Game of survival.

Наши отношения давно стали похожи на охоту. Эдакие кошки-мышки с чётко распределенными ролями: она мышка, а я кот. Она - маленький кролик с забавными ушками и доверчивыми глазами, а я лис, который сожрет её за один укус. Очень забавно, что её так часто сравнивают с лисой. Какая, господи, лиса? Она и на кошку-то с натяжкой не тянет. Такая смешная, особенно с утра. С абсолютно детской привычкой дёргать носом, когда просыпается, бубнить на своём эстонском по ночам и с невообразимой любовью к хуку справа мне в нос, когда тянется. Я люблю просыпаться позже неё и чувствовать запах омлета, мерно жарящегося на плите. Тмин и помидоры... Пожалуй, лучшее утро. Хотя нет. Ещё лучше, когда она спит до часа дня, а я успеваю купить её любимую клубнику, пожарить блины и щедро намазать их нутеллой, не забыв добавить ягоду. Её улыбка в такие моменты бесценна. У нас с ней все началось настолько быстро, что я даже не пытался выяснять, любила ли она меня до этого и тщательно скрывала, или ей кирпич на голову упал и со страстью врезался в самую макушку, поэтому она приперлась ко мне ночью, кутаясь в пальто, промокшая до нитки и вытирающая слёзы маленьким кулачком... Flashback Телевизор уже больше часа бубнил о предстоящем "лете", которое, судя по прогнозам синоптиков, обещало быть отвратительным, а я потерял счёт съеденным мною конфетам. Кажется, безвылазные посиделки дома в компании с самим собой закончатся не очень, потому что ярое желание не выходить из дома вообще меня не устраивает. Ещё и не детская такая гроза, начавшаяся на улице, подлила масла в огонь, точнее, воды в бассейн, заставив хоть какое-то человеческое настроение помахать лапкой и улететь в тёплые страны с каким-нибудь более приличным хозяином. Я был готов запихнуть очередную карамельку в рот, как вдруг звонок в дверь отвлёк меня от бессмысленного пожирания ни в чем неповинных конфет. Я вскинул бровь и, порядком удивился, потому что не знал ни одного больного, который бы в здравом уме собрался в такую погодку шляться по гостям. В любом случае, не открывать было бы, мягко говоря, неприлично, и я, впихнув ноги в тапочки с Пикачу, потопал к двери. Смотреть в глазок мне показалось идеей абсолютно идиотской, потому что стоящая у двери бейсбольная бита как бы говорила мне "Лёха, не сцы, всё путём!". Я сам про себя усмехнулся и распахнул дверь. Пожалуй, человек, стоящий за дверью, оказался для меня самым неожиданным вариантом того, кто умудрился припереться в гости. Промокшая до последней нитки своего лёгкого одеяния гостья грустно смотрела на меня и тяжело вздыхала. - Привет, Льёш, - наконец-то начала она, снимая с себя пальто и не дав мне помочь, - Простить, что я так поздно и, наверное, не очень вовремя. - Девушка осторожно стала смотреть по сторонам в попытке найти чьи-то, кроме моих, вещи. - Мэри, все в порядке, - я отмахнулся, пропихивая эстонку внутрь квартиры и по дороге думая, что бы ей дать, чтобы переоделась. Она ступает по наитию, скользя по паркету. Удаётся загнать неугомонную в зал и вручить футболку с шортами размеров на 20 больше, чем она, но я не виноват. Предупредила - получила бы одежду адекватного размера, я бы купил. Тактично выхожу и топаю на кухню, чтобы приготовить чая и подумать, что с ней делать. Ведь ревела же по какому-то поводу, дура рыжая... Сам на себя злюсь, что никак не могу отпустить Мэрилин, что по-прежнему хочу, чтобы она была моей, а не этого позера в линзах. О, кстати о Шепсе. В голову приходит вполне здравая мысль позвонить этому несчастному (или счастливому) магу, прости господи, и спросить, знает ли он, где и почему шляется его Ведьма. От этого "его" всё тело передёргивает, похоже, никогда не смирюсь. - Не надо звонить Саша. Я уйти от него. - Эстонка как-то сильно неожиданно появляется в дверном проёме и заставляет меня уронить ложку на стол. - Просто не мочь больше. - Она улыбается, а черти в моей башке ликуют и начинают пир. Ждать такого три года и услышать от любимой девушки, а не прочитать в газете - уже успех, я считаю. Мэри конфузится и смотрит на меня красная, как хороший такой краснодарский помидор. Я хлопаю себя по лбу и понимаю, что не закрыл мысли. Хотя, собственно, чего она там не знает. - Ты, наверное, хотеть знать, что у нас случиться? - Керро смотрит на меня внимательно, пытаясь понять, что во мне сильнее: любопытство или вежливость. Но я уверен, что она понимает, о втором и речи быть не может, особенно если этот недомачо ее обидел. Рыжая ухмыляется и глядит на меня своими лисьим