Мост

Я до сих пор сжимаю жутко колючий стебелёк жёлтой розы в левой руке и боюсь посмотреть, до какой степени шипы истерзали мою ладонь. Кровью из этих ран нужно будет перекрасить замёрзший бутон цветка, потому что ужасно бесит этот символ разлуки. Свою куртку я оставила где-то между фирменным магазином мыла и уличной палаткой с хот-догами, поэтому приходится бежать до Моста Самоубийц в тоненьком платье. А на улице, между прочим, градусов двенадцать. Зато дорога до конечного пункта пролегает мимо цветных домов и утопающих в темноте фонарей. Встречается магазин с товарами для праздника. Как иронично лететь вниз с кучей воздушных шариков. Как будто оставляешь немощным кускам резины шанс спасти тебя, но сам знаешь горькую правду. Я добегаю до высокой лестницы, когда солнце уже почти скрылось из виду. С моей физической подготовкой его не будет видно к тому моменту, когда подошва моих кед первый и последний раз коснётся холодного бетонного пола этого проклятого моста. Кстати, здесь явно не хватает хорошей музыки. Меня бы успокоила какая-нибудь лирическая песня с запоминающимся припевом, а не стук собственных шагов. Жаль, что я не смогу подсказать это потомкам. Наверное, никто не смог. Каждая следующая ступенька приближает меня к… Этот мост, кстати, прозвали так по понятной причине. Есть данные, что за всё время отсюда спрыгнуло около семисот человек. К тому же, лет двадцать назад нашёлся парень, который переплюнул всех и, сидя на мосту, принял пачку таблеток. Получается, он бросил вызов не только обществу, но и всем самоубийцам до него. Все прыгали и радовались жизни, а он пришёл и уничтожил себя по-другому. А мне, например, можно вскрыть своё тело стебельком подаренной розы. Я решаюсь посмотреть на свою ладонь. И меня тут же начинает тошнить то ли от вида крови, то ли от страха высоты. Холодный цветок падает на ступеньки, куда приземляюсь и я. На коже, копируя расположение шипов, появились небольшие ранки, наполненные красной жидкостью. Кровь тоненькими струйками бежит по руке вниз, преломляется на вспухших венах и растворяется в рукаве платья. Подношу руки к лицу и утыкаюсь в них. Чувствую этот запах, доводящий хищника до грани безумства. Мне всё равно, что лицо окрасилось в красный цвет. Плевать, что платье провоняло и руку словно засунули в львиную пасть. Мне нужно наверх. Я поднимаюсь на ноги, придерживаясь здоровой рукой за перила. Ага, чтобы случайно не улететь вниз. Роза остаётся лежать, а я через несколько шагов оказываюсь выше машин, деревьев и людей. Мне хочется протянуть руки к небу, ощутить свободу, оказаться ещё выше, но скоро придётся спускаться вниз. К людям, деревьям и машинам. Самое неприятное в этом деле – это когда кто-то наблюдает за тем, как ты жадно глотаешь воздух и зажмуриваешься либо наконец-то выдыхаешь и закрываешь глаза от удовольствия. И вот только ты собираешься взмахнуть руками и взлететь, как на тебя таращится какой-нибудь странный тип. Мне даже не удаётся дойти до края моста, как я замечаю сидящего на асфальте парня. Он сгорбился и уставился вдаль. Сидит, свесив ноги вниз. Слишком расслабленная поза для такого места. У него наушники в ушах, поэтому он не слышит моих шагов. Интересно, что он слушает? Что-нибудь весёленькое? Вот бы узнать. Во мне вдруг просыпается страстное желание слушать музыку, наблюдать за движением города, думать, много-много говорить, танцевать в моей зелёной пижаме возле входа в университет, прыгать в море бесконечное количество раз. Прыгать. Наверное, не очень удобно делать это при постороннем человеке. Нужно мягко объяснить ему, что он тут занимает моё место. Я боюсь, что парень испугается от неожиданности и случайно упадёт вниз, но всё равно тихонько подкрадываюсь к нему с правой стороны. Он, наверное, чувствует моё присутствие и оборачивается. Снимает наушник. Слышны тихие нотки какой-то быстрой песни. Я таращусь на него и не могу найти нужных слов. Не мог бы ты уйти на пару минут? Мне тут нужно вниз прыгнуть. Но вдруг он хмурится и с серьёзным видом