Память

Вайноне Эрп и раньше снилась разная жуть, но эти сны уже давно перешли в разряд рядовых кошмаров, они стали рутиной, такой же, как утреннее похмелье и выстрел в лоб очередному выходцу. Эти сны – поначалу какие-то мутные, расплывчатые, ночь от ночи становящиеся всё более отчётливыми и яркими – были иными. Они оставляли тягучее, тошное послевкусие, которое хотелось поскорее смыть хорошим глотком чего-нибудь алкогольного. Вэйверли обеспокоенно хмурилас, глядя, как старшая сестра вслепую нашаривает на полу у кровати полупустую бутылку с виски и, снова откинувшись на подушки, жадно пьёт прямо из горлышка. Янтарная струйка стекает из уголка рта, сбегает по шее вниз и теряется в вырезе застиранной майки. - Вот блядь! – Вайнона рассеянно потёрла расползающееся по майке влажное пятно. - Сделать тебе кофе? – Вэйверли присела на край смятой постели и мягко высвободила бутылку из руки сестры. Взгляд у Вайноны был тяжёлый, мутный, тёмный, какой-то чужой. - Да, пожалуй, - медленно сказала она, её лицо стало более осознанным. Это снова ей снилось. Помощник маршала Доллс говорил ей, что это нормально. - Видишь ли, Вайнона, судя по всему, «Миротворец» - это не единственное наследство, оставленное тебе твоим предком. У многих народов есть поверья… Ты знаешь что-нибудь о генетической памяти? Генетическая память, ага. Каждую ночь ей снились всякие картины из прошлого с участием славного первопредка всех Эрпов – Уайетта. Сначала это было… забавно, что ли? Но жизнь у Вайета Эрпа была далеко не сахар. Каждую ночь смерть, крики, до боли знакомый звук выстрела «Миротворца». Если раньше Вайнона слепо восхищалась своим прапрапрадедушкой, то сейчас она была почти готова признать, что Уайетт Эрп – настоящее чудовище. Она боялась говорит о своих снах с Вэйверли и не хотела ничего рассказывать Доллсу. Вэйверли, скорее всего, не поверила бы ей, а у Доллса было достаточно своих призраков прошлого. Единственный человек, с которым она решилась поговорить, был Док. - Ты видишь воспоминания Уайетта? – странным голосом спросил он и махнул свою порцию виски. - Да, - Вайнона крутила свой стакан в руках. Игра света на гранях кубиков льда завораживала. – Скажи, он и в правду был таким… таким… Нет. Я всегда думала, что он был… благороднее, что ли? А он был ничем не лучше тех, с кем сражался. - Вайнона, - Генри положил свою крупную тёплую мозолистую ладонь ей на плечо. – Он был тем, кем был. И не нам его судить. Да, он был не самым простым человеком и, признаю, порой – редкостным говнюком – но ты этого никак не сможешь изменить. - Просто… в это сложно поверить. Его все считают героем. Не знаю, всем ли наследникам доставалась эта его «память», - Вайнона изобразила кавычки в воздухе, - Но, кажется, я начинаю понимать, почему отец так резко забухал. Это просто невыносимо. - Может, попробует настойку опиума? – живо предложил Док. В его глазах играли смешинки. Снотворное, украденное из аптеки, не помогло; наоборот, стало только хуже. Липкие кошмары окутывали её, а грёбаный феназепам попросту не давал проснуться. Именно в ту ночь Вайнона увидела это. Уайетт был пьян, перед глазами всё плыло. Похоже, семейным у Эрпов был не только револьвер, но и привычка заложить за воротник. Пригнувшись перед низкой притолокой, он вошёл в полутёмную комнату гостиницы, снял шляпу и распустил шейный платок. - Док, - позвал Уайетт заплетающимся языком. – Док! - Я здесь, - ответила темнота и озарилась вспышкой от зажженной спички – Док зажёг лампу и подкрутил фитиль. Комната наполнилась мягким, сливочно-жёлтым светом, стала уютной, не смотря на бедную обстановку. - Всегда ты выбираешь клоповники, - укоризненно заметил Уайетт. Шляпа полетела в сторону, он принялся выпутываться из рукавов пропылённого плаща. – Ты же неплохо поднимаешь на этих своих играх, что мешает останавливаться в местах получше? - В местах получше меня знают в лицо, - Док мягко усмехнулся в усы. – И не пускают даже на порог. К тому же, давно ли это ты стал таким разборчивым? Забыл, каково это в голой степи? - Трава