***
Ей не хотелось спускаться сюда опять. Скользкие ступеньки, ненужные воспоминания – какие к черту воспоминания, это случилось менее часа назад! – и чувство тошноты, подкатывающей к горлу. «Что ты хотела от меня, Чендлер?» - раздраженно пронеслось у нее в голове. Вероника могла плакать ранее, от бессилия и отчаяния, готовая поверить в малейшую надежду на лучший финал, но теперь… она словно иссякла. Вероника Сойер опустила взгляд, и он уперся в темное пятно, повисшее на перилах. Джей-Ди… Тогда она и не заметила, что он пришел без своего знакового пальто. Девушка протянула руки, и мягкая ткань отозвалась на прикосновение. Можешь забыть меня, но это не значит, что меня никогда не существовало. Джей-Ди в своем пальто всегда вызывал ассоциации с змеей – интересно, бывают ли такие? – и теперь все его наследие было в этом поношенном пальто, сохранившим запах своего хозяина. И серые глаза, никогда не бывавшие юными, больше не посмотрят на мир с такой опаской, и больше не посмотрят на нее – с болезненной, сжимающей сердце, нежностью недолюбленного. Она не могла оставить его тут.***
Не важно, сколько людей умирает, все равно все остается по-прежнему. Марту не перестанут обижать до конца года, найдутся иные реинкарнации Хизер, а Вероника так ничего и не поняла, кажется, в перестройке мира. Но одно понятно – для этого не требуется жертвоприношений и массовых взрывов. Веронике всего семнадцать, она убила троих… четверых людей, спасла всего лишь одну несчастную душу, и ей все еще хочется верить человеку, который говорил, что любит ее. Она вдруг подумала о том, что ее собственные родители говорили эти слова ей давным-давно. Почти в прошлой жизни. Джей-Ди превратился в пепел и ветер, со словами Бога и любви на губах почти святой, почти искупивший себя, и теперь он осел на волосах Вероники, на ее одежде и сердце копотью. Наверное, он, став ветром и передав привет Богу, первым делом полетел в ближайший 7\11 и долго-долго горевал от того, что не сможет больше выпить своей дурацкой газировки… Вероника всхлипнула, вытирая лицо влажной салфеткой. Бросив под каблучок черный комочек, она запустила руки в карманы пальто, чтобы согреться. Ее пальцы наткнулись на нечто, похожее на обрезки бумаги. «Это предсмертная записка от учеников. Ну конечно. Та самая.» - подумала Вероника и вытащила руку, разжимая кулачок, чтобы прочитать надпись. Несовершенный, безнравственный — вот мир, в котором я живу. Те немногие, кто меня знает, — все меня ненавидят. Мы все ненавидим друг друга. Мы все друг друга боимся. Весь мир — мне враг. - Вероника, сними пальто, пожалуйста, тебе надо переодеться, - раздался рядом визгливый от нервозности голос матери. Вероника, пулей бросаясь по лестнице в свою комнату, услышала за спиной, - только давай без своих шуток дурацких опять, пожалуйста!***
Это был его почерк. Его собственные, выведенные дрожащей рукой буквы. Вероника коснулась грязными пальцами букв. Да, она помнит, как наблюдала за ним, когда Джей-Ди не замечал, за тем, как резко он выводил буквы, как округлял гласные. Ее память «копирующей машинки» бережно сохранила его образец почерка. Вероника запустила руки в карманы и с содроганием вытащила на туалетный столик несколько подобных записок. Почему-то вспомнился притихший голос, диктующий слова для предсмертной записки Хизер. Вспомнилось, как он отдергивал поначалу запястья от нее, чтобы потом раненым псом прижиматься к животу. Я гулял, мало ел, старался ни на кого не злиться, принимал свои таблетки. Все без толку. Моя мать все еще машет мне из заброшенных зданий. Слова, которые уже не прочесть участковым, заполняли ее комнату от пола до потолка, падали на кровать, прилипали к зеркалу и окнам. Не хороните меня в земле. Лучше сожгите, а прах высыпьте вон. Это лучшее, что случится со мной. Некоторые записки казались ей написанными в совершенно разное время. Сколько ему было, когда он впервые подумал о… Не важно, что ждет меня в будущем – все равно оно меня разочарует. Вероника сжала губы в кривую полоску. Возможно, это было написано до его последнего переезда. Может, Джей-Ди и не пытался убить себя, а просто так развлекался? Ха-ха, надейся, Ронни. Ей не хотелось больше это читать. Джей-Ди мертв, он стал ветром, как и хотел, а она осталась совсем одна с этим опустошающим, обгладывающим ее изнутри чувством вины. Она могла все исправить. Как-то. Каким-то образом. Я бы хотел, чтобы со мной рядом кто-то был. Не забыть имени, лица. Чтобы смеялся над своими же шутками и учил меня тому же. Если бы они встретились немного раньше. Если бы ее школа оказалась не одиннадцатой, а седьмой в списке… Через несколько часов ей надо идти, как-то улыбаться этому миру и не показывать, как ей противно. Надо будет объясниться перед родителями. Обнять Марту, постараться забыть об этом кошмаре. Вероника заметила, что на одном из лоскутков ничего не написано. Вытерев мокрые глаза и щеки, она замерла. Запах Джея-Ди, его одеколона, сигарет, запах пороха и – тонкий, ее, когда она делила одно пальто с ним, согреваясь и улыбаясь, словно придурошная, ударил ей в нос. Она все такая же придурошная, Джей-Ди, посмейся из своего личного котла. Тебе нравится местная горячая водичка? Трясясь от немой истерики, она выводит на листке бумаги слова, которые сорванное в криках горло не смогло тогда произнести. Складывает напополам и бережно прячет в карманах пальто. Он будет ждать ее в Аду вместе с Хизер, Куртом и Рэмом. А пока она будет жить. Она будет прекрасной, ее жизнь будет прекрасна. Аминь.