Runaway

Они бегут уже целую вечность, и было все еще темно. Самая долгая ночь в его жизни. И самая невероятная тоже. Они бегут и бегут, Абруцци и Си-Ноут далеко впереди, Сукре тащится немного позади, а Линкольн - прямо перед ним, так, что видна его спина, и расстояние позволяет успевать за ним, не теряя его из виду. Затем Линкольн сбавляет скорость и слегка склоняется, опираясь ладонями в бедра в попытках отдышаться, думается Майклу. Он останавливается рядом. В тот же миг Линк выпрямляется, оборачивается и, ухватив Майкла за плечи, толкает его на дерево позади. Майкл врезается спиной в ствол, удар вышибает дух, а рот приоткрывается от неожиданности - чтобы спросить или воспротивиться. Он не успевает ничего сказать в итоге: Линк впивается в его губы и пользуется его испугом, чтобы всунуть свой язык в рот брата, сквозь барьер зубов. С удивленным шиком, Майкл кладет руки на лицо Линкольна и пытается высвободиться. Но когда его пальцы смыкаются на грубой линии челюсти, он понимает, что скорее цепляется в Линкольна в ответ - и даже прижимает его поближе. Прежде чем он может осознать, что вообще происходит, Линкольн смотрит ему в глаза и подмигивает. Майкл замирает. Это поцелуй не из братской привязанности, потому что твой брат не целует тебя в губы вот так. И не поцелуй благодарности, потому что такой поцелуй не предполагает язык в твоей глотке. Особенно, если это язык твоего брата. Это и не поцелуй ликующий, иначе это был бы один единственный поцелуй, за которым обязательно последовали бы неловкие извинения. Доносимые никак не вторым поцелуем. Или, может, первый поцелуй был не совсем закончен? Он немного даже стонет, когда язык Линкольна скользит вдоль его собственного снова. И еще раз, когда поцелуй заканчивается так же резко, как и начался. Он прислоняется к дереву, бездыханный и озадаченный; Линк уже далеко впереди. - Майкл? - это голос Сукре, его рука ложится на плечо Майкла. - Шевелись, Майкл!