колется, а оводы жалят прямо в жопу, - Уайетт фыркнул. Док скинул рубашку и почесал живот, украшенный сбегающей за пояс брюк дорожкой из волос. - Я скучал по тебе, старина, - его голос неуловимо изменился. Он подошёл к Уайетту совсем близко, так, что их носы соприкасались и можно было уловить запах мыла, виски и табака, исходящий от Дока. Он помедлил несколько секунд, а потом легко накрыл губы Вайета своими. Этот поцелуй можно было бы даже назвать романтичным, если бы усы в рот не лезли. Уайетт положил руку на затылок Дока, собирая волосы в кулак, натягивая их, заставляя Дока запрокинуть голову. Его губы мазнули по коже, язык оставил влажную дорожку на шее. - Ты, - голос Уайетта был хриплым, как будто он только проснулся, - раздевайся. Живо. Он выпустил волосы Дока и немного полюбовался, как тот снимает брюки, путаясь в штанинах. Это было грешно, бог ты мой, как же это было грешно… Если бы их кто сейчас увидел – и это знание только подстёгивало, возбуждало аж до ломоты в бёдрах – их бы повесили на собственных подтяжках. Шерифа и карточного шулера, двух друзей, двух любовников. Задница Дока была бледной, с россыпью коричневых родинок. Уайетт не удержался и залепил шлепок, заставив Дока ойкнуть и мелко и нервно рассмеяться. Он лёг грудью на кровать и поглядывал лукаво, блядь такая, на него через плечо, переступая босыми ногами по полу, как нравная лошадь. Уайетт возился с пуговицами на брюках, их было всего три, но – Иисусе! – как же это было много. - Чего ты там возишься? – Док опирался о кровать одной рукой, второй он неспешно поглаживал привставший член, едва удерживаясь от того, что бы не начать откровенно дрочить. - Сука, - Уайетту наконец удалось расстегнуть штаны. Он смачно плюнул в ладонь и растёр по члену слюну, смешанную с табачной крошкой – Уайетт всегда предпочитал только жевательный табак. Док вздохнул и привстал на мысках, когда член Уайетта оказался внутри. - Стоять, стоять… - забормотал Уайетт. – Стой, сука! Он трахал его грубо, размашисто, то выходя на всю длину, то снова вгоняя, так, что Док едва сдерживал стоны, лупил по постели свободной рукой. Уайетт негромко смеялся, поглаживал спину и шептал богохульства. Уайетт на секунду остановился, вытаскивая из кобуры «Миротворец». Пули с холодным металлическим стуком посыпались на дощатый пол, щёлкнул взводимый курок, и в затылок Дока, точно в ямку под полосами ткнулось холодное дуло револьвера. С каждым толчком металл, ледяной как прикосновение смерти, вжимался всё сильнее и сильнее. А когда Уайетт блаженно застонал, кончая, и нажал на спуск, Док покрылся холодным потом. Но ему повезло. Снова. Эрп повалился на кровать. Док перевенулся на спину и принялся двигать рукой по члену. На живот брызнуло семя. Уайетт, наблюдавший за ним приподнялся на одном локте, обмакнул ствол револьвера в жемчужно-белую лужицу на впалом животе и сунул дуло себе в рот. Задумчиво облизнув ствол, он повернул голову к Доку. - Ты больной ублюдок, знаешь? - Слыхал. И не раз. После этого сна Вайноне нужно было водки. Много-много водки. Она взяла «Миротворца» двумя пальцами – мало ли, где ещё побывал славный револьвер, прежде, чем оказался в её руках. Нет, за свою жизнь она повидала много членов и была в курсе, что из них выливаются отнюдь не взбитые сливки, но это было как-то слишком. Док сидел в салуне на своём излюбленном месте, потягивая виски и пряча глаза в тени шляпы. Перед ним стояла полупустая бутылка и пепельница, набитая окурками. Вайноне в рот неожиданно набежала слюна, едва она вспомнила ощущение колкой щетины и сухих, чуть потрескавшихся губ на своих… нет. На губах Уайетта. «О, чёрт». - Снотворные не помогли, - мрачно сообщила Вайнона, подсаживаясь к Доку за столик и вцепляясь в бутылку виски с таким же отчаянием, с каким утопающий цепляется за спасательный круг. - Да? – на лице Дока проступило сочувствие. - Стало только хуже, - Вайнона сделала жадный глоток. Виски привычно обжёг рот и горло, в голове, мутной от феназепама немного прояснилось. Док вытянул из кармана