Hearts Getting Torn From Your Mistakes

Прошло почти четыре месяца с тех пор, как Гарри последний раз разговаривал с Луи или видел его. Всего четыре месяца прошло без его прекрас- нет. Нет. Луи больше не принадлежал Гарри, и Гарри не принадлежал Луи, он всё время забывал об этом. Но Луи, Лу, великолепный мальчик, в которого он влюбился много лет назад, всегда, кажется, снова проникал в мысли Стайлса. По крайней мере один раз в день, и это действительно было очень тоскливо, если вы спросите его. Чертовски тоскливо. Поскольку группа начала свой хиатус прямо перед Рождеством, Гарри не разговаривал и не виделся с мальчиками часто не потому, что он не хотел или не скучал, или не любил их, он не мог просто болтаться и говорить с другими парнями, не думая о Луи. Так что он немного отошёл от этого до того, как группа вернётся со своих каникул, которые он использовал как оправдание. Парень надеялся, что его просто не будет с остальными некоторое время, просто оно ему было нужно, вот и всё. Гарри было нужно время, чтобы залечить раны. Как они начали свой перерыв, Стайлс сумел сделать себя довольно занятым, остановившись на большой роли в фильме, что, возможно, было более напряжённым, чем его прослушивание на X-Factor: почти каждый день были тренировки, но в основном для дыхания и мысли. Это дало ему время, чтобы наполнить свои лёгкие свежим воздухом, потому что иногда его мысли заставляли его перестать дышать, особенно если он думал кое о ком. Гарри никогда не позволял себе признаться кому-либо в этом, и поэтому он никому не говорил, когда отправлялся на пешие прогулки, хоть это и одна из любимых вещей Джеффа, и тому хотелось бы присоединиться, но это то, что Гарри должен был определить как часть личного времени в одиночестве. Также он много писал и записывал музыку из всех мыслей, которые возникали у него на прогулках: как только он приходил домой, сразу хватал один из многих рваных кожаных блокнотов, валяющихся у него, и просто писал часами. Он пытался встречаться как можно чаще с друзьями и семьёй, чтобы восполнить потерянное время, и всеми фибрами души его существо держалось подальше от любых социальных сетей. Перерыв был хорошим, расслабляющим, пока Гарри не зашёл в твиттер и не увидел миллиард и одну фотографию Луи. Потому что ему не нужно было видеть фотографии Томлинсона, идущего рядом с коляской или рядом с какой-то брюнеткой. Ему просто не нужен был этот негатив в его жизни. Было тяжело, очень тяжело для Гарри, так как Луи рассказал ему о том, что у него была случайная ночь, и что девушка забеременела, в июне. Было так больно и плохо, так чертовски плохо. Стайлс был уверен, что он жил в кошмаре, потому что Луи не мог этого сделать, его Луи. Но Гарри не был в состоянии толком ничего сказать, потому что он и шатен не были вместе, так сказать, когда это случилось, и по-настоящему не были вместе, так как они взяли «перерыв» ещё в марте, прямо перед тем, как ушёл Зейн. На удивление, это была идея Гарри. Луи был опустошён, но делал всё, что младший хотел, потому что он любил его каждой маленькой клеточкой своего тела. Любил его. Прошедшее время. Потому что тот, кто любит другого человека так сильно, никогда не обманет. Гарри был в этом уверен. Даже если они были на перерыве, это не было чертовски важно, Стайлс не трахал каждого человека, с которым контактировал, потому что у него был Луи. Всегда было так. Они были просто на перерыве, временном перерыве, чтобы могли успокоиться и перестать ругаться. Гарри просто немного вдохнул воздух. Он не хотел расставаться с Луи навсегда, это никогда не было его намерением. Он просто хотел несколько недель или месяц, где он мог бы просто побыть один и подумать. Он не хотел видеть других людей или быть «одиноким», ему просто нужно было какое-то время. Как бы вы ни любили кого-то, быть с этим человеком 24/7 не всегда просто. Подводя итог, Гарри решил сделать короткий перерыв: он и Луи не были в лучших условиях, постоянно ссорясь и споря о глупом дерьме. Это было и раньше, это было не впервые. У них были маленькие периоды, когда они просто ругались из-за пустяков и заканчивали тем, что проводили некоторое время друг от друга. Это случалось очень редко, но происходило потому, что на отношения накладывалось некое напряжение из-за того, что Гарри находился рядом с любовью всей его жизни каждый час, ежедневно, проживая и работая вместе. В большинстве отношений у пары есть возможность иметь свое собственное время, когда они идут на работу в разные места. Луи и Гарри работали вместе, каждый день, там не было много времени для того, чтобы побыть в одиночестве. Но они очень любили друг друга. Настолько, что было больно. Было больно находиться отдельно друг от друга, было больно просыпаться в пустой кровати отеля. Было больно пытаться изо всех сил стараться не быть пойманным, глядя друг на друга во время интервью, концертов или за кулисами. Было больно, когда каждая клеточка их существа была обособлена, но это было единственным способом. Единственным способом получить некоторое представление о ситуации и в конечном счёте решить эту проблему. Затем Зейн покинул группу, и Луи перестал быть собой. У него больше не было Гарри, хотя Стайлс всегда был там, если шатен нуждался в нём, но они были на перерыве, и Луи не хотел затрагивать то, что Гарри