***
Все это меня не на шутку пугает. Вроде бы и не чужой человек, а ощущение будто с маньяком в машине еду. Сердце уходит в пятки каждый раз, когда он странно косится на меня, раздраженно уставившись на голую шею. И слава Богу, что я не сказал ему номер своего дома и название улицы, а то пришлось бы спать с ружьем в кровати. Фишку с библиотекой он разгадал еще в начале. - Сегодня точно придет Конец Света, - устало выдыхаю, когда автомобиль, наконец, останавливается в указанном мною месте. - С чего такой пессимизм? - улыбчиво спрашивает коварный водитель. Ульянов кайфует, издеваясь над моей бедной психикой. - Вы мне голову заморочили, Павел Андреевич. - Тебе не нравится, что я пытаюсь к тебе хорошо относиться? – определенно сарказм, а может даже и ложь. - Надолго ли? – внутри раздражение и злость. Как же он меня бесит. Семь пятниц на неделю! - Сделаю скидку только на сегодня, - его пальцы касаются моей шеи, проводя небольшую дорожку по периметру. Я вздрагиваю от испуга и подозрительно кошусь в его сторону. - И как тебе это? – добрый взгляд превращается во что-то невероятно ужасное, заставляя просто прирасти попой к сидению. - Что? – судорожно сглатываю. И почему мне кажется, что рай не за горами… или ад? - Нравится спать с мужиками, мелкий засранец? – ладонь крепко сжимает плечо, да так, что хватка чувствуется даже сквозь плотную куртку. – Тебе перед родителями не стыдно, грязное похотливое животное? - Да что вы себе…и какого черта вообще происходит? – заметив испуг на моем лице, Ульянов на мгновение замешкался. Он ослабляет хватку, брезгливо убирая ладонь прочь. Не собираюсь выслушивать очередные оскорбления на свой счет, дергаю в сторону ручку двери и чуть ли не выпрыгиваю из машины. Кто-то явно перегибает палку. - Решили испортить все хорошее впечатление? Считайте, что вам это удалось. А если хотите поговорить о моей личной жизни, то для начала уберите это мерзкое выражение с лица. Ах да, спасибо за десерт! – натянуто улыбаюсь и хлопаю дверью что есть мочи. Если пострадала моя гордость, то пусть и страдает его имущество.***
- Костик, ну как тебя угораздило? Ты знаешь, это уже не смешно - причитала Лида, грозно махая перед лицом очередной докладной на имя ректора. - Ты доиграешься, парень! Неужели нельзя хоть раз вести себя подобающе? - Конечно можно. В этот раз я именно это и делал, черт бы вас всех побрал! – срываюсь на крик, от чего тут же получаю хороший подзатыльник. За дело, должен признаться. - Он вообще знает, чем могут закончиться его доносы? – тихо ворчу себе под нос, потирая ушибленное место. - Еще как знает, - куратор гневно смяла листок бумаги, подозрительно косясь на входную дверь. Не прошло и секунды, как на кафедре оказался предмет наших пылких обсуждений – господин Ульянов собственной персоной. В душе закралось гадкое чувство. Начало новой перепалки было лишь вопросом времени. - Ну что Погодин, пришел плакаться? Надеюсь не ко мне? – меня одарили презрительным взглядом. Будто перед ним одноклеточное, а не человек разумный. Одному мне кажется, что он слишком зарывается? - Я что, похож на самоубийцу? – и хотя здраво понимаю, что не стоит пробуждать спящий вулкан, поделать ничего не могу. Самого передергивает от злобы и обиды за тот случай в машине. Куратор же намеренно продолжала стоять рядом, не проронив ни слова, молча оценивая масштаб ситуации. - На кого ты похож, я сказал еще позавчера, но это не имеет никакого отношения к делу. - Зато вот, что имеет, – спокойно вмешалась Лида и помахала перед его лицом уже знакомым листком бумаги, где аккуратным ровным почерком были выведены нелестные строки в мой адрес. Она подошла к Ульянову, ткнула в него его же листком бумаги и грозно произнесла: - Советую вам разобраться с этой проблемой как можно скорее. Не хочу терять прекрасного студента из-за личных притирок, - гордо прошествовав мимо преподавателя, Лида остановилась рядом со мной и подозрительно окинула взглядом. Я чуть ли не закричал, когда ее маленькая ручка схватила меня за ухо и грозно прошептала: - Какого хера ты не носишь шарф, выставляя напоказ подобное бесстыдство, Погодин? - Да это Полинка все, я тут не причем! – пытаюсь оправдываться. Упрекающее фыркнув, женщина напоследок бросила вопросительный взгляд на Ульянова, развернулась и вышла из помещения, прихватив с собой лекционные материалы для первого курса. Минуты две я стоял неподвижно, то зеленея как водоросль, то краснея как рак. Смысл происходящего понемногу начал доходить до моей пустой башки. Шея была усеяна засосами разного калибра, которые давным-давно должны были сойти. Надо было играть в карты на раздевание, а не на какую-то херь. - Ну что, проблема, будем искать компромисс? – разорвал тишину знакомый голос. Мне показалось или его взгляд на секунду смягчился? Я сказал смягчился? Да этот хер лежачий вон в пополам от смеха