Trip

Индия встречает их невыносимым жаром, столбами пыли и таким столпотворением, какого Эйджиро не видел даже в самый лютый японский час пик. Проблемы начинаются еще с самого начала. Их багаж теряется в дороге, и они почти два часа проводят разбираясь с этим. Эйджиро успевает крупно пожалеть о своем плохом английском. Бакуго, не испытывающий проблем с ним, ругается со служащими аэропорта так яростно, что он невольно боится, как бы их не задержали за терроризм или что-то вроде того. Ситуацию кое-как спасает их куратор. С ним Бакуго тоже успевает разругаться вдрызг, и все оставшееся время напуганный мужчина предпочитает жестами общаться с Эйджиро. Поиск багажа, в который входили и их геройские костюмы, они оставляют на него. До ближайшего магазина в котором находится солнцезащитный крем и нужные на всякий случай лекарства они едут почти два часа. За это время Бакуго успевает обгореть (они ехали в машине с открытым верхом и отсутствующим кондиционером) и обозлиться окончательно. Эйджиро незаметно фотографирует его покрасневшие нос и плечи, отправляя их Ашидо. Та не так давно скинула ему свои сафари-фотографии. Они с Кодой взяли Африку, и теперь она называет себя «Королевой львов». Не возникни у него проблемы с визой, им бы досталась не Индия. Бакуго, естественно, не стесняется раз сто ему об этом сказать. Эйджиро извиняется, защищается и думает о том, что стажировка обещает быть интересной. **** Им выдают тесный двухместный номер близко к центру города. Раздельных комнат нет, и это вызывает у него смешанное чувство восторга, смущения и страха (все же ему предстоят две недели с Бакуго в качестве соседа). Номер настолько тесный, что едва вмещает в себя обе кровати. В комнатке душно и пыльно. Конечно же, Бакуго устраивает скандал и орет до тех пор, пока помещение не вылизывают до приемлемого уровня чистоты. Занимавшийся уборкой персонал опасно поглядывает в их сторону, и Эйджиро делает заметку не покупать здесь ничего съестного. — Гребанные дерьмоеды, что за тупой срач. Пол в прихожей моего дома и то чище их простыней, — уже перетряхивая их немногочисленный багаж, никак не может успокоиться Бакуго. — Хей, смотри на вещи позитивней. Ты так напугал их своим ором, что теперь этот номер будет самым чистым во всем отеле, — усмехается Эйджиро. Его смартфон пищит, сообщая о входящих от Каминари. Бакуго подозрительно щурится: — Ты ведь сейчас пишешь что-то обо мне? — Что? Нет! — он быстро стирает уже набранную историю о первоклассных навыках общения Бакуго. — Не води меня за нос, придурок! Иногда ему кажется, что у Бакуго есть какой-то особый радар, настроенный на любое упоминание своего имени. Это почти забавно, учитывая, что срабатывает этот радар как на положительные, так и отрицательные вещи абсолютно одинаково. Хотя реакция в любом случае всегда одна, это же Бакуго. Первую ночь после приезда он долго ворочается не в силах уснуть. Эйджиро не знает дело ли в страшной духоте или в Бакуго, лежащем так близко, что для того чтобы прикоснуться к нему достаточно просто протянуть руку. В конце концов он проигрывает битву с самим собой, и переворачивается на бок, чтобы рассмотреть того получше. В тусклом свете луны, едва просачивающемся через форточку, спокойно спящий Бакуго выглядит почти эфемерно. Эйджиро долго разглядывает его спокойное лицо, полуоткрытые губы, чуть дрожащие веки. Прислушивается к его дыханию, ровному и сильному. Он думает о школе и поездке, о прошлом и будущем. Ему хочется, чтобы эта ночь не заканчивалась. Чтобы учеба не заканчивалась. Эйджиро закрывает глаза только под утро и ровно за миг до того как он засыпает, ему чудится биение чужого сердца. *** Первое