не был готов вернуться. Зейн был опорой для Луи, особенно когда он и Гарри ругались. Малик был его лучшим другом, соучастником преступления, и ночь, когда Зейн сказал Луи, что больше не мог это делать, что собирался отправиться домой навсегда, разгромила Луи. Томлинсон тогда уходил в перерывах между концертами на маленький остров в Азии. Он убедился в том, что никто не знал о его нахождении. Ему просто нужно было очистить голову от всех и вся. Гарри волновался, звонил и писал Луи около тысячи раз, пока Лу Тисдейл не сказала, чтобы он прекратил: «Ты знаешь Луи лучше, чем кто-либо, он потерял своего лучшего друга, и сейчас у него нет тебя. Он в порядке, милый, позволь ему это, он вернётся». И он вернулся, вернулся за несколько часов до их следующего концерта, но ни с кем не разговаривал, поэтому Гарри пусть и был готов поддержать Луи, когда это было нужно тому, но решил дать парню время, как тот сделал для него. Прошло достаточно времени, чтобы подумать и побыть наедине с собой, и Стайлс был готов уладить отношения с Луи, но тот не был готов к этому в связи с недавним поворотом событий из-за Зейна. Гарри винил Малика. Во всём, по сути, была вина Зейна, если быть честным. Гарри и Луи исправились и к концу марта снова были бы вместе, Стайлс был в этом уверен. Ему просто понадобилось всего несколько недель, чтобы разобраться, чтобы дать им обоим время успокоиться и понять, что было важно для них, когда они были вместе. Но Гарри знал, что после того, как Зейн ушёл, Луи не был готов исправить ситуацию, и требовалось больше времени. Дни превратились в недели, недели — в месяцы, и следующее, что Гарри осознал, — уже начало июня, осталось несколько дней до того, как он улетит в Америку. И в тот момент кто-то настойчиво барабанил в дверь квартиры, принадлежащей Гарри и Луи. Стайлс решил остаться там, когда они вернулись в Великобританию после своей маленькой европейской части тура, прежде чем отправиться в Северную Америку. Он поднялся из постели раздраженным, потому что кто, чёрт возьми, стучал в его дверь посреди ночи? Он думал, что лучше бы это был особый случай. Никто не мог разрушать его красочный сон посреди ночи. Чёрт, он должен подняться через три часа, чтобы поехать с Марком. Лучше бы это было чертовски важным. Он медленно пошатался к двери и открыл её. За ней стоял Луи, с красными глазами и взъерошенными волосами, в свитере, закапанном слезами, и всё, что Гарри мог сказать, увидев его: «У тебя есть ключ». При этом Луи просто расплакался, и Стайлс понятия не имел, что сказать или сделать. Он на самом деле не был наедине с Луи и не разговаривал с ним с тех пор, как Зейн ушёл из группы, и теперь шла первая неделя июня, и шатен стоял перед дверью в их квартиру и плакал. Гарри было невыносимо видеть его таким, и он сократил расстояние между ними, оборачивая обе руки вокруг маленького парня, пряча лицо в изгибе его шеи. — Детка. Любимый, что случилось? Я здесь, я здесь. Тшш. Малыш, я здесь, — сказал Гарри, потирая спину Луи. — Прости, — Томлинсон сопел. — Мне чертовски жаль, я люблю тебя так сильно, это пугает меня иногда, но я такой глупый, и мне так жаль. Младшему нужно было время, чтобы сказать: — Что случилось? Расскажи мне, — он почувствовал головокружение, но не знал почему. Луи посмотрел на Гарри и прошептал: — Мне нужно поговорить с тобой, нужно кое-что сказать. Можем ли мы сесть? — слёзы текли по его лицу слишком быстро. Луи говорил ему, рассказывал всё. Дрожащим голосом он медленно сказал Гарри, не в силах взглянуть ему в глаза: — Пожалуйста, посмотри на меня, — он всё ещё отказывался поднять голову, и Стайлс положил подбородок на руки, но опустил ладони, когда Луи дошёл до сути дела. Весь мир Гарри был разбит, разбит на кусочки. Парень просто потерял весь свой мир — лучшее, что когда-либо случалось с ним. Луи рассказал ему всё с того момента, когда они отправились в Калифорнию после их азиатско-африканского этапа тура, и как он почти каждую ночь напивался. Напивался до потемнения в глазах. Сказал, что он почти ничего не помнил, потому что каждый день просыпался в пять вечера и начинал пить, пока не возвращался из клуба, в который они отправлялись на ночь. И на следующий день снова делал то же самое. Луи получил телефонный звонок утром с новостью о том, что Бриана беременна, видимо, от него. Он был смущён и потрясён, потому что даже не помнил, как выглядела девушка. И теперь рассказывал это Гарри, разбивая его сердце на миллион кусочков. Томлинсон извинялся и извинялся, но он ничего не мог сделать. У него была какая-то девушка, которая залетела от него, в то время как любовь его жизни ждала дома, когда он почувствует себя лучше, чтобы поговорить, ждала, когда он закроет разрыв, который сложился в их отношениях, ждала, когда он вернётся домой, чтобы сказать о том, что они были в порядке. Гарри был готов вернуть их отношения к нормальной жизни, хотел, чтобы Луи вернулся в его жизнь, но после того, как Зейн покинул группу, и Томлинсон начал вести себя странно, Гарри поклялся, что будет ждать его с распростёртыми объятиями, когда тот будет готов поговорить. Стайлс предоставил возможность Луи сделать ход. Он ничего не сказал, и шатен просто смотрел на него со слезами, стекающими по его щекам. — Лу, уходи. Просто уходи! — Гарри вскрикнул, и Луи заплакал ещё