сгибается! Внутри прям все оборвалось, стало так обидно и больно от всего. И почему меня вечно окружают одни подонки? - Грязное похотливое животное может только спать с мужиками, а не искать компромиссы, - вся радость с его лица мигом улетучилась. Ульянов нахмурился и молча скрестил руки на груди. Что теперь дуться, сам сказал, сам за свои слова и отвечай. - Это предложение? – нет блять, он что прикалывается? Сколько можно уже комедию ломать? - Да блин, сейчас я позволю какому-то хмырю разложить меня на столе и отыметь во все места прямо здесь! - А в другом месте разве позволил бы? - Может, хватит, а? – взмолился я. Хотел довести меня до истерики – молодец, довел. Давление подскочило, голова разболелась, а из легких стали вырываться жалобные стоны (не говоря уже о покрасневших глазах, пропитанных предательской влагой). Дрожащие руки схватили рюкзак, чтобы поскорее ретироваться отсюда. Ульянов резко подскочил и попытался схватить меня за руку, но я тут же вырвал ее из крепкого захвата, утирая подступающие слезы. Попытка повторилась, только тогда он схватил меня за локоть и прижал спиной к себе, другой же намертво охватил грудь, чувствуя, как часто движется диафрагма и скачет пульс. - Все Погодин, молчу я, молчу. Ты только успокойся, ладно? И слова не скажу больше, - я попытался вырваться и на секунду замер – его сердце билось еще быстрее моего. Испугался, значит. Решил, что я сломался? - Отпустите, мне неприятно. - Не отпущу, пока не успокоишься. - Не успокоюсь, пока не отпустите, - и снова повисла тишина, - как же я вас ненавижу за ваши колкие фразочки, дурацкие выводы, дотошные придирки и эту обманчивую, мерзкую улыбочку. Умоляю, напишите еще две несчастных бумажки и вам больше не придется терпеть мое унылое общество, - слезы градом катились по щекам, до того сильно меня доконали. - НИ-ЗА-ЧТО, - шепот возле уха. Ульянов протягивает руку вперед и защелкивает замок двери. Я непонимающе смотрю прямо, продолжая шмыгать носом. Павел Андреевич вдруг разворачивает меня и плотно прижимает к себе. Рефлекторно тычусь носом ему в грудь и обнимаю ладонями, на секунду забывая, кто передо мной. Он стоит неподвижно, боясь пошевелиться, подносит руку к макушке и начинает гладить, прижимаясь щекой к моей голове. - Балбес ты мелкий, вот ты кто. - С чего такие нежности? – возмущенно пыхчу ему в шею, прижимаясь теснее. Изо всех сил стараюсь унять слезы и дрожь во всем теле, но пока плохо получается. – И вообще уберите руки. - Так ты сам в меня вцепился, - ладонь продолжает гладить макушку, перебирая темные пряди. - Ну да, конечно, - никто из нас с места и не сдвинулся, продолжая стоять все в той же позе. - Погодин. - Мм? – в его глазах снова пляшут черти. - Не хочешь зайти ко мне после пар? - НЕТ! – чуть ли не выкрикиваю, отталкивая преподавателя от себя. - Тогда, может, пойдем пообедаем? – его упорство и наглость поражало. - Хотите отравить меня? - Фу, как грубо, - он гаденько улыбнулся, и локтю, который тот продолжал стискивать в своей ладони, стало еще больнее. – Просто хочу провести воспитательную работу. - А если я против?- продолжаю упираться, но пока безрезультатно. Кажется, я уже пришел в себя и даже снова начал острить. Не вечно же мне быть тряпкой? Одним резким движением Ульянов усаживает меня на ближайший стул и упирается ладонями по обе стороны его спинки, зажимая словно трусливого кролика во всех смыслах. Я сжался чуть ли не в клубок, стараясь лишний раз не касаться его кожи и держаться на максимальном расстоянии даже в такой ситуации. И хотя меня считали парнем не робкого десятка, побороть так называемый «доминантным ген» было практически невозможно. Его поведенческая манера постоянно вводит в заблуждение. Разве не он только что из кожи вон лез, чтобы утешить меня? - У тебя нет выбора, Погодин. - Выбор есть всегда, - он наклонился к моему уху, чтобы тихо-тихо произнести: - Когда ты впервые переступил порог моей аудитории, считай, что ты его лишился, - судя по интонации, мой мучитель снова жаждал крови, которая должна будет пролиться с минуты на минуту. - И что мне теперь делать? – внутри, будто что-то надломилось. Страх и предвкушение переплелись в общую гамму, губы пересохли, а голос предательски дрожал. - Смириться… и ждать меня после пар у входа, - чужие губы слегка коснулись краешка уха, вызвав дрожь во всем теле, заставляя предательски заливаться краской. Теперь мне было плевать на гордость и прочую ерунду. Ноги сами несли меня к двери, к желанному выходу из клетки с тигром. Я смог, наконец, покинуть кафедру своими ногами и унести их как можно дальше отсюда, и плевать, что сейчас у всех пара, глубоко плевать. Щеки горели, уши же просто пылали, и в голове крутилась только одна фраза «смириться». Каким образом, мать твою я должен смириться, если я даже не пойму, чего ты от меня хочешь? (глупенький, глупенький Педро)