время они честно пытаются заниматься исключительно работой. Их багаж так и не находят, и местное агенство, вместе с глубочайшими извинениями выдало им местные универсальные костюмы, которыми пользовались рядовые герои. В Индии не было героических топов, а в их систему он как-то не вник. Единственное, что он вынес из объяснений - это то, что вместо ранга в топе местные герои просто включаются в отдельные группы. Им выдали костюмы стандартные для обычных героев. Бакуго называет их «нефункциональными дерьмовыми тряпками псевдогероического белого цвета», и это едва ли не самое приличное описание, из всех, что он впоследствии им даст. Крупных злодеев им не попадается, да и едва ли кто-то дал бы им их ловить. Они занимаются карманниками и уличными потасовками. Мелких нарушителей в Индии до ужаса много. При ужасном контроле за причудами, который здесь осуществлялся, Эйджиро не удивился бы, если бы ситуация здесь не изменилась даже отсутствуй герои как класс. ***** На четвертый день они не выдерживают скуки и отправляются в местные трущобы. Мелких преступников там вдвое больше, но главное не это. Эйджиро никогда в жизни не видел такой вопиющей нищеты. Он тратит все деньги, что при нем были, раздавая их детям и больным. Бакуго смотрит на это молча, и лишь в конце, когда они уже выбираются на более менее открытое место, хмуро выдает: — Зря ты это. — Почему? Бакуго по-особенному хмурится. Такое выражение лица он обычно делает, когда собирался сказать чрезвычайно неприятную, но беспощадно правдивую гадость. — Ты разве не знаешь? Это профессиональные попрошайки. Все, что ты им дашь, тут же уйдет в руки местных мафиози. Бессмысленно. Эйджиро об этом не задумывался. — Но ведь... им за это что-то будет? Может лишняя порция или меньше побоев. Бакуго молчит. — Если так, то я не жалею. Бакуго выглядит раздосадованным и разозленным. Эйджиро каким-то шестым чувством, настроенным исключительно на Бакуго Кацки, знает, что на самом деле тот сдерживает улыбку. — Какой же ты наивный идиот. — Какой есть. Эйджиро подходит ближе и закидывает руку на его плечо. Бакуго не отстраняется. — Да и вообще, я видел, как ты дал деньги той старушке. — Что?! Нихрена подобного, ты... — Да-да, можешь отрицать сколько хочешь, но меня тебе не обмануть. — Иди к черту. — Обязательно. — Они редко берут стариков на такую работу. — Конечно. — Серьезно. Иди к черту. **** Почти неделю из выданных им двух они тратят на отлавливание нескончаемого потока нарушителей. На шестой день, Эйджиро просто хватает Бакуго под локоть и тащит его развлекаться. Их куратор, кажется, испытывает от этого только облегчение. Бакуго бесит Индия. Его раздражает жара, вечный шум, грязь и скука. Он ругает почти все, что видит и жалуется, что им нужно было выбирать Америку или Россию, уж там-то наверняка веселее. Киришима в ответ пожимает плечами, кивает, и тянет его на рынок, шоу факиров и прогулки со слонами. Куда угодно. **** Эйджиро не может сказать, что он был влюблен в Индию. Они попали в нее по чистой случайности. Стажировка за границей на третьем году была отличной возможностью, и практически все с геройского факультета подали заявки. Бакуго сам пришел к нему с кучей буклетов и потребовал выбрать место. Сначала они планировали США, Китай, Россию или Австралию, но с его документами возникли проблемы и пока он разбирался с ними - почти все страны успели разобрать. Амаджики-семпай робко утешал его (они с Мирио-семпаем тоже стажировались там, по схожим причинам). Даже Бакуго злился не так сильно, как можно было ожидать. Он спокойно дождался окончания бумажной волокиты, не сорвавшись куда-нибудь без него. И даже уже на