сильнее, умоляя, чтобы тот разрешил ему остаться, но младший не принял его. — ОСТАВЬ МЕНЯ! СЕЙЧАС ЖЕ! — и тогда Луи отступил к двери и в одиночестве покинул их дом. Новость разразилась месяцем позже, когда они были в гастролях в Америке. Гарри не разговаривал с Луи, если это не было связано с работой. Он избегал его, как чумы, и Найл, и Лиам понятия не имели, что сказать или сделать. Таким образом они расстались, Лиам взял под своё крыло Луи, а Найл — Гарри. Они пытались помочь своим лучшим друзьям. Это было странно, потому что все ещё могли видеть, как сильно Луи и Гарри любят друг друга. Были времена, когда они ловили взгляды, и они оба хотели забыть всё и помириться, но Гарри был слишком горд и не терпит мошенничества. Даже если они были на «перерыве», Стайлс не считал, что они расстались, даже близко так не думал. Затем Луи захотел, чтобы у него было пространство, и Гарри дал его ему, очень терпеливо ожидая возвращения домой шатена. Это продолжалось во время всей их североамериканской части тура. Они избегали друг друга любой ценой, если только это не было связано с работой. Наступил октябрь, и они почти закончили с The On the Road Again Tour, и Гарри не мог быть счастливее. Он не мог дождаться, когда будет на перерыве и не будет должен каждый день видеть любовь всей жизни, мучая своё сердце. Бриана посещала некоторые из лондонских шоу, потому что руководство подумало, что это было хорошей идеей. Гарри заперся в своей гардеробной, а Луи убедился, что не стоял рядом и вообще не видел Бриану. К счастью, у него была его семья, которая позаботилась об этом, потому что, честно говоря, он тоже не хотел видеть девушку. Не хотел вспоминать о своей ошибке, которая стоила ему его отношений с Гарри. Луи всегда думал, что он и Гарри непобедимы и могут преодолеть что угодно. Однако это было не так, и он потерял надежду на то, чтобы вернуть своего мальчика обратно. 31 октября 2015 года, последний день тура. Они закончили петь «Drag Me Down» и начали прощаться со всеми фанатами, и кто-то из них подумал о том, что было бы неплохо обняться друг с другом по парам. Это был определённо Найл. Гарри обнял Лиама, затем Найла, и настало время обнять Луи. Парень думал, что может уйти, не обнимая шатена, но он знал, что фанаты будут размышлять над этим, и это выглядело бы довольно плохо, если честно. Поэтому он поднял глаза, в это же время Томлинсон посмотрел на него, пожав плечами. Они подошли друг к другу и просто упали в объятия. Они вцепились так крепко, что несколько мгновений им обоим было трудно дышать, но это были, если честно, самые важные несколько секунд для Гарри и Луи за последние месяцы. Стайлс обнял крепче, как это сделал и Луи. Потом младший начал выпускать шатена, но Луи не хотел, чтобы это заканчивалось. Он желал обнимать своего малыша дольше, крепче. Он мог слышать крики фанатов, аплодисменты для них обоих, и его сердце так сильно колотилось просто из-за возможности прикоснуться к Гарри, почувствовать его запах, и, да, ему не хватало этого запаха. Это был запах дома, а он не был дома какое-то время. Луи скучал по всему, что касалось Гарри: по своей второй половинке, по кораблю для его компаса, по розе для его кинжала, по «hi» для его «oops». Скучал по всему, и теперь Гарри выскользнул из его рук, подходя к другой стороне сцены, и Луи так старался держать себя в руках, чтобы не заплакать на сцене перед тысячами кричащих фанатов. Он не заплакал на публике, оставив это за закрытой дверью своего номера в отеле, в полной темноте. Промо для их пятого альбома началось несколько недель спустя, и Гарри было тяжело находиться в присутствии Луи снова после перерыва в несколько недель. Он так сильно хотел вернуться обратно, чтобы исправить всё это и сказать старшему, что он был рядом с ним, несмотря ни на что, но просто не мог показать этого. Он знал, что Луи отправится в Лос-Анджелес, чтобы помочь позаботиться о его сыне вскоре после рождения того, и Гарри снова потеряет его. Сердце кудрявого, наконец-то, начало восстанавливаться. Медленно, но восстанавливалось. В конце концов, Гарри не мог пройти через это снова. Если Луи и Гарри должны быть вместе, это произойдёт, но сейчас Стайлс нуждался в личном пространстве. Промо-сезон пришёл и ушёл, а Гарри никогда не забудет, где он находился в тот момент, когда увидел фотографии Луи с какой-то девушкой-знаменитостью. Кудрявый был на ланче с мамой и Джеммой в Лондоне, за несколько недель до Рождества, когда увидел статью «The Sun». В тот день Энн должна была отвезти Гарри домой, и он провёл несколько дней, не вставая с постели. Потом и Рождество, и Новый Год пришли и ушли. Гарри получил несколько текстовых сообщений от Луи с пожеланиями счастливых праздников, которые он читал и удалял, оставляя Томлинсона без ответа. Не прошло и дня, когда Стайлс не думал о Луи или не вспоминал о нём. Он даже не мог просматривать свои фотографии, видя снимки, которые Гарри делал с Луи, когда тот лежал в постели, спал или играл на пианино или их селфи вместе. Прогуливаясь по квартире в Лондоне или в доме в Лос-Анджелесе, поворачивая за угол, он везде видел их совместные фотографии в рамках. Было 21 января, и Гарри получил текстовое сообщение в тот же день от Найла. Найл: Эй, приятель. Надеюсь, у тебя всё в порядке. Скучаю по тебе, чувак. Лу хотел, чтобы