Фетиш.

Обычно в своих домах имелся подвал: небольшой, темный и сырой. У одних - уютный с телевизором и диваном, напоминающий больше комнату для гостей, чем подвальное помещение. У других - склад ненужных вещей, именуемый барахолкой, где можно было найти все от коробки из-под холодильника, купленного еще вчера, до молочных зубов людей, давно состарившихся и умерших своей смертью веков пять назад. Кто-то использовал подвал для хранения инструментов и каждый вечер натирал до блеска многочисленные пилы и гвозди, а кто-то что-то коллекционировал. Изуки Шун - парень из ряда последних, который в свободное время навещал цокольный этаж, чтобы полюбоваться на коллекцию сборников собственных шуток. Небольшие книжки, выросшие в количестве как-то мгновенно, напрочь отказывались помещаться в шкаф и на полки в комнате парня, а ребята из баскетбольного клуба и вовсе поместили юмористические рукописи под строжайший запрет в стенах раздевалки. Поэтому собрания сочинений юного писаки невольно кочевали сначала под кровати, где находиться им не стало быть из уважения к собственному творчеству, затем складировались на столах, пока матери вице-капитана не надоело захламление ее кухни и отец, подгоняемый упреками и сковородой любимой женщины, не выделил для талантливого юмориста и его приданного отдельный кабинет в подвале дома. Вещи, до той роковой минуты так долго томящиеся в неволе, отчасти были отправлены в неизвестном направлении в черных пакетах, что-то запихано в самые дальние углы, серые стены выкрашены в приятный не менее серый цвет, освещение настроено не на одну качающуюся лампочку, а полноценные потолковые и настольные лампы. Когда полки и шкафы были, наконец, заполнены, Шун облегченно выдохнул, разогнув-таки уставшую спину. В именной библиотеке все затихло. В забитые деревяшками маленькие окна не смел пролезть ни единый шаловливый лучик света. В очередной раз проверив, закрыта ли дверь, Изуки опасливо огляделся по сторонам, будто в комнате мог быть кто-то еще. Наперед отказавшись от обеда под предлогом нахлынувшего вдохновения, парень засел в подвале, полный уверенности, что в ближайший час никто не потревожит его идиллию. Преодолев скрипучую лестницу, Орлиный глаз отметил про себя, как звучно отдается каждый его шаг в этом пыльном затишье. Изуки пробежал взглядом по самодельным полкам и наставленным на них желтым сборникам, не зацикливаясь на деле всей своей жизни, будто было что-то важнее. И оно, это что-то приоритетное и жизненно необходимое, находилось в эту минуту в непримечательном подвале. Преодолевая метр за метром, Шун быстро добрался до заветной цели, присев на корточки. - Мне пришлось потрясти многие цифровые яблоньки, чтобы достать тебя, - юноша провел шершавыми пальцами по огромному сундуку под столом, на что тот, казалось бы, ответил легким дымком изнутри. Защелки скрипнули, крышка, послушно отдаваясь во власть мужских рук, дрожащих от будоражащего волнения, открылась. Холодок изнутри обдал свежестью молодого человека. Чуть смахнув лед, вываленный в морозильный сундук, Шун, облизываясь и блестя восхищенными глазами, вытянул драгоценное содержимое холодильной камеры, аккуратно, как мать берет на руки ребенка, уложил себе на колени. Пробегая чуткими пальцами по каждой замерзшей ямке, каждому выступу, бережно очертил волосок за волоском, стараясь не сломать столь хрупкую, как ему думалось, вещицу. Едва касаясь ладонью окаменелой от холода плоти, провел от колена до самой пятки, помяв ту с особым нажимом. - Как думаешь, откуда Рико-сан узнала о тебе? - Изуки склонил голову на бок, судорожно обведя лишь подушечками пальцев твердые синие ногти. Раздался стук в дверь, оповещая заперевшегося в подвале юношу, что неплохо было бы оторваться от творческого занятия и выйти из тени, и Шун, быстро опустившись с небес на землю, приложив указательный палец к губам, тихо шепнул: - Я скоро вернусь, - на прощание ласково потер затвердевший шрам после ампутации и, укутав цель завоевания подвала в ледяные одеяла, запрятал сундук обратно под стол. - Никуда не уходи, - Изуки, улыбаясь, приложил прохладные руки к раскрасневшимся щекам, чтобы снять накативший жар, и ринулся из библиотеки на званый обед. Едва ли найдется хоть один человек, чья интимная жизнь, окажись она достоянием гласности, не вызвала бы удивления и ужаса, именно поэтому секрет должен остаться секретом.