произносит: - Ты давно тут? - Что? – туплю я. - Я говорю, как давно ты сюда пришла? Потому что если недавно, то дай мне дослушать песню до конца, пожалуйста. - А потом? - Потом я уйду. Он говорит медленно, как будто тщательно подбирает каждое слово. Из-за этого мне сложно понять, с какой интонацией он произносит эти фразы. Но его голос – это как большая кружка горячего чая с корицей и лимоном в холодный январский день. Я готова заглатывать эти нелепые фразы до покраснения горла. Но раз уж он решил дослушать свою идиотскую песню, не произнося ни слова, мне придётся томиться в ожидании своего безумного поступка. И я сажусь рядом с парнем, свесив ноги над пропастью. Звуки из наушников прорывают тишину и не дают соседу услышать мои внезапные всхлипы. Слёзы всегда меня выдавали. И сейчас они заливают лицо, платье, мою и так уже запятнанную репутацию оптимиста. Ведь я сижу на Мосту Самоубийц, реву и стараюсь не смотреть вниз. Из горла навстречу холодному воздуху вырывается крик. - Перестань так кричать, я уже закончил, - вдруг произносит парень. И я перестаю кричать. Я смотрю на него и поражаюсь его непредсказуемости. - Я собираюсь туда прыгать, - показываю пальцем вниз. – Неужели мне нельзя тут орать? Здесь можно всё, потому что после той последней ступеньки ты напрочь теряешь голову. Он спокойно убирает наушники в карман и снова хмурит лицо. - Мне нравится Simple Plan. А тебе? Слушал их песню сейчас. - У меня вообще-то плохое настроение. - И что? Группа же хорошая. Когда у меня плохое настроение, я не перестаю любить зелёный цвет, потому что в обычные дни он мне очень даже нравится. Он смотрит мне прямо в глаза, делая вид, что всё нормально. А выгляжу я, конечно, своеобразно. Лицо измазано в крови, тушь от слёз растеклась во все стороны, помада на губах не чувствуется. Наверное, она где-то в районе подбородка. Глаза наверняка опухли и покраснели. Парень опускает взгляд, осматривает меня полностью. Видимо, хочет понять, откуда взялась кровь на лице, и останавливается на месте раны. - Что с рукой? Я ругаю себя за то, что выставила ладонь напоказ, и опять понимаю, что кожу разворотило так, что боль гуляет по всей руке. - Слишком сильно сжала розу, - спокойно отвечаю я. - Где ты нашла розу с такими шипами? Их ведь обрезают в каждом цветочном магазине. И я, кажется, действительно уже ничего не помню. Поэтому начинаю снова рыдать. Как маленький ребёнок. Или как взрослый. Я путаюсь в мыслях, но единственный выживший маяк в моём мозгу – это желание прыгнуть. Он пытается успокоить меня разговорами, но, понимая бессмысленность своих реплик, обхватывает меня за плечи и прижимает к себе. Сложно дышать, ничего не видно, горло колит от холодного воздуха. Я расслабляю тело и пытаюсь отключить мозг. Проходит целая вечность, когда парень наконец выпускает меня из своих рук. - Меня Гарри зовут. Он протягивает мне аккуратно сложенный платок, я автоматически беру его в руку. Но вытирать лицо даже не собираюсь. - Ты сказал, что уйдёшь. А теперь что? Работаешь тут психотерапевтом? Пытаешься заставить меня передумать? А сам-то что здесь делаешь? Мне без разницы, можешь прыгать при мне. Глаза закрою. - Ну уж нет, - засмеялся парень. – Я не собираюсь умирать. - Зачем тогда ты тут сидишь? - Я слушаю музыку, смотрю на город, читаю, иногда встречаю девушек с плохим настроением. - Ты просто не понимаешь, что у меня случилось. Если у тебя в жизни всё замечательно, то это не значит, что ты своей улыбочкой сможешь развеселить других. - Ты не думаешь, что тот, кто поздним вечером сидит на Мосту Самоубийц, не очень веселится днём? - Я не знаю, не думала об этом. - Давай ты расскажешь, что у тебя случилось, а потом я? Конечно, нет. Я протираю лицо платком, он немного влажный. У него и вода с собой? На ткани остаются следы крови, туши, тонального крема, красной помады. Я проделываю действие несколько раз, пока не вижу, что платок превратился в нечто непотребное. - Прости. - Он мне всё равно не нравился. От усталости я ложусь на холодную горизонталь