О ночных кошмарах и врачах

— Должно быть, Вы устали с работы? Ох, что же он делает здесь так поздно ночью? Ангела Циглер — врач в организации Овервотч. За ее спиной большая куча смертей, разработка костюма «Валькирия» и много-много-много неудач. Мисс Милосердие, Мерси, Ангел — вот, как называли ее пациенты. Неумеха, неудачница — называла она саму себя. — Вовсе нет, Гендзи, — Ангела улыбается, но губы дрожат, как и руки. Пальцы в пластырях и мозолях, а от нее пахнет не швейцарским шоколадом и духами, а крепкими медицинскими препаратами и нашатырём. — Уже поздно, ложись спать. Завтра у Блэквотча намечается миссия. Только тихо, я тебе не говорила. Но поймав взгляд Гендзи, Ангеле остается лишь надеяться на то, что он не полон осуждения и ей просто показалось. Шимада проницателен и врач думает, что ей пора признать это. — И все же, я попрошу Вас не засиживаться здесь. Вы же сами сказали, что время позднее. Вас что-то беспокоит? Циглер прикусывает губу — не говорить же ей, что вот-вот закончится разработка костюма, и она сможет ворваться в бой, как и мечтала? Не говорить же ей, что из-за этого она не спит ночами, пьет обезболивающие из-за сильного давления гравитации на тестированиях? Не говорить же ей о том, что она боится с тем, что не справится? — Ох, не стоит формальностей, Гендзи. Тебе давно пора бы перейти ко мне на «ты». Ангела пытается сменить тему как-то отчаянно резко. Шимада не глупенький — он тоже много чего пережил, чтобы научиться читать людей по глазам, но на такой переход явно пытается не обращать внимания. Иначе не объяснить почему он сжал кулаки и смотрит на нее как-то жалостливо, моляще. — Прошу меня извинить. После Японии привыкать к другим международным традициям сложно. Ох, японцы такие японцы, думается Мерси. — Я редко бывала в Японии, — она старается умалчивать о том злополучном дне, когда Ханзо убил Гендзи. Потому что в стране закатного солнца доктор была лишь тогда. — Какие у вас там обычаи? Шимада улыбается (он делает это настолько редко, что на секунду врач даже удивляется), явно вспоминая что-то хорошее. И на душе у Ангелы резко так тепло-тепло. — У нас проводится много фестивалей. Там продаются достаточно вкусные данго. Мы с бра… — он осекается. В помещении царит тишина. У нее на душе скребут кошки, но Ангела послушно молчит и выжидающе смотрит на Шимаду. Она хочет было сказать: «если хочешь, не продолжай», но… Тот почему-то продолжает. — Мы с Ханзо часто выкрадывались из дома, потому что ему, как наследнику, нельзя было выходить из дома без присмотра, — Гендзи фальшиво смеется и Ангеле это не нравится (она молчитмолчитмолчит, ведь сейчас не ее время говорить). — А еще у нас дома была огромная картина с драконами. Циглер знает об этом. Знает хотя бы потому что нашла его в крови, с оторванными конечностями и в гнилом запахе вырванной плоти рядом с ней. (Но она же военный врач, ей не привыкать). Он замолкает. — Простите, должно быть, Вам должно быть не интересно. А Циглер лишь сглатывает ком в горле от воспоминаний и улыбается настолько тепло, как только может. — Нет, нет. Продолжай. Мерси надеется, что так она сможет успокоиться. Ей нравится с ним общаться — у японца хоть и кривой акцент (хотя о чем это она, ведь Ангела сама не смогла нормально разговаривать на английском, не смотря на свой стаж работы). Гендзи не молчит — он все рассказывает и рассказывает. Его голос такой хриплый, монотонный успокаивает и, думается Ангеле, она хотела бы прямо сейчас. И если это чувство чуть больше, чем дружба, то в нем Циглер не хотелось разочаровываться. (Кажется, сегодня она будет спать спокойно, без кошмаров и таблеток).