***
Харуки в который раз улыбнулась друзьям и закрыла за собой железную дверь, после чего на ватных ногах прошла в сторону небольшой кухни, в которой с трудом можно было повернуться и села на один из деревянных стульев, прикуривая и выдыхая в тот же миг едкий дым. Хокумон была предупреждена о том, что Ёми переночует у неё и даже не стала задавать никаких вопросов, лишь произнеся, что приедет ночью, когда закончит помогать Сасори. Было удивительно, что Таюя даже не удивилась такому исходу, лишь попросила девушку не выходить из квартиры, не напрягая лишний раз плечо. Харуки не сдержалась и выпустила наружу ту боль, которая до этого момента покоилась у неё в душе. Она положила голову на колени, всхлипывая, не контролируя слезы. Она кричала, вновь задыхаясь от слез, после чего успокаивалась на мгновение, и все начиналось по-новому. Пепел сигареты падал на потрескавшуюся кафельную плитку. Харуки закусила нижнюю губу, сдерживая очередной всхлип, и подняла голову, туша сигарету в переполненную ранее пепельницу. Она встала с места и направилась в ванную комнату. В одном из ящиков, девушка нашла ножницы для стрижки волос, и, положив их перед собой на белую раковину, глубоко вздохнула. - Нужна отправная точка. – Сказала она своему отражению, взяв в ладонь холодный металл, и раздвинула лезвия, прислонив к первому локону ножницы. Те резали, издавая чудовищный скрип, но с каждым упавшим локоном, Ёми словно отпускала эту обиду. К концу импровизированной стрижки, волосы девушки едва доставали до плеч. Она убрала ножницы обратно в ящик, собрала белые волосы, выкинула их в мусорное ведро, после чего открыла еще один ящик и достала из него синюю краску для волос. Таюя как-то купила её по просьбе девушки, но вот отдать, никак не получалось. Спустя полтора часа, Ёми сидела на кухне, ожидая, когда вскипит чайник и крутила на пальце темно-синий локон, еще влажный и пахнущий бальзамом для волос. Она чуть вздрогнула, когда хлопнула входная дверь, послышался знакомый мат, и когда на кухню вошла Таюя, она замерла, разглядывая свою подругу, что обернулась в полотенце, стянув с себя все бинты. Хокумон непроизвольно отметила, как отвратно выглядит шрам на её плече, но вместо приветствия выдала. - Ты че, блядь, сделала?! – В этот момент щелкнул чайник, оповещая о том, что он вскипел. Как и терпение подруги Ёми. – Харуки, что ты сделала?! Что с волосами, почему нет бинтов, ебанная ты голубика! - Сядь. – Только и сказала Харуки, усмехнувшись, и встала со своего места, наливая кипяток по заранее подготовленным кружкам. Она поставила черный чай с чабрецом перед лучшей подругой и села напротив неё, обхватывая тонкими пальцами кружку с горячим зеленым чаем. – Тебя ждет увлекательная история…***
Этой ночью ни Ёми, ни Таюя не смогли сомкнуть глаз. Пока Хокумон перематывала плечо подруги, заранее смазав мазью, которую специально для неё изготовил Сасори, Ёми курила, молча сверля стену взглядом. Первой не выдержала Таюя. - Не думала, что он окажется таким говнюком. Теперь даже с Акасуна не хочу пересекаться. – Не смотря на то, что обе понимали о ком идет речь, для обеих девушек фамилия Учиха стала табу. - Ну, ты можешь разговаривать с одним и представлять пустое место вместо другого, я то знаю твои способности. Кстати, я хотела тебя спросить. Когда ваши отношения с Сасори перешли на уровень "Привет, мы женаты"? – Шатенка замерла, переставая перебинтовывать подругу. Она простояла так с минуту, после чего наклонилась, и, сощурившись, едва не закричала, растягивая каждую гласную и делая все предложение невообразимо долгим. - Чего, блядь, ты сейчас сказала? Это, с какого такого хуя, и он, и я ебнулись головками, да браком сочетаться побежали? – Девушка смотрела на лицо своей подруги и не знала, что она хочет больше – закричать или зарыдать от смеха. - Я просто забегала в твой университет, хотела взять задания, а там мне сказали, что твой муж уже все взял. – Все же Ёми взяла себя в руки и произнесла эту фразу достаточно спокойно. - Мой муж…Мой, блядь, муж… - Повторяла она тихо, вновь начиная перебинтовывать