взглядом. Конечно, она меня читает, как я мог забыть. - Ну, и чего ты улыбаешься? Если прочла, то рассказывай. - Я сажусь рядом с ней, оставив чайник включённым. - Изменить. - Она такая спокойная. Ничего не понимаю. Мне казалось, Мэри к этому относится иначе. - Я просто устать плакать. Больше не больно, - я невольно усмехнулся, вспомнив, что Оленька Бузова теперь поёт. Однако, Керро не улыбалась. Я тяжело вздохнул и осторожно обнял её за плечи, абсолютно бессознательно целуя её в ушко и чувствуя, как она рдеет, превращаясь в редиску. - Ты понимаешь, Мэр, что мудаков в этой жизни гораздо больше, чем нормальных, но и нормальные есть, правда. - Она кривится и хмурит брови, я же улыбаюсь и продолжаю стискивать её плечи, - Чай свой пей, Лиса, и заканчивай ворчать, - я похлопал её по плечу, вручил кружку ароматного зелёного и сел напротив. После третьей кружки чая с коньяком, который я заботливо подливал, Мэрилин, кажется, расслабилась и даже уже шутила, хоть и немного. Её милое личико периодически розовело от смущения, когда я выкидывал нечто эдакое, но по глазам было понятно, что ещё чуть-чуть, и она заснёт прямо за столом. Пришлось брать ведьму под белы рученьки и тащить в спальню для гостей. Конечно, я не Швепс, и позволить себе пять комнат не могу, но трёх нам с этой рыжей манекенщицей вполне хватит. - Так, Керро, прибалтийские гастарбайтеры спят вот тут, - уютный диван с пледом и несколькими подушками приятно располагал к себе, и Мэри, хихикнув, завалилась на него с большим удовольствием. Я осторожно укрыл её тщедушное тельце и погладил по голове. - Спи, мышка. - Я лиса! - Лицо девушки исказилось в возмущении, а я засмеялся. - Тогда я Николай Валуев, - щёлкнув ее по носику, я вынес своё тело из комнаты, выключив свет. Ночь выдалась настолько тихой, что даже тошно. Ни одного звука. Мэри тихо спала, обняв подушку и уткнувшись в неё носом, причём, она оставалась в таком положении все три раза, как я к ней заходил. Гроза часам к трём утихла, оставив после себя парочку поваленных деревьев, а я все ещё сидел на кухне и потягивал из кружки давно превратившийся в ледышку чай. Кухня освещалась тусклым ночником и часами на микроволновке, которые как бы говорили: "Спать вали, Похабов". Но сон не шёл... Даже не полз. Скрип кухонной двери оказался настолько неожиданным, что я сдуру подумал сначала о том, что стоит смазать петли, и только потом о том, что стоит обосраться и схватить хотя бы ложку, о вилке я и не мечтаю, а уж про нож говорить не стоит. Однако, все мои потуги защитить своё "я" оказались напрасными. В кухню летящей походкой зомби из популярного сериала зашла Мэри. Если бы челюстью можно было пробить пол, то моя б, наверное, долетела до первого этажа, а я, на минуточку, живу на 10. Прелестное рыжее создание, видимо, снявшее с себя майку, спокойно потягивало водичку из кружки, не открывая глаз. А я... Я определённо не понимал, как мне воспринимать этот внезапный стриптиз, остаться смотреть и истекать слюнями или сделать по-человечески и уйти из кухни. Мэрилин, казалось, не замечала меня, выпивая уже третий стакан воды, а моя голова раскалывалась от нахлынувшего возбуждения. Конечно, я же нормальный мужик, и такое красивое женское тело должно возбуждать... Наверное, я просто пытаюсь найти себе оправдание, но это не сильно помогает. Керро ставит стакан в раковину и разворачивается на меня. Идеальная: плоский животик; аккуратная грудь, небольшая, красивая, такая возбуждающая; рыжие волосы, светящиеся от яркой Луны, очаровательное лицо с рассыпанными по всему лицу веснушками и закрытые глаза. Животные инстинкты говорили во мне весьма чётко: или сейчас, или никогда. Мои тяжёлые руки обрамляют ее талию, поглаживая тонкую кожу и считая пальцами рёбра. Ведьма продолжает закрывать глаза: неужели не притворяется? Пробую на вкус её шею, губы, покусываю, зализываю раны и прижимаю её всем телом к себе, давая почувствовать то, насколько сильно она меня возбуждает. Тело, которое мозг дразнил фантазиями с первого нашего знакомства, сходило с ума в ожидании. А я не могу понять, стол ли мне это делать, имею ли я право. Говорят, что человек - самое жестокое животное на свете. Я согласен. Именно в этот момент я стал настоящим животным, совесть которого - существо абсолютно сказочное. Мои сильные руки посадили абсолютно податливую Мэрилин на столешницу, одновременно стягивая её милые шортики, восхищённо рыча (если вообще можно так сказать). Округлые бёдра, худые коленки, изящные щиколотки и абсолютная податливость сводили меня с