Токсичное безумие

Блондинка выдыхает холодный воздух и выкуривает очередную сигарету. Мать сказала бы, что курение — вредная привычка. А такой леди, как Барбара Кин, стоит избавиться. Однако все, что делает мать — это говорит. Барбаре хочется вновь повторить тот миг и всадить ей нож в грудь, задыхаясь от запаха крови и собственного смеха, отскакивающим от стен звонким эхом. У отца же, наоборот, никогда было такой излишней болтливости. Он редко мог решить что-либо самостоятельно. И от этого ей хотелось вырезать ему улыбку до самых ушей и наблюдать, как его глаза бешено метаются в поисках спасения. Барбара ни чуть не сожалеет о содеяннном. Как жаль, что их мучения нельзя было растянуть подольше, выводя на коже кровавые узоры острым ножом. Кин любит причинять боль другим людям. Мольбы и крики — райская мелодия для её ушей. Это переходит все границы нормального, как говорила когда-то доктор Томпкинс. Барбара сожалеет, что она не получила на свою долю страданий. Придет время, и Лесли, идеальная внешне и внутри, будет запачкана собственной кровью и отправится прямиком в ад, где Барбара будет королевой на огромном троне из чужих страданий и боли. Холодными вечерами Харлин хочется кричать от отвращения к самой себе и нарастающей с каждой встречей любви к психопату. Она глотает таблетки и подавляет жгучее желание вернуться в Бруклин. Квинзель надеется, что все обойдётся. Вся любовь превратится в равнодушие. Надежда не оставляет Харлин, но с каждым разом делает шаги назад, отдаляясь от неё. Маленькими и почти незаметными шагами. Позже, когда Харлин теряет счёт времени, пытаясь разобраться в себе, неожиданно понимает, как что-то в ней изменилось. Желание вернуться вновь поднимается бурей в сопровождении с ливнем. Квинзель бросается собирать чемодан, но телефон вдруг резко начинает гудеть, от чего психиатр резко вздрагивает. Когда она, слегка дрожащими руками, хватает телефон, то слышит голос директора, предупреждающим о новой пациентке для Харлин. У неё, словно у маленького ребёнка, появляется счастливая улыбка и надежда в душе. Квинзель тихо выдыхает и думает, что это сама судьба решила помочь ей избавиться от любви к Джокеру. Через пару дней, столь волновавших мисс Квинзель, девушка возвращается в лечебницу с непонятным воодушевлением и новой причиной остаться здесь, в Готэме. Харлин уже успела изучить свою новую пациентку и, кроме этого, Барбара Кин являлась такой же интересной личностью, как и Джокер. К слову говоря, психиатр решила начать свою жизнь заново, дабы попытаться забыть о Джокере и полностью углубиться в лечении Барбары. — Готэм — преступный город, словно отдельный мир, наполненный убийцами и психами. Так что же привлекло здесь такую милую девушку? — Барбара сидит спиной к Харлин, сверля взглядом стенку и прижав коленки к груди, словно расстроена чем-то. — Я… — Харлин делает маленькую заминку, растерявшись от слов пациентки, но тут же берет себя в руки и, мило улыбнувшись, продолжает их столь интересное знакомство. — Я Ваш новый психиатр, мисс Кин. Доктор Харлин Квинзель. Барбара вдруг резко поворачивается к ней, поднимает свой взгляд на блондинку и оценивающе осматривает её. Квинзель, почему-то, сразу становится слегка страшновато, но таковы они и психопаты, устрашающие с невероятным мышлением. — Вы не ответили на вопрос, доктор, — пациентка выжидающе смотрит на врача, будто она её подарок. Барбаре как-то пофиг, боится ли новый её психиатр. А что будет, если она сделает попытку убить Харлин? Ха! Было бы весело. Однако, где достать нож? Если с Ли все было легче, то здесь, в Аркхэме, у неё ни оружия, ни свободы действия. — Я всегда любила приключения, как и ты, по всей видимости. Что же заставило тебя убить своих родителей? Они же воспитали тебя… — Харлин перебирает бумаги, то и дело что-то отмечая, когда же она поднимает взгляд на Барбару, то видит взгляд зверя, запертого в клетке и готового съесть психиатра в любой момент. Но договорить пациентка ей не даёт. Кин безумно улыбается, да так, что по телу у Харлин проходят куча мурашек. — Они ограничивали меня. Не давали быть собой. Сдерживали меня настоящую. Я ненавидела их. Я чувствовала кайф, когда убивала их, — Барбара прикрывает глаза и вспоминает сей момент, довольно улыбаясь, как накормленный кот. Это продолжается недолгое время. Затем она открывает глаза и наблюдает за Харлин, отмечая то, какая она терпеливая и, кажется, невинная. — Скажите, Доктор, что в Вас необычного? Вы же не скучная, так? А я, как должно быть известно, ненавижу скучных людей. Харлин опускает взгляд на мраморный пол и чувствует, как холодок пробегает по коже, словно маленький ребёнок, задумавший вот-вот выпрыгнуть из-за угла. Харлин качает головой, как бы отвечая Барбаре на её вопрос. Когда Квинзель поднимает голову, то видит усмешку на лице королевы Готэма. Или уже не королевы? Усмешка, словно у дьявола. А на первый взгляд внешний вид психопатки — ангел. — Значит, мы подружимся, Харли, — Барбара опускает руки на стол и делает позу заинтересованного в разговоре человека. Харлин смотрит непонятным взглядом на неё. Но ей, почему-то, кажется, что теперь Барбара её лечащий врач. И, когда блондинка снова смотрит в её глаза, то остатки нормальности в ней испаряются также медленно, как и страх к Барбаре Кин. В Харлин зарождалась Харли Квинн, наполненная безумием и зависимостью к своему новому «Джокеру» — Барбаре Кин. Теперь они новые королевы Готэма. *** — Так чем же Готэм привлек такую очаровательную девушку? — Тобой.