руку. – Нет, ну задания он мне дал, это я помню, потом мы поехали к тебе, но он ни слова не сказал о том, как получил эти задания. Ох, да похуй как-то, его эмоциональный диапазон, как у полиэтиленового пакета, он чуть ли не ебется со своими пробирками и компьютером, этого человека вытащить на свет просто невероятно. Он выходит сам только по острой необходимости. - А ты к нему что-то испытываешь? – Ёми чуть склонила голову, отчего короткие синие волосы непривычно защекотали правое плечо. Таюя лишь обреченно вздохнула, закрепляя бинты на теле девушки. - Нравится, не нравится, какая разница, если я настолько устала от этого дерьма, что сама ничего не хочу. Сменю психологию на хирургию, стану патологоанатомом, буду бухать с трупами и ждать смерти. - Очень оптимистично. - А то. Они обе знали, что это один из последних дней, когда подруги могут поделиться друг с другом чем-то откровенным. Таюя не станет удерживать Ёми, Харуки не станет навязывать свое мнение Хокумон. - Я тебе сейчас скажу одну вещь, ты только не матерись, хорошо? – Шатенка кивнула, садясь за кухонный стол, и достала две сигареты со вкусом корицы. Пока она прикуривала, Ёми продолжила говорить спокойно. – Я люблю тебя. – Хокумон закашляла от неожиданности, уставившись на подругу, но Харуки, словно ожидая чего-то подобного, продолжала. – Как человека, как друга, как сестру. Нашу встречу нельзя назвать роковой или судьбоносной, в масштабе Вселенной мы вообще ничто, но за этот короткий промежуток нашей дружбы я поняла, что ты стала самым близким для меня человеком. Я восхищаюсь тобой. Правда. Ты умеешь давать отпор людям, ты способна без заикания послать человека на все половые органы сразу, ты остроумная, ты своеобразно веселая и я хочу, чтобы ты всегда такой оставалась. Я не хочу, чтобы ты потеряла себя. И что бы ни произошло, ты навсегда останешься моей сестрой. Таюя стерла слезу, которая не успела скатиться по щеке и сделала затяжку, кивнув. Она хотела ответить, но слова словно исчезли, и она могла лишь открыть рот, не произнеся ни звука. Ёми посмотрела на неё, тепло улыбнувшись, и прикурила свою сигарету. - Блядь, аж за душу. – Харуки засмеялась, когда Таюя приложила ладонь к груди, вновь кивнув. Девушка не ждала ничего в ответ, она и так это знала. Просто Ёми переживала и беспокоилась за свою подругу.***
- Так, вот твои билеты, чемоданы мы уже погрузили, а теперь давай прощаться. – Красноволосый парень выпрямился и снисходительно улыбнулся своей младшей сестре, сложив руки в карманы. Пока их мать, слегка полноватая и очень веселая женщина с короткими рыжими и вьющимися волосами, разговаривала с Таюей, Ру продолжил, тряхнув головой. – Дизайнер-недоучка. - Горе-археолог. Нии-сан. - Имоуто. – Он улыбнулся. Почему-то именно сейчас он не хотел, как всегда ерничать и продолжать эту бессмысленную войну между братом и сестрой. – Учись хорошо, не позорь Японию. Английский ты хоть знаешь? - Конечно. – Она широко улыбнулась, чувствуя на себе напряженный взгляд откуда-то сбоку. Конан и Яхико так и не приехали, но вот Харуки Ямао и Харуки Ру, прихватив с собой Хокумон, с удовольствием приехали в день отъезда младшей Харуки, чтобы проститься с ней. Ямао обернулась к дочери. - Ох, солнышко, я так рада, что тебе предложили медицинскую практику в Америке! Просто поверить не могу, как быстро летит время, я помню, как ты была маленькая и играла с пластиковым стетоскопом… - Вы ей не сказали? – Шепотом спросила шатенка, но мужчина лишь тихо басисто рассмеялся и так же шепотом ответил, пока его мать тискала дочь. - Сказали. Дважды. И то, что я археолог и что она графический дизайнер, но слуховой аппарат как-то странно передал сигнал и ока-сан усвоила, что я – юрист, а она – врач. Ёми обнимала маму, но сама не могла отделаться от мысли, что её преследуют. Она слегка повернула голову влево, стискивая от боли зубы, и заметила его. Высокий, статный и абсолютно непробиваемый Учиха Мадара стоял в нескольких метрах от девушки, скрестив руки, на которых были кожаные перчатки, на груди. Черный костюм выигрывал на фоне