пижонский серебряный портсигар – во времена Уайетта, он, наверное, был мечтой любого джентльмена, показателем благосостояния, но сейчас выглядел дешёвым китчем, подделкой, коих на ибее тьма тьмущая. Док закурил одну из своих сигарилл, выдохнул клуб сизого дыма. - И именно поэтому ты пьёшь? - Ага. Советую заказать ещё. Этого, - Вайнона поболтала бутылкой, - может и не хватить. - Всё настолько плохо? Скажи, что на этот раз? Лукавый взгляд из-под полы ковбойской шляпы был знакомым. Точно так же Док смотрел на Уайетта, перед тем как… Вайнона сделала ещё один глоток. - Скажи, - она помедлила. – Когда ты собирался рассказать мне о ваших с Уайеттом особых отношениях? - Особых? – Док нахмурился. Веселье пропало из его взгляда. - Да. Вы с ним были… Были… - Ох, как же сложно! – Любовниками? - А, - Док вытащил сигариллу изо рта и пожевал губами. – Я надеялся, что ты этого не увидишь. - То есть, слезливые истории – это в самый раз, а вот об этом мне знать не стоит? – Вайнона вздернула брови. Горлышко бутылки застыло возле её рта, сделать новый глоток она медлила. - Зачем, - Док скорбно скривил рот. – Давние дела, это… это всё было ошибкой. - Мне так не показалось. Тебе это всё, пожалуй, нравилось. - Мы много времени проводили вместе. Два путешественника, жить от борделя до борделя, знаешь ли, тяжко. Не лошадей же нам было ебать? - Ну да, к лошади ствол не приставишь, верно? - Это началось уже после того, как Уайетт убил своего двадцатого. Я говорил ему, что это немного нездорово. - Немного нездорово?! – Вайнона со стуком поставила бутылку на стол. – Это, знаешь ли, настоящее безумное извращение! Трах с пистолетом у башки – мой предок был тем ещё засранцем. Зачем ты позволял ему это? - Я, знаешь ли, любил его, - глухо сказал Док, бросая окурок в свой давно опустевший стакан. – И мне не хватает… всего этого. - А что тебя останавливает? – Вайнона похлопала по кобуре, - «Миротворец» - вот он. Можешь подрочить, пока я буду целить в твою башку… - И то правда, - после долгого молчания согласился Док. – Ты очень на него похожа. Так Вайнона не трусила даже в свой самый первый раз, когда осталась наедине с мужчиной. По правде сказать, она вообще не трусила. Секс казался ей проводником во взрослую жизнь, чем-то волшебным, а не тем, что заставит её всю оставшуюся жизнь заморачиваться насчёт тестов на беременность, таблеток, гондонов и прочей ерунды. А ещё надо брить ноги и следить, что бы на тебе были красивые трусики, а не те, что удалось спереть в «Уоллмаркт»… Словом, целая куча вещей, незаметно встраивающихся в ежедневную руину, когда ведёшь разгульный образ жизни. Вайнона чувствовала себя глупо, наблюдая за тем, как Док неспешно раздевается. - А ты неплохо сохранился, - не удержалась она от колкости, когда Док стянул футболку и остался в одних трусах с пляшушими Микки Маусами. – И трусики прикольные. - Спасибо, - Док звонко прищёлкнул резинкой трусов. - Но если будешь раздеваться перед другой женщиной, она может неправильно понять… - Слушай, либо ты уже… Давай уже покончим с этим. - Ладно, - Вайнона перехватила «Миротворца» поудобнее и приставила его к виску Дока. Док несколько раз со свистом втянул воздух и присел на краешек кровати, обминая член через ткань. Микки Маусы глупо ухмылялись. Док плюнул в ладонь, сунул руку в трусы и принялся двигать ей, кося глазами на упирающийся в его голову пистолет. Вайнона взвела курок. Со стороны мастурбирующий Док выглядел глупо – особенно из-за детских трусов, которые ему пришлось приспустить, и те болтались на уровне коленей. Он натирал свой член уже, наверное, минут пять, пока не выдохнул раздражённо и не отвёл ствол от своей головы. - Нет, - он спрятал лицо в ладони. – Уйди, пожалуйста. Вайнона присела рядом с ним. - Извини, что предложила. Я… Это была глупость. Я идиотка. Док отнял руки от лица. - Тупая ситуация. Док криво усмехнулся. Вайнона вспомнила, что его губы на вкус были как затяжка сигаретой и глоток виски, и щетина кололась, как сухая трава в прерии. Она это знала, вернее, Уайетт знал.