Words of Assassin's Creed

Ассасины, тамплиеры — ну сколько можно-то? Люси это все осточертело. Осточертело бояться. Она хочет домой, под одеяло, желательно, с кружкой чего-то теплого и сладкого, какао, например. Но нет — Люси, иди разберись, будь дважды завербованной, страдай, убивайся, предавай, убивай, убегай, живи. Люси Стиллман очень хочет послать все к черту, потому что, Боже, как же ее все достало. Дезмонд, наверное, не одобрил бы, думает Люси, глядя на него, лежащего в Анимусе — лицо спокойно почти, а характеристики самочувствия не меняются, когда Люси смотрит в график. Кажется, Эцио занят будничными делами — и это лучше, чем потом успокаивать Дезмонда, вызвавшего десинхронизацию падением с огромной высоты. Шон бы тоже не одобрил — доставать англичанина она не решается, лишь замечает иногда у него круги под глазами и общий измученный вид, и вздыхает устало: не одной ей здесь тяжело, пусть и не всех мучают противоречивые чувства от предательства, о котором никто не знает. И только Ребекка ее не осудила бы. Ребекка принесла бы кружку кофе и толкнула легко в плечо: «Эй, подруга, хватит киснуть». Совсем как сейчас. И Люси ей за это благодарна. Даже если ее жизнь слова превратится в бег, даже если она умрет. Ребекка — то немногое, за что она хочет цепляться.