блеклой одежды на людях вокруг. Он смотрел на неё, не моргая, словно изучал и запоминал каждое изменение во внешности девушки, которые произошли за эти несколько дней. Но от него веяло холодностью и снисходительностью. Ёми прикрыла глаза, отворачиваясь от мужчины и улыбнулась, когда старший брат вопросительно на неё взглянул. - Все будет хорошо. – Скорее себе, нежели чем всем родным, сказала девушка, выпуская маму из объятий. – Все будет хорошо. – Это стало её новой мантрой, которая работала вместе с мысленной молитвой, чтобы Учиха Мадара навсегда исчез из её жизни. Когда Ёми рассматривала город через иллюминатор, она проанализировала последние несколько месяцев. Короткий роман, из которого ничего не вышло, ни смотря на громкие обещания, вновь обретенные воспоминания, парочка новых друзей, смерть одного из друзей, и просто неимоверное количество проблем. Она кивнула самой себе, словно ничего нового и удивительного не произошло, и обреченно выдохнула, прикрывая глаза. Учиха Мадара смотрел на взлетающий самолет, опираясь на собственный автомобиль, с некоторым сожалением и мыслью, что он поступает правильно. Он заставил себя так думать. Ёми была бы постоянно рядом с ним в опасности, он бы постоянно носился с ней, как с писаной торбой и не давал бы жить ни ей, ни себе. Мужчина сел на водительское место, откидываясь на спинку, и едва слышно пробормотал брань, которая описывала все его состояние. - Вот блядство.***
Три года спустя. Америка. Нью Йорк. Манхеттен. Пересечение Бродвея и Седьмой Авеню. Таймс Сквер. Старбакс. 8:32 утра.
Пробираясь сквозь толпу желающих попить кофе, молодая девушка взмахнула рукой, издали приветствуя свою подругу. - Тен Тен! – Длинноволосая шатенка, сидевшая за небольшим столиком, обернулась, чуть улыбнувшись, и показала на два бумажных стакана с логотипом известной кофейни. - Я жду тебя уже больше десяти минут! – На чистом английском произнесла китаянка, протягивая один из стаканов с горячим кофе. В ее голосе слышался упрек и недовольство, хоть такие опоздания были единичны. - Я прошу прощения, там перекрыли движение, я три квартала шла пешком. У меня теперь так болят ноги. – На том же английском проговорила японка с белыми длинными волосами, доходящими до талии. Она попробовала свой кофе и села за столик, кивая. - Перекрыли? – Девушка широко распахнула глаза, удивляясь. Харуки Ёми вновь кивнула. – Но как же мы поедем? - На голубях полетим. – Подруги рассмеялись, после чего замолчали, отвлекаясь на свои мысли. Тен Тен и Ёми были поселены в одну комнату в общежитии и так как ни одна не знала язык другой, девушкам пришлось общаться между собой на английском. Вначале неуверенно, но приятелей в этом огромном городе у них не было, и они постепенно перешли на дружеское общение. И даже это распитие кофе стало неким ритуалом, который девушки соблюдали вот уже как два года после окончания университета. Для каждой не казалось странным, что её подругу не тянет обратно на родину, но эти причины никогда не обсуждались. Они посидели еще какое-то время, обсуждая последние новости, после чего вышли из кафе, направляясь на работу. Ёми привычно приложила пропуск к валидатору, проходя пункт охраны, и направилась к лифту, мысленно прокручивая план работы на день. Доделать отчет, одобрить макет, внести поправки, договориться на счет студии… В лифте она привычно улыбнулась нескольким коллегам и не сразу услышала, как парень, который являлся помощником одного из директоров, обратился к ней. - Ты сегодня такая задумчивая. – Альбинос непонимающе посмотрела на знакомого, после чего виновато улыбнулась. - О, что ты сказал? – Блондин рассмеялся, перекладывая папку из одной руки в другую. Он был среднего роста, наравне с Ёми, во взгляде карих глаз всегда мелькал азарт. Девушку всегда поражало его лицо – слишком симметричное, широкий волевой подбородок, чуть раскосые глаза и широкие густые брови. Он был эталоном, на который должен был равняться американец. Ему было около сорока, он был едва ли не двадцать лет женат и сын частенько появлялся после школы на работе, подрабатывая