моста. Голова кружится, мне хочется спать. - Тебе кто-то подарил цветы? Не цветы, а средство пыток и медленной кровавой смерти. Так давно не произносила это слово. Смерть. Четыре согласных, одна гласная и мягкий знак. Мне было двенадцать, когда умерла моя бабушка. Все вокруг шептали об этой Смерти, подносили к ней красные розы. Мне снились страшные сны, чудилось, что из стен выходили скелеты и кричали. Но оказалось, что кричала я. С тех пор услышать от меня слово «смерть» можно было только в момент ночного кошмара, когда я, ненамеренно пугая родителей, бредила и выкрикивала непонятные фразы. Сколько раз прозвучало это слово? Такое мерзкое, гниющее словечко. Чтобы успокоиться, я считаю в нём количество букв. Правда выучила это уже наизусть. А он говорит о каких-то цветах. - Одну жёлтую розу. Понимаешь? Он подготовился! Жёлтые цветы – знак разлуки. Как будто из-за этого я бы не расстроилась. - Как его зовут? Я умру от его вопросов. - Эрик. Хочешь знать, насколько он мудак? Сегодня он позвал меня в кафе, а сам притащил эту чёртову розу и сказал, что мы расстаёмся. Знаешь, почему? - Наверное, потому, что он мудак, - негромко произнёс Гарри. - Потому что он считает только мою лучшую подругу достойной его персоны, - продолжаю я, ничего не слыша. – Они встречаются уже несколько недель втайне от меня. Как я не замечала. А сейчас перед глазами только их лица. Жажда смерти подхватывает меня и несёт к холодным перилам. Вокруг темнота. Тихий шорох города доносится до моих ушей. Открываю глаза. Ноги сливаются с покрытием моста, и мне кажется, что я уже лечу вниз. - Моя девушка спрыгнула с моста два года назад! Он орёт во всю глотку, чтобы моё затуманенное сознание пропустило до меня эти звуки. - Я до сих пор не знаю, почему она это сделала! Это было не здесь, в другом городе. Она была беременна. Я знал об этом раньше. Но она просто взяла и убила себя и ребёнка. А через несколько дней мой лучший друг пистолетом вышиб себе мозги. Мне рассказали, что он был влюблён в мою девушку. Тебе не кажется, что в очереди к пропасти я должен стоять перед тобой? Мне кажется, что Гарри хватает меня и прижимает к себе. - Послушай, это место лишило жизни сотни людей. Они стояли у этого бортика, а потом просто сделали шаг. У них не было шанса изменить своё решение. А у тебя он есть. Будь странной – не прыгай. Я слышу каждое его слово, но сама не могу произнести ничего. У меня получается только открывать рот, вдыхать холодный воздух и закрывать его обратно. Гарри спрашивает моё имя. Имя? Я произношу шёпотом: - Кайли. - Чудесно, Кайли. Не хочешь послушать мою любимую песню Simple Plan и попробовать яблоки в карамели? Я неплохо готовлю. И я хочу. Действительно хочу. Теперь вся эта затея кажется мне такой глупой, что стыдно вытаскивать эти мысли наружу. Я просто хотела прыгнуть с высоченного моста и остаться живой. Вот в чём смысл. *** Со дня моей неудавшейся смерти прошла неделя или пара дней. Точно сказать не могу, потому что я теперь не выхожу из своей комнаты. А Гарри приходит каждое утро и не уходит до вечера. Не знаю, мне пока хочется видеть только его, слышать его голос, а не гул ветра, скрип детских качелей, чавканье моих одноклассников на большой перемене в столовой или плач моей матери на кухне. Мне нравится разгадывать тайны этого парня. Например, я поняла, что, когда он хмурится, прежде чем сказать что-то, он думает, подбирает слова, тщательно строя предложение, чтобы не сказать лишнего. Обычно Гарри приходит с двумя стаканчиками кофе, садится на мою кровать и пытается вернуть меня к нормальной жизни. Где твои родители? Ты работаешь где-нибудь? Как её звали? Вы ссорились? Когда ты первый раз пришёл на мост? Не хотел прыгнуть? Ты видел Смерть? Как ты держишься? Я обрушивала на него целую тонну вопросов, на каждый из которых он отвечал. Но казалось, что в его жизни нет ничего светлого. Абсолютно. Он как фонарик, освещающий непреломляемым лучом свою собственную жизнь. Но ведь даже в таком сильном приборе могут кончиться батарейки. - Представь, что