месте он ругает все вокруг, не сосредотачиваясь на нем, и никак не акцентируя его вину. Эйджиро ему за это благодарен. Так или иначе, им приходится иметь дело с ней, и он пытается выжать максимум из того, что они имеют. Помимо гор мусора и ужасного шума были в этой ситуации и приятные мелочи. Некоторые районы Гоа напоминают ему винтажные боевики, которые он иногда смотрит под нытье Каминари. Красивое здесь причудливо сочетается с уродливым. Воздушные разноцветные сари девушек мелькают в оборванной толпе, напоминая цветы, растущие из мусорных куч. Приятный запах специй оттеняет мусорную вонь, и вскоре он и вовсе перестает обращать на последнюю внимание. Они подолгу слоняются по переполненным улицам, потому что в их номере сломан кондиционер, и проще простого задохнуться в его тесной жаре. Бакуго бесится и выдает такие конструкции, что даже привыкший за три года Эйджиро, с трудом удерживает свист удивления. Причина зарождения новой вехи в японской нецензурной лексике до странного проста и нелепа. Местные то и дело облапывают Бакуго. Немного порывшись в сети, Эйджиро узнает, что коснуться европейца здесь к удаче. Так ли Бакуго похож на иностранца, или для индийцев любые светлые волосы уже достаточный аргумент - он не знает. Но эта черта здешнего менталитета ему не нравится ничуть не меньше, чем Бакуго. Поэтому он просто старается держаться позади, прикосновений спереди тот может избегать и сам. Конечно, в благодарность он получает только злой «я бы и без твоей помощи обошелся» взгляд. Не то чтобы его это волновало. Они едят в местных ресторанах для европейцев, и это кажется ему почти романтичным. Пожалуй, единственное, что Бакуго нравится в Индии — это ее кухня. Он в огромных количествах поглощает местную еду, от вкуса которой Эйджиро разрывается между желанием срочно утопиться или просто умереть на месте. Эйджиро правда рад за него, но остаток поездки предпочитает питаться исключительно вегетерианскими лепешками и рисом, оставляя экзотику вроде пхаала и здешнего карри Бакуго, чей желудок по видимости столь же устойчив к взрывам, как и его ладони. Самому Эйджиро из местной еды больше нравится ее запах. Он частенько таскает Бакуго на рынок просто затем, чтобы насладиться ароматами специй. Попутно он скупает кучу всяких талисманов и прочих мелочей для туристов. Бакуго зло бухтит, что это пустая трата денег. И Эйджиро, щадя его чувства, делает вид, что не видит как он и сам берет парочку-другую сувениров. Они гуляют по многим местам, и Эйджиро фотографирует каждую необычную на его взгляд вещь. Среди сотен снимков теряются десятки фотографий Бакуго. Злого, утомленного, улыбающегося (слоны ему все же понравились, как бы он не отрицал) и просто задумчивого. Эйджиро украдкой ловит его в объектив, пытаясь не обращать внимание, как на душе скребут кошки. Стажировка должна была скоро закончиться, и это будет последним их совместным занятием в Юуэй. Он не знает, собирается ли Бакуго работать в одиночку, а расспрашивать об этом было выше его сил. Бакуго раскрыл его маленький секрет с фотографиями, когда они слонялись рядом с каким-то местным храмом. Ничего не говоря, он просто отбирает его телефон и делает пару фотографий. В ответ на его ошарашенное лицо он только ухмыляется: — Ты думал я не замечу? Ты снимаешь хуже последней криворучки, раз уж делаешь фотографии — делай нормальные. И делает еще пару снимков, бывших на порядок лучше его собственных. Свет, угол съемки, фон - все было подобрано замечательно, словно Бакуго только этим и занимался в свободное время. Очередной талант, о котором он позволяет ему узнать. Эйджиро пользуется этим, и «важными» снимками возле