я сказал тебе, прежде чем ты услышал это от кого-то ещё. Его ребёнок родился сегодня утром. Люблю тебя и скучаю, пожалуйста, позвони мне. Стайлс прочитал его и бросил свой телефон в комнату, разбив экран, не перезвонив и не ответив Найлу. В эту ночь он выпил целую бутылку Пино Гриджио и съел целую тубу «Ben and Jerry», и плевать на всех. На следующий день ему просто понадобился бы сок, ничего необычного. Впервые за последние несколько месяцев он спал хорошо. Это всё из-за белого вина, и, несмотря на головную боль на следующее утро, он благодарен за десять часов сна. Они были нужны ему, очень. Он пытался не отвлекаться на это всю неделю, но как? Каждый раз, когда он заворачивал за угол, он видел Луи с ребёнком на обложке журнала, или же когда включал E!News, там говорили об этом, и он просто не мог этого избежать. Ещё его беспокоило то, что он любил детей, можно сказать, был помешан на них. От этого тошнило. Это длилось уже несколько месяцев. Гарри напоминали об утраченной любви каждый день. Ему напоминали о ребёнке, Бриане или Даниэль каждый раз, когда он чувствовал себя чуточку лучше. Гарри пытался избегать Луи любыми способами, но тот всё равно пытался достучаться до него. И если бы вы спросили об этом Гарри, то он бы ответил, что считал это абсолютно необдуманным. Со стороны Луи было реально грубо пытаться протиснуться в эту тропинку к сердцу Гарри. Стайлс не отвечал на сообщения и звонки, так почему Луи всё ещё пытался? Томлинсоны тоже пытались контактировать с Гарри в последние четыре месяца после начала перерыва, но он не мог поднять трубку или ответить на сообщение. Как-то Лотти пришла в дом Гарри в ЛА, стучала в дверь, крича: «Я знаю, что ты здесь, Стайлс, впусти меня!». Он не сделал этого, и девушка ушла. Джей спрашивала о нём несколько раз у Энн, и каждый раз, когда его мама вспоминала об этом в телефонном разговоре, Гарри переводил тему на то, какая была чудесная погода в ЛА. Он снова начал писать, и это хорошо. Он заполнял блокнот, который купил месяц назад, новыми песнями, которые могли бы появиться в его сольном альбоме или же в альбоме группы, или же он мог продать их. Большинство песен были о Луи, но парень не признавал этого. Наступил апрель. Гарри находился в ЛА с конца февраля, медленно устанавливал для себя режим, надеясь выкинуть все мысли о Луи из головы и максимально отвлечься. Пару дней назад ему звонил Джефф, спросив, сможет ли он пообщаться с фанатом из благотворительной организации по FaceTime. Гарри незамедлительно ответил «да», потому что он был ангелом, посланным с небес. И это принесло нас в сегодняшний день. На дворе полдень, Гарри открывает ворота, возвращаясь с йоги, когда звонит его телефон. — Привет, приятель, — радостно говорит он, паркуя машину и после идя ко входной двери. Джефф всегда возвращает Гарри в тонус, несмотря ни на что. — Добрый день, Хершель. Ты готов поговорить с фанатом через полчаса? — спрашивает Джефф. Гарри открывает входную дверь, снимает свои найки, оставляя их у двери, и идёт к лестнице, которая ведёт к спальне, по пути снимая одежду. — Да, да, конечно. Как раз собираюсь идти в душ. Я перезвоню тебе, когда выйду, ладно? Через полчаса Гарри пишет Джеффу, что готов, и через минуту тот присылает ему электронную почту фанатки. Стайлс в спальне садится в своё плюшевое кресло, которым очень гордится. Он нашёл его однажды в антикварном магазине. Гарри берёт и включает свой ноутбук. Он не делал этого очень давно, но разговоры с фанатами всегда приносят ему чувство радости, и обычно к концу беседы Гарри чувствует, что может что-то сделать. Их фанаты невероятные, и когда ты можешь кого-то из них назвать по имени, это делает тебя намного ближе к ним. Джефф вчера прислал ему детали разговора: девочку зовут Каталина, она из Венесуэлы и недавно начала своё лечение. Такие звонки всегда тяжелы для Гарри. Он чувствует себя беспомощным, хочет забрать всю боль, но не может, поэтому пытается сделать этот разговор лучшим временем в их жизни. Надеется вызвать улыбку на лице и смех, такой, чтобы прямо до боли в животе. И он терпелив. Очень терпелив. Гарри максимально правдиво отвечает на все их вопросы, потому что считает, что они заслуживают хотя бы этого. Он исполняет все заявки, потому что в основном это просьбы спеть, а это он умеет. Гарри начинает набирать текст не спеша, проверяя, чтобы не было опечаток, и нажимает «Позвонить». Ответа ждать долго не приходится. Джефф, судя по всему, сказал людям из организации, что Гарри собирается позвонить. — Привет, Каталина! — улыбается парень, когда видит лицо девочки. Она начинает плакать, будучи наверняка в шоке. — Ох, милая, пожалуйста, не надо! Иначе мне тоже захочется плакать! — смеётся он, что заставляет рассмеяться и девочку. Вытирая слезы, она шепчет: «Прости» и улыбается Гарри. Разговор завязывается довольно-таки легко и быстро, вопросы задают обе стороны. Каталина спрашивает о парнях и их планах на перерыв, а Гарри в свою очередь — о школе и лечении. В целом всё проходит хорошо. Никаких агрессивных вопросов, которых Стайлс всегда боится, поэтому всё проходит прекрасно. Так хорошо, как он мог только представить. Но не до конца. До того момента, пока ему исподтишка не задают вопрос, которого он всегда боялся. Девочка кокетливо смотрит на Гарри своими карими глазами и