курьером. Он ослепительно улыбнулся, отчего Харуки показалось, что в лифте, обшитом металлическими пластинами, стало еще светлее. - Я сказал, что у нашего совета директоров сегодня встреча с японцами и наши теперь ищут переводчика. - Разве японцы не знают английского? – Изумилась Ёми, невольно вспоминая Учиха. У того даже иностранный язык был безупречен. Она помотала головой, не желая впадать в ностальгию и вновь вспоминать об этом человеке. - А я откуда знаю? – Рассмеялся мужчина. – Харуки, ты ведь японка и родилась там? - Ну. – Ёми недоверчиво покосилась на знакомого, словно уже догадываясь о просьбе. – Джефф, я не буду переводчиком, у меня в отделе есть еще два японца, на тридцатом тоже чуть ли не весь этаж азиатов, почему именно я! – Она едва не заикалась, недовольно воскликнув. Джефф вновь захохотал. Лифт пискнул и остановился. Мужчина вытолкнул упирающуюся девушку. - Скорее всего, эти Сенджу знают английский, но мы же должны быть подготовленными. – Ёми замерла, едва услышав фамилию. - Кто? – Едва ли не прошептала девушка. - Я понял, что это два брата. Имена дико длинные и непроизносимые… - Сенджу Хаширама и Сенджу Тобирама. - Вот, именно они. Так как мы самое, крутое рекламное агентство, которое не раз сотрудничало с Южной Кореей и Японией, они решили обратиться к нам. Томас, я привел японку! – Молодой темнокожий парень в сером костюме кивнул и указал на дверь, ведущую в кабинет для переговоров. - Они уже там и нам нужен переводчик. – Оповестил он. - Но мне нужно закрыть отчет. – Предприняла последнюю попытку девушка, когда они слишком близко подошли к кабинету, но Джефф уже давно усвоил, что когда Харуки произносила "Мне нужно доделать/закрыть/начать писать отчет", то обычно это означало "Мне лень/я устала/это не в моей компетенции/найди другого дурака". - Чтобы его закрыть, у тебя еще неделя. Пошла, пошла, пошла. – Джефф подтолкнул девушку, закрывая за ней дверь. - О, мисс Харуки, как хорошо, что мистер Картер вас привел. Это наши будущие коллеги… - Ёми практически не слушала, когда садилась за стол и старалась не смотреть в сторону мужчин, с которыми когда-то общалась. Она старалась кивать впопад и, крепко сцепив руки в замок, смотрела на одного из своих начальников. – А это наша Харуки Ёми – глава графического отдела, специалист в области графического дизайна, тоже, как и вы, из Японии. - Очень приятно, Харуки-сан. – На беглом японском проговорил один из мужчин, отчего Ёми нервно дернула плечом. Хаширама разглядывал девушку, едва заметно улыбаясь. Он поправил волосы каштанового оттенка, Завязанные в низкий хвост, и на автомате поправил лацканы черного пиджака. Белая рубашка вступала в контраст со смуглой кожей мужчины. Словно не было всех этих лет, он по-прежнему отчетливо помнил девчачий силуэт подруги. - Мне тоже приятно, Сенжду-сама. – Хрипло от волнения проговорила Ёми, доставая из бежевого рюкзака на тонких лямках уже начатую пачку сигарет. Один из директоров придвинул к ней пепельницу, Ёми благодарно кивнула. Мужчины удивились, но ничего не произнесли. Оба Сенджу разглядывали внешний вид Харуки. Тонкие ноги были спрятаны под обтягивающей тканью светлых джинсов, на ногах были дизайнерские сиреневые туфли на высоком каблуке, рубашка без рукавов в тонкую вертикальную полоску синего цвета с белым воротником. На левом плече было множество татуировок черного цвета, которые накладывались друг на друга и начинались на лопатке, заканчиваясь на плече, возле локтя. Она сделала затяжку и кивнула, поворачиваясь. Начались переговоры.***
Ёми практически пулей вылетела, из кабинета, нервно теребя край рубашки. Цокот каблуков создавал эхо, и поэтому девушка не слышала тяжелые шаги за спиной. Она вздрогнула, когда мужская ладонь схватила её за запястье и чуть потянула на себя, заставляя обернуться. Харуки подняла голову, чувствуя, как сердце начинает бешено биться от волнения. Рот и губы пересохли в одно мгновение, и Ёми на выдохе произнесла, разглядывая эти белые волосы, бледную кожу, острые черты лица и пронзительный взгляд красных глаз. - Тобирама-сан.