ума, и ждать больше не хотелось. Вообще никогда. Как и отпускать эту малышку из своих объятий. Боксёры как-то сами слетели и оказались на полу, а футболку я и сам с удовольствием снял, пытаясь согреть бледную ледышку, послушано сидящую передо мной на столешнице. Страсть, в который раз вводящая меня в безумие, нахлынула с новой силой, и вот её ножки податливо разводятся под напором моих рук. Резкий выдох, раньше позволявший мне хоть на секунду прийти в себя, в этот раз не помог, и тело ещё сильнее почувствовало напряжение. Я осторожно наклонился, проводя языком по влажной коже промежности, вбирая в рот чувствительную горошину и слегка кусая её. Указательный палец выводил узоры на плоском животе ведьмы, пока я вводил её в состояние, хотя бы на толику похожее на то, что я чувствую сейчас. Мэрилин внезапно застонала, что-то шепча и не открывая глаз. "Сильнее! Давай!" и прочее сыпалось из ее уст, а глаза оставались закрытыми. Моё возбуждение сменилось злостью и жуткой ревностью, змеей оборачивающейся вокруг моей шеи. "Интересно, кого она там себе представляет? Своего Сашеньку?!" - мозг сам выдавал подозрения, от которых хотелось лезть на стенку. Я выпрямился и ударил рукой по столу, выпуская пар. - Нет, не Сашу, - раздалось над ухом, и мягкие пальчики сжали мое плечо. - Так и быть сам придумывать, сам злиться, или все-таки продолжить? - Я развернул голову на Мэри и увидел самую хитрую, довольную и очаровательную улыбку на свете. - Ты что, не спала? - На секунду ко мне даже вернулся разум, и я разозлился. Мэрилин вновь хитро улыбнулась и взяла меня за руку, сама укладывая её на свою грудь и осторожно наклоняясь ко мне. Кончик её языка осторожно коснулся моей шеи и пошёл выше, добираясь до щетинистой щеки, перемещаясь на губы и завладевая ими. Я чувствовал себя мальчишкой с играющими гормонами, потому что не мог пошевелиться. Ее шершавый, будто у кошки, язык перешёл обратно на щеку, а я наконец-то отошёл от оцепенения и притянул её ближе к себе. Церемониться порядком надоело, к тому же, плоть настолько изнывала, что было даже больно. Резко разведя её ножки пошире, я проник в свою рыжую ведьмочку и прижал её себе как можно ближе, наслаждаясь горячим нутром, чувствуя, как стенки влагалища плотно сжимают мой член, и осторожно выдыхая. Наше родео длится где-то уже полчаса. Сильные толчки, ритм, стоны. Кожа горит, кажется, под нами плавится даже стол. Крики, её искусанные в кровь губы, моя спина в кровавых царапинах... Долгожданный, горячий финал, заполняющий её от и до, С лица Мэрилин по-прежнему не сходит полуулыбка, она тихонько постанывает мне на ухо, согревая своим нутром мои чресла и осторожно гладя моё плечо тонкими пальчиками. - Спать идём? - Ведьма кивает и целует меня в шею, обхватывая руками плечи. Я беру её на руки и, обнимая рыжую, целуя в макушку, вдыхая запах волос, наслаждаясь вкусом вишни и карамели. Когда мы приземляемся на мою кровать, Мэри уже сладко сопит у меня на руках, утыкаясь носиком в подушку и закидывая ногу на мой бок. Никогда не чувствовал себя уютнее, чем сейчас... Утро наступает очень медленно, такое ощущение, что я проспал часов десять, хотя часы показывают всего-то восемь утра. Желудок чувствует, что пора бы подкрепиться, а я только через минуту соображаю, что кого-то рядом не хватает. - Мэри?! Мэри, ты где?! - Выбегаю в коридор и, увидев её на кухне, выдыхаю. - Доброе утро, малышка. Девушка улыбается и переворачивает уютно расположившийся на сковороде оладушек. Подхожу и обнимаю её за талию, целуя в шею. - Ты решила порадовать чем-то вкусненьким? - Для начала нужно было купить продукт, чтобы хотя бы быть, чем солить! Ой, то есть, сла... Сластить? А как правильно? - Ее зеленые глаза внимательно смотрят на меня, сверкая. - Я не знаю, Мэри. А что, это солёные оладьи? - Улыбаюсь и хватаю одну со сковородки, обжигаюсь, матерюсь и дую на пальцы. - Болеть? - Керро сочувственно качает головой, потом берет меня за руку и осторожно целует большой палец. Потом указательный. Потом губы. - Всё, а теперь не мешать. - лёгким движением толкает меня к стульям, возвращаясь к готовке. Я молчу и любуюсь. Она итак всё знает. Мой маленький рыжий зайчик. С красивыми глазами, с аккуратным носом, с самой счастливой улыбкой. Все мои грехи вместе взятые, и всё самое лучшее, что я делал за свою жизнь. Моя отрада, моё раздражение, мои завтраки по утрам и моё чтение русских книг с забавным акцентом. Мои стихи Есенина за чашкой чая и жаркий секс после. Моя дикая игра на выживание. И моё нескончаемое счастье.