с милым испанским акцентом спрашивает: — Ларри реальны? Его застают врасплох. Ощущение, будто в него кинули тысячу кирпичей одновременно. Забытые эмоции (ха, да, конечно, Стайлс) и воспоминания снова всплывают в его голове. Последние шесть лет прокручиваются, как романтическая комедия, и Гарри внезапно забывает, как дышать. И всё будто окрашивается в голубой. ГОЛУБОЙ. ГОЛУБОЙ. ГОЛУБОЙ. Это всё, о чём он может думать, всё, что может чувствовать, всё, что его волнует в этот момент. Соберись, Стайлс, ты можешь сделать это. Он не знает, сколько молчит, не знает, сколько держит свои глаза закрытыми, но в итоге смотрит на экран. Каталина кидает на него вопросительный взгляд. — Нет, — он останавливается, — нет, дорогая, — говорит, потому что, честно говоря, «Ларри» нереальны именно сейчас, и, несмотря на то, как сильно он хочет кричать о том, что любит Луи, о том, что они были вместе почти пять лет, он просто не может. Девочка, кажется, не удовлетворена ответом, поэтому давит на него следующим вопросом: — А когда-нибудь были? И, чёрт. Честно говоря, пошло сейчас всё к чёрту, потому что, нет, это не происходит сейчас, это не может происходить сейчас, не после того, сколько он работал над тем, чтобы забыть все моменты и чувства. По жизни Гарри не драматизирует в отличие от Луи, но если бы его сердце сейчас вырвали из груди, всё было бы гораздо проще. Стайлс тихо вздыхает, надеясь, что Каталина не услышит этого. — Нет, милая. Никогда не были. Он не может дышать. Гарри думает, что может умереть из-за недостатка кислорода в мозге. Он ненавидит врать, всегда, чёрт побери, ненавидел и пытался подобрать слова, которые технически не были бы враньем, но это прямая ложь фанатке, у которой рак, и почему вообще Вселенная так издевается над ним? Он ведь не сделал ничего плохого. Каталина выглядит грустной. По её лицу видно, что она ожидала не этого ответа. И Гарри её понимает, потому что это не тот ответ, который он хотел бы озвучить. Разговор заканчивается через десять минут, и перед тем, как положить трубку, Каталина делает несколько фотографий экрана с Гарри. Они прощаются и сбрасывают звонок. Гарри закрывает ноутбук и продолжает сидеть в кресле, глубоко дыша. Ему хочется кричать. Хочется залезть на самую высокую гору и кричать изо всех сил. Хочется выпустить всё разочарование, всю боль. Хочется плакать. Хорошо поплакать, от этого всегда становится лучше. Сердце жутко болит. Он наконец начал думать, что медленно отходит от Луи и чувств к нему, но, к сожалению, в глубине души Гарри знал, что этого никогда не случится. Луи всегда есть и будет любовью всей его жизни, и его пугает то, насколько сильно его это вообще волнует. Гарри всё ещё хочет, чтобы шатен был единственным, кто будет обнимать его, хочет, чтобы Луи был последним человеком, которого он видит перед сном, и первым — когда просыпается. Гарри хочет быть с ним навсегда, всеми фибрами души он хочет этого с Луи. Но все на самом деле отстойно. Честно, что сделал Гарри для Вселенной, что она к нему так относится? Он идёт на пробежку, потому что ему это нужно, и его не волнует то, что несколько часов назад он вернулся с йоги, принял душ, и ему придётся мыться снова, когда он вернётся домой. Ему просто нужно побегать и включить музыку в наушниках. Чтобы забыть. Около его дома в ЛА есть тропинка, по которой он любит бегать. Она достаточно скрытая, он видел там всего несколько человек, когда ещё только начинал бегать, год назад. Ощущение, будто это его маленькие секрет, и он так благодарен за это. Гарри бегает около часа, игнорируя острую боль внизу живота. Он бегает, когда солнце уже начинает садиться. Он бегает, когда в телефоне остаётся всего десять процентов заряда батареи, и в итоге он прибегает к дому Луи. Поначалу Стайлс даже не понимает, куда его привели ноги, но, похоже, это то, что случается, когда ты отдаёшь контроль сердцу. Он останавливается у ворот, наблюдая за закатом за домом. Он слышит смех, крики и всплески воды из бассейна. Парень хочет зайти, хочет быть частью жизни Луи снова, но не может сдвинуться с места. Он даже не прячется — если кто-то выглянет из окна дома, то сразу увидит его у ворот. Гарри уверен, что у Луи стоят повсюду камеры, но он не может сдвинуться — ни пройти внутрь, ни повернуться и пойти к себе домой. Он стоит на месте около десяти минут, пока не слышит, как открывается дверь гаража и щёлкают ворота. Ему нужно спрятаться, нужно убежать отсюда. Сердце бьется как сумасшедшее, и он начинает паниковать. На улице растёт несколько кустов, за которыми можно спрятаться, и Гарри думает, что это лучший вариант, поэтому бежит к ним, боясь, что кто-то заметит его. Потому что никто не должен знать, что он здесь, особенно человек, выезжающий из дома Луи, особенно сам Луи. Это будет секретом Гарри. Черный Рендж Ровер выезжает на дорогу и останавливается у открытых ворот. Гарри чётко всё видит и уверен, что его никто не замечает. Это Луи. Он один в машине. Гарри едва смотрит на него. Тот выезжает со двора на дорогу и ускоряется. Стайлс выдыхает и просто ложится на землю. Он расправляет руки и ноги и становится похожим на огромную рыбу, которую выбросило на берег. По его ощущениям, он лежит так несколько часов, хотя в реальности — всего пять минут, потом он встаёт и бежит обратно домой. Когда Гарри заходит