достопримечательностей теперь занимается Бакуго. Правда, приходится пообещать ему свое вечное молчание. Впрочем Каминари все равно не верит в то, что «Киришима вдруг научился нормально фотографировать». А поскольку Эйджиро не особенно старается, отстаивая свою честь, вскоре общий чат засыпает подколками, а Бакуго получает звание «Короля взрывных селфи». Это приводит его в ярость. Каминари присылает фотки заснеженных горных вершин и альпийских лугов, словно сошедших с рекламных экранов. Урарака скидывает запутанные бразильские улочки и их потрясающие пляжи. Деку отправляет фотографии многочисленных русских достопримечательностей и пространно распространяется на тему аномально низкой преступности. Бакуго пренебрежительно фыркает, читая все это, и ожесточенно набирает ответы, полные ругательств. С его, Эйджиро, телефона. Войти в чат используя свой номер, он, похоже, считает ниже своего достоинства. Практически все время они проводят вместе и это почти делает его счастливым. Однажды, они случайно вклиниваются в чью-то пышную свадьбу, словно сошедшую с экранов старых болливудских фильмов. Толпа пышно разряженных отчаянно веселящихся людей оттесняет их друг от друга, и Эйджиро чувствует легкую панику. Рассудок подсказывает ему, что здесь не о чем волноваться - у них есть телефоны, в крайнем случае, он может вернуться в отель. Но сердце все равно стучит как бешеное, и он то и дело подскакивает, пытаясь разглядеть в толпе светлую макушку. Поэтому, когда его предплечье обхватывает чья-то горячая рука, его чуть не берет инфаркт. — Смотри за своей сраной задницей! — орет Бакуго. Его лицо красное от гнева, но в глазах плещется облегчение. Эйджиро почти ничего не слышно из-за грохочущей музыки и веселого воя толпы, так что он отвечает ему лишь рассеянной улыбкой. Бакуго зло дергает его за руку, и вытягивает из толпы. Его злость чувствуется настолько хорошо, что даже беспечные люди вокруг них, расступаются, сами того не замечая, словно косяки рыбок перед большой акулой. Почему-то это завораживает и веселит. Даже спустя какое-то время после того, как они выбираются из толпы, Бакуго продолжает держать его руку. *** В итоге им надоедает торчать в городе, и Эйджиро предлагает Бакуго немного попутешествовать. Хотя бы до ближайшего побережья. В любом случае, они уже нарушили кучу условий стажировки, но их куратор не спешит им об этом говорить. Бакуго упирается с упорством достойным лучшего применения, но все же сдается под его натиском. От поезда он отказывается сразу, и Эйджиро даже не хочется с ним на этот счет спорить. А вот мотоцикл — другое дело. Из них двоих восемнадцать есть только Кацки, как и водительские права, так что он спокойно предоставляет ему право править древней громадиной, которую они арендовали. Бакуго чертовски доволен таким исходом, и даже почти не спорит, когда он забирается на сиденье позади него. К тому же мотоциклетная коляска выглядит так, словно вот-вот отвалится, а Эйджиро ему все же немного дорог (по крайней мере, ему хочется так думать), поэтому туда они скидывают свои вещи. Индийские дороги дьявольски пыльные, загаженные и опасные. Бакуго искусно маневрирует на них, уворачиваясь от местных лихачей, и столь же искусно материт их же. На английском, разумеется. Попутно он жалуется на пыль и солнцепек, не забывая и «идиота» Эйджиро, вцепившегося в него как клещ. Эйджиро это нисколько не задевает. Он крепко сжимает руками талию Бакуго, вместе с ним орет на бешеных водил, и смеется, когда они проезжают какой-нибудь участок особенно экстремально. Ему хорошо. Они останавливаются уже под вечер, когда доезжают до океана. Пляж, который они находят, выглядит совсем