При попытке глубоко вдохнуть казалось, будто он чем-то подавился, выдохнуть — сразу чувствовал нестерпимое желание кашлять. Временами было проще, и он даже мог ходить по школе без салфеток почти целый день. Временами хуже — тогда он не заходил в карточный клуб и сразу шел домой, где только и мог, что изо всех сил сжимать грудную клетку, надеясь, что боль пройдет. Конечно, его друзья не могли не заметить подобное. Но Аичи отделался объяснением, что подхватил неизвестный вирус и временами ему становилось нехорошо. Обманывать товарищей неприятно, но это ведь не совсем ложь — он ведь действительно заболел. Пусть и не вирусом. Матери и младшей сестре он тоже ничего не говорил — какой в этом смысл? Лучше не расстраивать их раньше времени. Самое обидное заключалось в том, что виновнику торжества, Каю, будто бы было все равно. Тот ни разу не спросил о состоянии Сендо хотя бы из вежливости. Это даже больнее, чем боль физическая, и он почти готов кричать: «Посмотри на меня! Послушай меня! Дай мне внимание!», и эти неясные, но четко осознаваемые желания так не похожи на него, что он пытается отказаться и забыть. Все хорошо. Он, Аичи, никогда бы не влюбился в друга. Тем более, в лучшего друга. Тем более, в Кая. Тем более, в Кая, который в последнее время избегал даже встречи с Сендо. На орхидеях постоянно оставалась алая кровь, а боль стала нестерпимой.***
Каю все равно. Абсолютно все равно на то, что теперь из его горла тоже сыпались цветы. Подумаешь, голубые астры. Он лишь стал еще меньше говорить, чтобы не показывать этого. Если вести себя так, будто ничего не происходит, странные события перестанут случаться. Главное — верить в это. Тошики верил. Но цветы лишь падали и падали, поэтому он сомневался. Впрочем, это не важно. Конечно, ему все равно. Аичи лег в больницу. Друзей он пытался уверить, что это ненадолго, всего лишь ангина обострилась. Тошики знал, что это и вправду ненадолго. И даже если он попытается помочь, тут уже ничего не поделаешь. Верно? Он иногда приходил навещать вместе с Токурой, Кацураги, Корин и парой учащихся старшей школы, которых он не слишком знал. Поправка: «иногда» значит «всегда, когда те решали прийти». Вообще-то он молчал и пока не сказал ни слова кроме приветствия и прощания, но это не важно. Кай эгоист — это факт, — и навещал лишь ради того, чтобы разобраться в собственных чувствах. А это сложно, особенно когда ловишь грустный взгляд темно-голубых глаз. В это время Тошики глядел на очень интересную капельницу или невероятно красивые белые стены. На самом деле он тоже смотрел на Аичи, задумчиво и непонимающе. Не мог не смотреть. Потом Кай долго пил кофе и ложился спать после полуночи, вставая утром невыспавшимся и еще более запутанным. Он не чувствовал ничего подобного раньше. Чувства были за высокой титановой стеной, созданной словом «никогда». Тогда все ощущалось проще: живи, сражайся, становись сильнее. Безо всяких чувств, которые лишь мешали. Чувств, которые громко заявляли о существовании и не давали нормально существовать. И как он будет жить без Аичи? Правильно, ответ: никак. Поэтому он все же решил помочь хоть немного.***
Больно. Слишком больно. Аичи балансировал на грани потери сознания, он не видел ничего, кроме бездонной поглощающей все черноты, но слышал звуки, доносящиеся из реального мира. Он будто переставал существовать, не в силах сделать ничего, присутствуя лишь бесплотным призраком. Дышать становилось все сложнее. Грудную клетку как тиски сдавили, а легкие полны инородных для тела вещей, из-за чего вдохи-выдохи — настоящее испытание. Может быть, он уже погиб, а это галлюцинации, предоставляемые умершим мозгом. Хотя нет, это бы значило, что страдания кончились, а боль все еще продолжалась. Он услышал, как в палату кто-то вошел — наверное, медсестра, чтобы поменять капельницу. Этот кто-то недолго постоял, будто собираясь с мыслями, закрыл дверь и подошел к кровати. Сендо слышал лишь тишину и негромкое прерывистое дыхание. — И что, ты просто сдашься? Это никто иной, как Кай. Его присутствие настолько сильно потрясло Аичи, что пустота вытолкнула того наружу. Правда, приход в реальность ничего хорошего не дал. Только около минуты кашля увядшими цветами и кровью. Но он не был бы собой, если бы не улыбнулся любимому другу, пусть и слабо из-за накатившей боли. Как Кай мог прийти сюда — ведь посетителей обычно не пускали в палаты к пациентам — оставалось загадкой. — Что.. ты.. имеешь в виду? — едва слышно прошептал Аичи. — Я не знаю, чьи это цветы.. С лица Сендо сошла улыбка. Он опять чуть не задохнулся и выдохнул несколько орхидей. Кай терпеливо ждал, а потом почему-то закашлял тоже. Аичи вздрогнул — он знал этот кашель. Отлично знал, потому что недавно сам страдал тем же. Но почему Кай… — ..но неужели.. — полуминутное молчание, как будто обдумывание мысли. Но Аичи понимал, что на самом деле Кай давал ему подготовиться. — ..ты даже не признаешься этому человеку? Не узнаю тебя. Где тот Аичи, которого я знал? Если бы он мог, пожал бы плечами. Кай закрыл лицо ладонями, но сквозь них успели вылететь несколько небесно-голубых цветков. Астры. Из форума людей, страдающих ханахаки, Сендо даже знал, что они означали. Изысканность и воспоминания. «Думаю только о тебе». Он в задумчивости покачал головой. Может быть, друг прав. Может быть, надо сказать. Он ощущал невероятные неловкость и смущение, но — но. А еще почему-то чувствовал, что сейчас лучшее время для этого. — Ты как всегда прав, Кай. Я не могу сдаться. Кай смотрел на Аичи сверху вниз, но подняться с постели тот все равно не мог, поэтому лишь улыбнулся и взял его ладонь в свою. И, даже не глядя на реакцию друга, — а ведь наверняка она сейчас включает непонимание и раздражение, — легко коснулся губами пальцев и едва ощутимо поцеловал. Когда он поднял взгляд, он увидел шок — распахнутые глаза с суженными зрачками и приоткрытый в удивлении рот. — Знаешь, — задумчиво завершил Аичи, — это всегда были только твои цветы.***
Когда врач зашла в палату, чтобы проверить очередного пациента, она увидела слишком много цветов на полу — как желтовато-зеленого привычного цвета, так и откуда-то взявшихся голубых. А в помещении, кроме пациента, был еще незнакомый ей парень. — Так, молодой человек, — она поправила очки, — и вы, Сендо-сан, — проверила бумаги в руках, — не могли бы вы пройти на флюорографию? Она не знала, чему улыбался пациент, но была рада, что ему, кажется, стало немного легче.