домой, уже девять вечера, на улице почти полностью стемнело. Ноги парня похожи на спагетти, он их почти не чувствует. Поднимаясь по лестнице, Гарри держится за перила, чтобы не упасть. Ноги болят настолько, что в душе он устоять не сможет, поэтому решает принять ванну. Он выбирает любимую бомбочку и включает воду. Бросает одежду на пол и залезает в ванну. Гарри на сто процентов уверен, что ему придётся лежать в кровати весь день, потому что его ноги не смогут работать, но он не жалуется. После всего, что Гарри пережил сегодня, он заслуживает отдых. Он лежит в ванне так долго, что кожа уже начинает морщиться. Живот издаёт неприятные звуки, которые уже невозможно игнорировать. Да и вода остывает. Стайлс вытирается, находит пару боксёров в сушилке и поднимается наверх. Тёплая вода творит чудеса, но он всё равно уверен, что завтра тело будет болеть. Гарри решает немного перекусить — просто бутерброд с индейкой и большой стакан воды, потому что, да, он забыл, что с потом вышло пять фунтов жира, и он ничего не пил с того времени. Ой. Он смотрит телевизор и листает все сообщения, полученные за последние пять часов, которые он не проверял телефон. Большинство из них от Джеффа с расспросами о том, как прошёл звонок. Несколько от мамы, которая просто интересуется тем, как дела, и одно от Лиама с вопросом, не хочет ли он приехать в студию и потусоваться вместе. Гарри не отвечает ни на одно из них. Не потому, что не хочет, а потому, что уже поздно, почти полночь, и он устал от разговоров, плюс мама уже спит. Парень поднимается наверх где-то в половину первого, быстро ложась под одеяло. Последние несколько недель он спит на левом краю кровати, краю Луи, даже не осознавая этого. Можете судить его, если хотите. Просто левая сторона ближе к вентиляционному отверстию, откуда исходит тепло и прохладный воздух. Вот именно поэтому он спит на ней, а не потому, что это «сторона Луи». На ней не написано его имя, и это всё ещё постель Гарри. Гарри, не Луи. Он переворачивается на бок, глядя в окно, выходящее на задний двор. Он может видеть только луну и звёзды, но затем думает, что Луи смотрит на эту же луну, и, хоть они не вместе, он чувствует, что на расстоянии в миллион миль технически это не так. Ебать, он такой романтичный, это отвратительно. Он ворочается ещё в течение двух часов или около того и, поняв, что он не сможет уснуть или успокоиться, хватает телефон с прикроватной тумбы и не задумываясь открывает сообщение, набирая текст Луи. Я скучаю по тебе. Скучаю по тебе так чертовски сильно, и я не знаю, как с этим бороться. Меня спросили о ‘Ларри’ сегодня, когда я общался по facetime с поклонником для фонда make a wish, и теперь я не могу спать, и, честно говоря, я не знаю, почему пишу тебе, потому что ты не заслуживаешь ничего от меня. Я не могу, блять, спать, и мысли о тебе занимают мою голову, и я любезно прошу тебя отъебаться. Отъебись, чтобы я смог поспать. Боже, как вообще мы, блять, до этого дошли? Когда это стало нашей реальностью? Я просто устал, так чертовски устал, Лу. Я просто хочу спать и не чувствовать себя таким пустым. Я просто хочу спать. Он смотрит на сообщение, пока оно отправляется. Он уже жалеет об этом. Жалеет на сто десять процентов. Почему он делает всякое глупое дерьмо в половину второго утра. ПОЧЕМУ? Гарри смотрит на экран на несколько минут дольше, и его сердце ёкает, когда он видит, что Луи прочёл сообщение. Томлинсон проснулся и прочитал сообщение Гарри, блять, что он только что сделал? * Было 2:15 утра, и Луи только что вернулся домой из студии. Лиам показывал ему несколько песен, которые записал для своего альбома, и хотел получить конструктивную критику, а Луи был рад помочь. Он был счастлив находиться просто вместе с Лиамом и тусоваться, как в старые добрые времена. Он взял чай, который только что заварил, и пачку сигарет, направляясь на задний двор, когда его телефон завибрировал в руке. Когда он дошёл до своего уголка, то поставил чай и посмотрел на телефон. Сообщение. От Гарри. Сообщение от Гарри. Шатен чуть не выронил телефон, его сердце пробежало километр за минуту, и руки трясутся, когда парень начинает читать первые слова. Гарри скучает по нему. Сильно. Луи ждал этого момента уже несколько месяцев, больше года! Он сказал себе, что будет ждать, всегда будет ждать, когда Стайлс даст ему возможность поговорить снова, и вот она. Все эти воспоминания и чувства сбивают его, как поезд. В крови резко повышается уровень адреналина, и он чувствует, что может пробежать марафон и не устать. Прочитав сообщение, Луи точно знает, что должен сделать. Он вскакивает и бежит в дом, оставляя свой чай на столике в саду. Сейчас половина третьего утра, но его не волнует это. Он хватает свои ключи и собирается поехать в дом Гарри, что находится в двадцати минутах от него. Луи хочет увидеть своего мальчика, хочет снова прижаться к нему и запустить руки в длинные волосы. Он хочет целовать его линию челюсти и держать его за руку, переплетая пальцы и засыпая рядом с ним. И он надеется, что Гарри позволит ему. Томлинсон не спал хорошо с тех пор, как они перестали разговаривать. Просто кровать слишком большая, а простыни слишком холодные, и ничего не получается. С марта. И это медленно убивает его внутри. Он даже не понимает, что ускоряется, когда едет только пять