Рисунки на стекле

      — Ну… вот и все? — Ханк улыбается, как всегда, тепло и добродушно; где-то в груди теплится запоздалая радость с примесью горькой печали.       Им нужно расстаться на целый год.       На целый чертов учебный год и на все лето.       Неделю назад получив долгожданное письмо из Калифорнийского университета в Беркли — месяц ожидания окупился известием о поступлении в колледж прикладных наук и начале изучения компьютерных технологий, — Лэнс уезжает на другой конец света, в Америку, а Ханк остается в родной Испании один, но в то же время с огромной шумной семьей МакКлэйнов. Он знает, что братья и сестры Лэнса поддержат его, не дадут упасть духом, придумают тысячи игр и историй, съездят с ним к морю и в лес на пикники и гулянки, но от этого становится радостно всего лишь на долю процента, ведь главный затейник их компании будет почти за 10 тысяч километров от них.       — Получается, что да, — Лэнс улыбается в ответ. Целый год без Ханка, без его дерьмовых, но веселых шуток, без вкусных блинчиков по утрам, без глупых танцев под песни из 90-х из старого радиоприемника, без прогулок по узким улочкам города, без совместных вечеров у камина — проживет ли? Вернее, выживет ли?       — Учись хорошо, — секундная ухмылка, после чего лицо Ханка словно озаряется: — Мы всегда сможем связаться по Скайпу, — он достает из кармана свой телефон — чехол потрепан жизнью, застежка уже давно отпала, но ни за что на свете Гаррет не променяет его на новый, ведь каждая царапина, каждое пятно напоминает об умопомрачительных приключениях. Однажды Ханк уронил мобильник на землю, когда они с Лэнсом на велосипедах пересекали каменистое поле, и на чехле появилась первая вмятина. А еще когда-то они купались в море, и телефон выпал из рук — он чудом не замкнул и не сломался.       — Да, хорошо, — смеется Лэнс. Уж он-то знает, что учиться будет просто приемлемо, чтобы не оказаться позорно выпнутым из университета. Скосив взгляд, МакКлэйн замечает приближающийся транспорт. — Ладно, мне уже пора.       За спиной Лэнса подъезжает небольшой автобус, который идет до аэропорта, и Ханк хлопает другу по плечу, а губы кривит в легкой улыбке — разреветься можно и потом, дома. В конце концов, это не армагеддон, а всего лишь прощание. Да, грустное, но зато Лэнс обещал привести из Калифорнии много сувениров: большую книгу рецептов специально для Ханка, диски с новыми играми для Пидж, «Клинок Марморы» для Кита (это оказался какой-то детективный роман, а не нож, как изначально предполагал Лэнс) и американскую дорогущую подводку для Широ.       — Напишешь, когда доедешь, — кидает вслед Ханк, но Лэнс уже находится в автобусе и смотрит на друга через стекло. В салоне душновато, хоть на улице почти осень и дует прохладный северный ветер, людей мало — какая-то бабулька, подросток с безумным цветом волос и в наушниках и еще пара взрослых обычных мужчин. МакКлэйн отвлекается от рассматривания Ханка на пару секунд и, подышав на стекло, пальцем вырисовывает улыбающийся смайлик — две палочки и дуга внизу. Гарретт, который сразу же замечает эту милую картинку, хихикает в кулак и, подойдя к автобусу поближе, дышит на стекло с другой стороны и рисует небольшое сердечко рядом с веселой рожицей. Лэнс показывает большой палец вверх, и в это время автобус трогается с места, постепенно набирая скорость.       Ханк успевает помахать рукой вслед отдаляющемуся транспорту.       Ничего, скоро увидятся: год — не такой уж большой срок.