безлюдным. В ответ на предложение искупаться Бакуго только презрительно кивает на мусор, уныло плещущийся в прибрежных волнах. Так что они просто садятся на песок. Морской бриз холодит горящее от долгого дневного пекла лицо, и некоторое время он просто молчит, наслаждаясь приятным ощущением прохлады. — Жаль, что здесь мусор. Я бы искупался. — Тоже. Но это дерьмо здесь повсюду, так что нет. Мы не будем здесь плавать. Слышать от него «мы» почти так же приятно, как ощущать на лице морской ветер, а на губах океаническую соль, поэтому он улыбается — широко и радостно. — Хэй, не все так плохо. Ты же знаешь, что крупные шишки усердно работают, чтобы поправить дела в этой стране. Возможно, скоро здесь уже не будет столько «дерьма». — Тебе не плевать? Нас здесь уже не будет. И хорошо, если хотя бы мои гребанные внуки доживут до этого. — О, так ты планируешь внуков, мистер одиночка? — Ты знаешь, что я имел в виду, придурок. И я не «мистер одиночка», ясно? Просто вы все тупые засранцы, с которыми практически нереально работать. Почти беззлобно пожимает плечами Бакуго. Несмотря на сказанное, он выглядит довольным. Эйджиро смеется, и сталкивает его в песок, садясь сверху. — Блядь! Ты гребанный идиот, у меня теперь вся голова в песке! Бакуго зло толкает его в грудь, вынуждая встать с себя, и садится, вытряхивая из волос песок. Одновременно он обещает ему самые жуткие на свете кары, но замирает, как только поднимает голову и встречает его взгляд. Заходящее солнце окрашивает мир вокруг них в пылающий красный, и Бакуго это чертовски идет. Эйджиро не может оторвать взгляд от ярких бликов путающихся в его волосах, тонущих в его глазах. Возможно, Бакуго замечает это. Возможно, он думает о чем-то своем. В любом случае, он молчит. Эйджиро чувствует, как все выходит из-под контроля. Его сердце начинает биться как сумасшедшее. В голове лихорадочно мелькают глупые шуточки, которые можно сказать, чтобы разбавить эту ситуацию. Вместо этого он говорит: — Main tumase pyaar karata hoon. Слова на ломаном хинди срываются с губ прежде, чем он успевают даже подумать, что именно он произносит. Когда он понимает, паника набирает обороты, и ему хочется просто сбежать отсюда. Или утопиться в океане. Что угодно, только бы не... Губы Бакуго обжигающе горячие. Эйджиро почти ловит инфаркт в свои неполные восемнадцать, потому что Бакуго, мать вашу, Кацки, целует его в ответ на тупейшее в мире признание. Определенно, это был бы счастливый инфаркт. Мир вокруг них на время теряет любое значение, потому что его заботят только губы Бакуго. Его руки, зарывающиеся ему в волосы. Слишком быстрое биение его сердца (или это его собственное?). Неважно. Они целуются, и это почти убивает его. Когда они наконец отрываются друг от друга, Эйджиро чувствует себя пустой, но ужасно счастливой оболочкой. От радости у него даже чуть кружится голова. Бакуго усмехается, глядя на него: — Я заметил, как ты гуглил это, когда брал твой телефон. Я бы сказал тебе, чтобы ты был внимательнее, тупица, но меня и так все устраивает. Сперва Эйджиро даже не понимает, о чем он вообще говорит. Когда до него доходит, он хохочет до изнеможения, сваливаясь под конец в песок. Блаженная нега растекается по всему его телу. — Чувак, ты не представляешь, как я рад, что иногда веду себя тупо. Ну и что ты такой беспардонный засранец тоже. — Идиот. — Как скажешь. Он снова смеется, а после встает и целует Бакуго еще раз. Тот ему это позволяет. Индия была аномально жаркой, шумной и вонючей страной. Она не подарила ему буддистского просветления, полезного геройского опыта или райского отдыха, зато он получил Бакуго. За это он был готов ее полюбить.