минут, но он уже на полпути. Шатен благодарен, что никого нет, нет полицейских, чтобы выписать штраф. Просто он, дорога и мысли о вещах, которые он хочет сказать Гарри. * Пятнадцать минут. Прошло пятнадцать минут, и никакого ответа; ни одного слова, ничего. Гарри никому не признается, но он немного разочарован, чертовски, блять, разочарован. Он не надеялся на какой-то ответ, даже если и ждал его, когда только отправил сообщение. Но спустя пятнадцать минут после отправки он понимает, что хотел бы какой-нибудь чувственный ответ. Вещи никогда не работают в его пользу, да? Если он думал, что раньше было трудно уснуть, то сейчас это в десять тысяч раз сложнее. Он просто хочет, чтобы Луи вернулся. Хочет вернуться к тому, как было до ухода Зейна, до того, как он сглупил и сказал старшему, что им нужен перерыв, даже если они постоянно ссорились. Он бы поговорили и разобрались, как всегда делали. Гарри всегда будет думать «а что, если». Всегда будет думать о том, что могло бы быть. Всегда будет прокручивать в своей голове тот месяц снова и снова, чтобы понять, что он мог изменить. Но что есть, то есть, хоть это и отстойно. Абсолютно блядски отстойно. Гарри больше не может лежать в своей постели, может быть, если он ляжет на диване, то заснет, как всегда делал. И он берёт одеяло с кровати, покрывающее каждый дюйм его тела. Он похож на эскимоса, на милого одинокого грустного эскимоса. В 2:50 он садится на диван, включает телевизор, но вдруг слышит странный шум со своего двора. Он немного подпрыгивает. Сердце начинает биться быстрее. «Наверное, это просто белка или какой-нибудь маленький зверёк. Не нужно бояться, Хаз, ты будешь в порядке», — думает он. Через минуту Стайлс снова слышит шум, и, кажется, тот приближается, и, нет, Гарри не умрет сегодня, нихуя. Потому он бежит. Он выбирается из своего маленького пухового кокона и бежит на кухню, чтобы схватить нож, но, честно говоря, кого он обманывает? Гарри и мухи не обидит, и будто он сможет ранить дикое животное или еще хуже — человека? Даже если этот человек попытается ограбить или убить его, Стайлс никогда не сможет ему навредить. Наверное, он просто позволит взять ему всё, что тот захочет, и даже позволит убить его, потому что он ангел и не может навредить кому-то. Гарри правда надеется, что это не так, что это просто ветер или его разыгравшееся воображение. Кто-то стучит в его заднюю дверь. Блин. Блин. Блин. — Хаз. ‘Арри, ты там? Это Луи. Он может узнать этот голос из тысячи. Он знает этот голос как свои пять пальцев. Луи здесь. У его задней двери. Стучит в заднюю дверь. Луи. Но Гарри, кажется, и не собирается двинуться из кухни. Его сердце бьётся так громко, что, он уверен, слышно даже в Лос-Анджелесе, и его мысли в данный момент похожи на ЛуиЛуиЛуи. Он не может думать, его мозгу нужно дать сигнал ногам двигаться, но он не может, потому что все мысли Стайлса заняты его маленьким голубоглазым мальчиком. Телефон начинает звонить, и звук Маримбы заполняет комнату. Очевидно, Луи слышит это. — Гарри, я знаю, что ты там, телевизор ещё работает, а твой телефон громкий, как нехуй делать. Просто открой дверь, — умоляет Луи. — Пожалуйста. Гарри не может больше прятаться, он будет дураком, если не откроет дверь после того, что был разочарован отсутствием ответа от Луи. Но теперь он знает почему. Томлинсон приехал к нему, хотел ответить лично. Кудрявый встаёт и подходит к раздвижной стеклянной двери, отодвигая занавески. И сразу натыкается взглядом Луи. Он смотрит на него несколько секунд, прежде чем открыть дверь. Они просто стоят там, смотря друг другу в глаза, не двигаясь вообще. Это действительно приятно. Быть просто рядом, даже если они не говорят ничего. Гарри чувствует себя немного лучше. Только он собирается открыть рот, чтобы что-то сказать, как Луи опережает его: — Привет. — Что ты здесь делаешь? — это выходит грубее, чем он планировал. Гораздо жёстче, чем он хотел. — Я, эм, я… — Луи заикается и затем смотрит на руку Гарри. — Зачем тебе нож? Ох. Ох. Да, он немного забыл об этом. — Я, эм, испугался, я подумал что ты — это какое-то дикое животное или грабитель, — голос Гарри намного мягче, чем его первые слова. Парень кладёт нож на кофейный столик. Луи смеётся, правда смеётся. Его глаза блестят, а голова откидывается назад. Он такой милый, такой чертовски милый, и Гарри хочет прикоснуться к нему, хочет провести пальцами по его скулам. Он даже не понимает, что делает это, пока Луи не перестаёт смеяться. Гарри кладёт свою руку ему на щёку, большим пальцем поглаживая её, и Луи ластится к этому прикосновению. Они стоят так где-то с минуту, но для шатена это вечность, и, кажется, его лицо горит под прикосновениями Гарри. Он смотрит на Стайлса и видит, как зелёные глаза блестят от слез. — Мы можем поговорить? И могу я войти? Здесь чертовски холодно, — улыбается Луи. Гарри кивает и проводит рукой в знак приглашения, идя на кухню и хватая чайник, чтобы налить воду. — Чаю? — спрашивает он. — Да. Пожалуйста, — Луи садится на один из барных стульев и наблюдает за тем, как Гарри изящно порхает по своей кухне, открывая холодильник, чтобы взять молоко, после берёт две кружки и достаёт сахар из шкафчика. Он делает две чашки чая: йоркширский чай и немного молока для Луи и Эрл Грей с молоком и сахаром для себя, после чего ставит их на стол