Рисуя небо

Они шли по пустому двору, затем спустились в низину. Вытоптанная десятками людей дорога, корни деревьев, мост. Ничего не менялось уже много лет. Уже много месяцев по небу скользили тучи, наплевав на календарь. Уже много дней лили дожди. Уже много минут они были рядом. И неприлично много секунд молчали. Просто до ужаса неприлично. Разговор, который только что полыхал алым пламенем, будто засыпали мокрым песком. И разжечь его вновь не получалась. От слова «совсем». А Он однако умел затыкаться в самый нужный момент. Тогда, когда ей хотелось слов и эмоций Он почему-то уходил в себя. Вновь. Это бесило. И ведь забавно, Он не из тех кто замкнулся в себе, боится разговаривать с девушками и целыми днями за компьютером. О нет. Полная противоположность. Ему просто периодический становится на нее плавать. Иногда на секунды, иногда на лета... Блять Так мерзко сразу от этой романтики. На деле-то все менее поэтично. Или прозаично. Ей на деле похуй, она не знает и знать не хочет. И это много к чему относится. Почему она идет с ним? Почему в руках стаканчик с кофе? Почему небо голубое, как вода, а закат огнем горит? на все ответ один. п о х у й. наплевать. Впрочем, со вторым вопросом понятно. Большой капучино из Мака был куплен что бы руки погреть и горло. И душу уж заодно. И сейчас стаканчик медленно остывал, отдавая последнее тепло потому что кофе в нем отсутствовал, как и мусорки в округе. Почему она с ним это тема больная и ее лучше не затрагивать. А вот... —Какое небо голубое, - протянула она голосом Лисы-Алисы из "Буратино". —Слушай, а почему? —Диффузия, насколько я помню, —отозвался тот. —Пффф. Можно было и что-нибудь по интересней придумать. —Хорошо. Оно синее потому что грешников в свое время заставили наплакать красивый пол в Раю. А для отборных слез их сначала вилами тыкали, потом, правда уже, стебать додумались. Кровь с ран перемешалась со слезами: получились закат и рассвет. Долго они его рисовали потом, но видимо не зря, —он резко сменил тон. —Достаточно интересно или Ее Светлость желает еще? Издевается, засранец. Они остановились, парень закурил. Ворона сорвалась с ветки дерева и полетела в закат. Обычно на картинках так чайки улетают. Берег, море, солнце, тонущее в его водах. И двое идут по песку босиком, держась за руки... Одно слово - любовь А на деле? Ворона, тропинка, чертополох. Ну вот мостик через Речку-говнотечку прошли. Романтика? Нет, едва ли. Но как все таки вкусно пахнет дым от его сигарет, ветер дует в лицо, и пейзажик не делает закат хуже, нет. Наоборот, выделяет, заставляя невольно смотреть на солнце, потому как больше не на что. Но вот тут ошибка. Есть. Это личное Солнце, которое спокойно шагает рядом. А он-то как ни крути очень красивый. И даже для демона выглядит вызывающе. Длинные, прямые и немного густые белые волосы, водопадом стекающие по плечам. Если честно, то длинные — это мягко сказано. Белая река с плечей плавно протекала по спине и заканчивалась только на пояснице. И кожа у него бледная и пальцы аккуратные, аристократичные даже. Красное расстегнутое пальто, белая рубашка с воротником. Вроде в Преисподней белый-то запрещен, или не принято просто. Впрочем, это его проблемы, а не ее. Но самое-самое - это его глаза. Фиолетовые, с каким-то ледяным блеском. И вроде просто излучают спокойствие. В тихом омуте, как говорится. И имя... Черт, у нее просто слов нет. Хотя нет, одно имеется: Лилендон —Лендон, а я слышала, что Дьявол белый цвет не любит, не переносит просто, - неожиданно спрашивает она прямо вот так, в лоб. -Тебе не..., -но характер у