Магия безмолвия

      «Никогда не падай духом» - заповедь всех оптимистов. Никогда, несмотря ни на что, не смей сдаваться. Ведь даже в твой самый темный час, с небес будет светить солнце, в ветвях будут резвиться птицы, а в лесной чаще будут весело журчать кристально-чистые ручьи. Несмотря ни на что, жизнь будет продолжаться, даже если тебе покажется, что все кончено. Самое главное – увидеть эту светлую сторону и не дать отчаянию поглотить свою душу. Верить, что все обязательно наладится. Что все будет хорошо. Все будет хорошо… Но бывают моменты, когда даже вездесущее солнце скроет свой сияющий лик, будто прикрываясь тучами, как вуалью печали. Птицы замолчат и скроются с глаз, а тишина будет настолько давящей, что даже журчание ручья в шумной лесной чаще не сможет ее нарушить. Весь мир застынет в вечном безмолвии. Ибо здесь нельзя шуметь. Здесь ты не проронишь ни слова. Ты станешь единой с этой тишиной и молчанием. Ибо весь мир будет скорбеть вместе с тобой.       И вот, ты снова здесь. Ты тихонько вышагиваешь по вымощенной камнями дороге, стараясь не производить лишнего шума. В зубах ты сжимаешь ручку фонаря, ощущая на языке неприятный металлический привкус. Ветер стихает, не играя твоей гривой, не шурша в кронах высоких кипарисов. Воздух застывает, у самой земли стелется студеный туман, обволакивая твои ноги, оседая на шерсти капельками влаги. Небо темнеет, яркие закатные краски гаснут, уступая место темно-сиреневым сумеркам. Казалось, сама Селестия поспешила убрать сияющее дневное светило с небосклона. Ибо ничто не должно нарушать покой этого места. Ты опустила голову, стараясь не смотреть вперед. Ты и так прекрасно знаешь дорогу. Просто ты не хочешь лишний раз смотреть на тех, кто покинул этот мир навсегда, оставив после себя лишь холодные серые камни. Больно осознавать, что даже в их идеальном и волшебном мире, далеко не все проблемы можно решить по мановению магии дружбы. Ты до боли стиснула зубы и зажмурила глаза, ощущая горечь в груди: магия дружбы столько дала ей, но даже ее сила не может вернуть то, что она когда-то потеряла.       Вот ты и на месте. Ты застыла перед небольшой гранитной плитой у корней могучего кипариса, не смея шелохнуться. Мысленно сосчитав до десяти, ты тихонько выдохнула и поставила фонарь на землю. Колени задрожали, ноги, словно налились свинцом. Даже не пытаясь сдержать дрожь в теле, ты медленно садишься на холодную землю. Из складок красного шарфа, наскоро намотанного на шею, ты достала несколько веточек цветущей яблони, перевязанных красной лентой. Скромный букет ты положила прямо на гранитную плиту, стараясь не загораживать барельефные изображения кьюимарок тех, кто покоится здесь. Все что осталось от самых дорогих в ее жизни пони. Наверное, надо что-то сказать. Поздороваться с ними, сказать, что у нее все хорошо. Что Эпплблум получила свою кьютимарку, что ферма процветает, что Грэнни Смит здорова и бодра, несмотря на возраст, а БигМак… все тот же трудолюбивый и стеснительный БигМак. Или извиниться за то, что долго не навещала их. Или просто сказать, как тебе их не хватает. Но стоит тебе открыть рот, как все слова выветриваются из головы. В горле застывает горький комок, а грудь сдавливает болезненным спазмом. И ты молчишь, не в силах выдавить из себя ни слова. Ты даже закричать и заплакать не можешь. Ты закрываешь глаза и дрожащими копытами стягиваешь с головы шляпу, крепко прижимая ее к груди. Из-под плотно сомкнутых век градом катятся слезы, теряясь в шерсти, но с твоих губ не срывается ни единого звука. Ни всхлипа, ни стона. Точно памятник вечной скорби, ты застываешь у холодной гранитной плиты, куска камня, который остается глух к твоим безмолвным рыданиям.       Ты не замечаешь, как Эквестрия окончательно погрузилась в ночь. Тьма, подобно невесомому одеялу, обволакивает округу, словно защищая ту абсолютную тишину, царившую вокруг тебя. Ты не слышишь трели сверчков, глухого уханья сов, печального воя древесных волков. Словно здесь царит своя особенная магия. Магия безмолвия. Магия тишины. Магия, хранящая вечный покой тех, кто покинул этот мир навсегда. Даже слабый огонек свечи, ранее плясавший на кончике фитиля, буквально застывает, сраженный силой этой магии. Но ты этого не замечаешь. Ты отдаешься своей скорби без остатка, бесшумно всхлипывая, продолжая судорожно прижимать к груди шляпу. Шляпу, которую носил он. Все, что осталось у тебя от него. Слезы терялись в шерстке на щеках. Шерстке, чей цвет был чуть ярче, чем у нее. Но ты едва их помнишь. Их лица почти стерлись из твоей памяти, от чего тебе еще больнее. Ты лишь помнишь ее звонкий прекрасный голос, поющий тебе колыбельные. Помнишь его крепкие объятия, как он со смехом надевал тебе на голову шляпу, ту самую шляпу, которую ты сейчас сжимаешь в передних копытах. И помнишь их бесконечную любовь. Это все, что у тебя осталось. Лишь память и шляпа. Все остальное навеки исчезло, погребенное под безразличной и холодной гранитной плитой.       Скоро ты найдешь в себе силы открыть глаза. Слезы высохнут, дрожь прекратится, и ты, надев шляпу, сможешь подняться на ноги. Но, как и раньше, ты не проронишь ни слова. Как и раньше, ты стряхнешь с холодной гранитной плиты засохшие листья и веточки, бережно очистишь безмолвный камень от грязи. Так же бережно, как ты стряхиваешь пыль со старых фотографий. Как и раньше ты будет корить себя за молчание. Они же наверняка хотели бы услышать твой голос. Но ты не можешь себя заставить нарушить эту мистическую тишину, что царит здесь. Поэтому ты осторожно поднимаешь тускло светящий фонарь и медленно идешь назад. На мгновение ты остановишься и, не поворачивая головы, ты мысленно извинишься перед ними, прежде чем продолжишь путь. Твои чуткие уши не улавливают ни единого звука. Ты едва можешь услышать собственное дыхание и цокот копыт. Ты знаешь, что где-то там, за невысокой кованой оградой, мир наполнен звуками. Стоит лишь сделать шаг за пределы этого места, ты немедленно услышишь ленивое уханье совы, стрекот сверчков и шелест ветра в кронах деревьев. Твой нос уловит приятный аромат цветущих яблоневых садов. Воздух вновь потеплеет и согреет озябшие ноги. Еще несколько шагов и ты вернешься в яркий и беззаботный мир, где сияют краски жизни и веселья. Но это место всегда будет отделено от остальной Эквестрии. Стеной тишины и безмолвия. Стеной тихой скорби и бесконечной печали, которой нет места в ярком и волшебном мире. Здесь все краски выцветают, а мирские заботы теряют всякий смысл. Ибо ничто не должно нарушать покой тех, кто покинул этот мир навсегда. Они вечно будут спать в холодной земле, под кронами могучих кипарисов, укрытые гранитными плитами. И здесь всегда будет царить безмолвие и тишина.