перед старшим, подталкивая к нему одну и беря вторую в руки, и опирается на столешницу. Проходит около пяти минут, и Гарри выпил уже четверть своего чая, наконец, говоря: — Итак, ты пришел сюда, чтобы поговорить, — он вздыхает, продолжая, — так что говори. Луи делает большой глоток горячего чая. Он смотрит на Гарри, и по его глазам видно, что он хочет спать, а его руки начинают немного дрожать под столом, но он всё же пытается что-то сказать, смотря на свою кружку. — Я, эм, хотел поговорить, ну, о нас? — он отпивает чай. Блять, его язык буквально горит. — Потому что твоё сообщение. Твоё сообщение придало, агрх, мне смелости прийти сюда и сказать, что я тоже скучаю по тебе, ‘Арри. И я просто, — он потирает шею правой рукой, отказываясь смотреть на Гарри. Ему кажется, что он говорит слишком быстро, чтобы младший мог понять. — Я просто хотел сказать тебе лично, а не по телефону, что я правда скучаю по тебе. Он не ждёт ответа от Стайлса, когда снова начинает говорить. Гарри, конечно же, не готов к тому, что Луи собирается сказать дальше. — Что сказал фанат сегодня, когда ты говорил по FaceTime, раз это заставило тебя прятаться в кустах через дорогу от моего дома? Гарри буквально выплёвывает чай, который был у него во рту, и ударяет Луи. Кудрявый задыхается, и ему нужна ледяная ванна, чтобы стереть смущение третьего уровня с тела. — Как ты… — он делает паузу и глубоко вздыхает. — Ты видел меня? — Да, — Луи смеётся. — Но как? Я был очень осторожен! Томлинсон качает головой и улыбается. — Хаз, ты стоял у моих ворот вечность, у меня есть камеры, знаешь, а затем я открыл гараж и увидел, что ты убегаешь в кусты, — Луи не перестаёт улыбаться. — Это было мило. Гарри закрывает лицо руками: он слишком смущён, чтобы смотреть на Луи. Шатен спрыгивает с барного стула и подходит к парню, чтобы убрать руки с его лица. — Я скучал по тебе. Так сильно, что просто следил за всеми твоими социальными сетями и статьями, чтобы увидеть, что ты делаешь, — вздыхает Луи. — Лотти даже прятала всю мою технику один раз, так что я какое-то время не мог за тобой следить. Этот разговор начинает слишком много значить для Гарри. Он не может дышать, но в хорошем смысле, если не дышать можно хорошо. Одинокая слеза скользит по его щеке, и он кладёт свою руку на руку Луи, которой тот держит его лицо. — Я люблю тебя, Гарри. Всегда любил и всегда буду. Я не думаю, что вообще когда-нибудь перестану, я не думаю, что смогу, потому что это ты. Это всегда будешь ты, Эйч. Я знаю, что я пиздюк, знаю, — Луи вздыхает, и Гарри смотрит на него, чуть приоткрыв рот, не имея понятия, что сделать или сказать. — Поэтому я винил себя каждый день из-за того, что случилось. Луи затихает, но Гарри знает, что тому есть что сказать, поэтому даёт закончить. Томлинсон поглаживает щёчки младшего большими пальцами, прежде чем снова начинает. — Я говорил с твоей мамой и Джеммой дохрена раз, чтобы понять, что делать. Они так сильно любят тебя, малыш, и они всегда будут защищать тебя, но они сказали, что ты — больше не ты, и это убило меня изнутри, когда я услышал это, потому что ты был светом моей жизни. Всегда такой счастливый и яркий, и я не думаю, что смог бы жить с тобой. Если бы ты потерял этот свет. — Я… — у него во рту пересохло. Почему? Он не может вымолвить и слова, и ему нужна вода, потому что в его рту Сахара. Гарри глубоко вздыхает и продолжает. — Мне было так больно, поэтому я срывался, и я пытался забыть о тебе, потому что я думал, что так было лучше. Я думал, что смогу двигаться дальше, найти кого-то, кто сделает меня счастливым и полюбит меня, но никто никогда не сделает меня таким счастливым, как делаешь это ты. И я думаю, что именно из-за этого я так злился на тебя, настолько сильно, что мысль о тебе с кем-то другим делала мне больно. Я просто… — он плачет, всхлипывая. — Я просто так сильно скучаю по тебе, и моё сердце всё ещё болит, но я скучаю. Луи крепко обнимает Гарри, почти не имея возможности вдохнуть, но ему всё равно, потому что это был дом, он вернулся домой. — Мы можем пойти спать? Я так устал и хочу заснуть в твоих руках, если всё в порядке? — А что насчёт, эм, твоей девушки? Луи смеётся, потому что… серьёзно? — Серьёзно? Любимый, если ты думаешь, что она моя девушка, тогда я не знаю, кто ты, — он продолжает смеяться. — Это снова Модест, потому что ребенок якобы недостаточно гетеросексуален. Гарри снова льнёт к Лу, и это сумасшествие — насколько хорошо их тела по-прежнему подходят друг к другу после долгого времени. — Сон, да, конечно, — говорит младший, утыкаясь в шею Томлинсона. Они выключают свет и телевизор, кладут кружки в раковину и направляются в комнату Стайлса. У них по-прежнему много недосказанности, много всего, о чём ещё нужно поговорить и в чём разобраться, но они обсудят это утром. Они не спешат. Не спешат, когда знают, что у них есть вся жизнь для разговоров. Парни ложатся на свои стороны в кровати, а Гарри поворачивается к Луи, готовому обниматься. Тот скользит по его ребрам и обнимает Стайлса за талию, прижимая его к своей груди. Он невесомо целует крепкую спину и чувствует, что уже засыпает. — Спокойной ночи, любимый. — Спокойной ночи, Лу. Той ночью они спят как никогда хорошо. Проспав нормальных одиннадцать часов, они просыпаются, прижавшись друг к другу, там же, где и заснули. Дома.