собеседника так себе, по этому он бесцеремонно прерывает: —Тебя ебет? POV: девушка Действительно. Обожаю его. Мы снова идем по дворам. Тихо. Еще бы блин не тихо. И тут я понимаю, что хочу есть. Изумительно. Себя я тоже обожаю. Снимаю рюкзак со спины и выуживаю оттуда мармеладного червячка. И их обожаю. Но тут уже без сарказма. —Пустынной улицей вдвоем С тобой куда-то мы идем Я курю, а ты конфетки ешь, -выдает Лендон. Поет он на самом деле хорошо. Почти любую песню может спеть. На логичный вопрос "как?" я получила вполне логичный ответ: "Такяжедемон. Много чего могу". Ну да. И не делать нифига в том числе. Он смеется и обнимает меня. Резкие перепады настроения - дело обыденное. —А у вас там небо какое, голубое или, —я недоговариваю и обрываю фразу на полуслове, понимая, как легко могу этим вопросом испортить зарождающуюся идиллию. И чего меня все на небо тянет, ни о чем другом заговорить нормально не могу. —А это все зависит оттого, как ты его себе нарисуешь. Или его нарисуют тебе. Иначе не получается, —говорит он слишком спокойно. Мне так во всяком случае кажется. —Почему не получается? —глупый вопрос, знаю, но спросить надо. Что бы он снова повторил. —Потому что мир жесток. Вот и все. Небо, которое ты видишь там над головой — твоя жизнь: мысли, чувства, переживания. И если тебе их создают, то ты это уже не ты, а так. Куколка. Рисуешь небо — рисуешь человека, — он ненадолго умолк, что-то соображая, вспоминая, а потом резко перескочил на другую тему, сменив тон: —А вот это вот твой дом, дойти до подъезда ты можешь и сама. А мне пора. До встречи. Он нагнулся, поцеловал меня в лоб, затем как обычно развернул за плечи спиной и...И все. Вот так просто. Я знала, что можно даже не оборачиваться, все равно за спиной никого не будет. *** А вообще Лендон до безумия пунктуален: он приходит тогда, когда ему вздумается и уходит ровно в это же время. Ни минутой позже. Иногда, конечно, уход можно отсрочить нытьем или болезнью, но ненадолго. Гиблое это дело. Говорят, что даже у Князя Тьмы не всегда получается заставить Лендона вернуться вовремя или задержаться в Преисподней. Если надо ему - он уйдет. И отмаза-то у него хорошая. Выточенная столетиями в спорах: "Время придумали люди. В Аду и Раю его как такового нет. Так что у меня все всегда вовремя." И что ты будешь делать? А руки-то у него такие холодные, просто ужас. Особенно когда под рубашку проскальзывают, сразу мурашки по коже бегут. Дыхание опаляет плечо, губы касаются шеи. Прекрасное приветствие после двухнедельного отсутствия. Просто превосходное. —Лесь... А я тебе динозаврика принес, ну Лесь, —губы снова осторожно касаются моей шеи. —Смотри какой милый, зеленый. Прям как ты. Не дуйся, солнышко, —мурчит он прямо мне на ушко. А динозаврик и вправду милый. Но сказать об этом я не успеваю: на мое плечо наглейшим образом покушаются его зубы. Довольно острые, надо сказать. —Ну, что скажешь, Лесенька, —что я скажу, что я скажу... Мне бы хоть в мыслях два слова связать. —Неужели не нравится? —голос стал наигранно обиженным. —Нравится... Очень, —это все, что я смогла из себя выдавить. —Я рад, что нравится, — говорит он это так, что я вновь про себя умиляюсь детским фантазиям аля "Первый раз только с мужем. Никаких любовников. Алкоголь и непотребства — не мое..." Ага. Не мое, не мое... Ну-ну. Все со мной ясно. После очередного поцелуя, стона я уже не сдерживаю. Незачем. Домашняя кофта сползает на пол. Зеленый динозаврик остается на столе. Уж что-что, а извиняться Лендон умеет профессионально. За окном мое нарисованное небо. И это он мне его нарисовал.