ты подходишь к краю пропасти с закрытыми глазами и прыгаешь, не открывая их. – Мне стало нравиться думать о том, что я никогда не сделаю. – Ты чувствуешь только сопротивление воздуха, слышишь гудки машин и свой крик, но не видишь ничего. И не боишься. - Это слишком мучительно. Ты же всё равно их откроешь. От неожиданности или от любопытства. Чтобы посмотреть на то, какой ты кретин. - Тогда можно было хорошенько разбежаться и прыгнуть как в бассейн. - Только нужно было бы искать другое место. Там же бортик. - Ты мне не оставляешь шанса, Гарри. - Я на это и рассчитывал. - А, придумала! Можно очень красиво прыгнуть с наушниками. Представь, в голове играет твоя любимая песня, а ты паришь в небе. Совсем как ангел. Прости, но будь я тобой, я бы думала об этом каждую секунду. Если бы я позволила себе прыгнуть, то лежала бы сначала на холодном асфальте, потом на столе в морге, затем в тесном гробу. Мне бы не приходилось пить кофе по утрам, влюбляться в актёра любимого сериала, разговаривать с младшим братом о смысле его пока маленькой жизни. Но мне определённо нравится жить, чувствовать ветер не в последний раз, слышать музыку немного подольше, чем десять секунд. Кстати, Гарри дал мне послушать ту песню, которая играла в его наушниках. Save You группы Simple Plan. - Эта песня спасла тебе жизнь, - говорит он. - Почему? Он сначала теряется, а потом привычно хмурится. - Я хотел уйти перед тем, как она заиграла, но я остался. И вроде как… Спас тебя. - Да, точно. Я поняла. *** Я возвращаюсь в школу через несколько дней, когда в городе уже выпал первый снег. Хорошо, что мне приспичило прыгать с моста не сейчас. Температура оставляет желать лучшего. Я снова иду по школьному коридору, слышу скрип мела, вижу кучу ошибок в своём тесте по математике, живу. Гарри не приходит ко мне уже давно, но он пишет заметки в своём блоге и иногда отвечает на мои сообщения. Проходит ещё одна неделя. Я возвращаюсь к Эрику, начинаю снова общаться с подругой, мои оценки становятся гораздо лучше, а еда в столовой – немного вкуснее. Родители теперь не беспокоятся обо мне, они много работают, что позволяет нам планировать переезд в новый дом. Честно говоря, мне плевать, куда мы переедем. Главное – я жива. Разве может быть что-то важнее этого? Однажды вечером после школы я решаю написать Гарри, потому что он не выходит на связь уже несколько дней. У него в профиле стоит фотография, которую мы сделали в один из дней, когда были у меня. Он рассказывал какую-то забавную историю (странно, что у него ещё есть такие истории) и очень долго смеялся. Хорошо, что у меня под рукой был телефон. Гарри иногда бывает до ужаса милым. Я отправляю ему короткое «Привет! Что с тобой?» и забываю об этом, потому что приходит Эрик. *** Я начинаю беспокоиться о нём, когда остаюсь наедине со своими мыслями. Не понимаю, почему я не догадалась зайти на его блог. Он пишет туда свои выдуманные истории, любимые цитаты, прикрепляет красивые фотографии. Страница очень долго загружается. Нужно позвонить в интернет-компанию, а то в последнее время их услуги совершенно нас подводят. Но вот и текст: «Иногда я хочу спасти тебя. Я не сдамся, пока это не кончится. Если ты потеряешь веру в себя, я дам тебе силы жить». Кажется, это слова из той песни. Я закрываю ноутбук, одеваюсь и бегу к нему домой как сумасшедшая. Почему? Потому что чувствую, что ему нужна поддержка. Мне нужен был человек, который избавит меня от плохих мыслей и вслух скажет, что самоубийство – это дерьмово. Но теперь он не справится один. Я добегаю дома, где Гарри снимает квартиру. Он рассказывал, что она маленькая, но его почти никогда не бывает дома. Поэтому какой толк во дворце? И мне открывают дверь беспокойные глаза, потом они же рассказывают мне о том, что Гарри совершил самоубийство. - Как? - Повесился у себя в комнате. Я молча выхожу на улицу, сажусь на заснеженную скамейку. А в голове лишь один вопрос. Зная, что ты спасёшься за счёт смерти другого человека, пришла бы ты на этот мост месяц назад?