Болен любовью.

Шинья не заметил, как загонял себя длительными тренировками. Он буквально истощал своё тело. Почему? Приёмный Хиираги старается отвлечь себя от одной единственной мысли. Она именно о Глене. От этой мысли было и тепло, и больно. Переводя дыхание после очередной тренировочной атаки Курэто, Шинья убрал прядь волос с лица, что мешала взору голубых глаз. Даже наследник трона Хиираги заметил изменения в действиях сводного брата. Он стал намного реже улыбаться, пропускал удары, порой отвечал не сразу и выглядел болезненно. Это неудивительно. Уже последние две недели светловолосый страдает от прорастающих в лёгких цветов. Он уже даже определил, что это за цветы. Лилии. Белые лилии. — Шинья? — позвал генерала-майора по имени старший Хиираги, когда тот вновь старался сдержать приступ кашля, что ему не удалось, и на белоснежной перчатке остались лепестки прекрасных цветов испачканных в алой крови, — Почему ты заболел ханахаки? Кого ты так сильно полюбил? Шинья поёжился. Похоже, Курэто что-то знал про его болезнь. — Я... Приболел, — отрезал парень и глупо улыбнулся, стараясь отвести от себя подозрения. — Тебе нечего от меня скрывать. Я знаю, с чем это связано, — ему, казалось, было всё равно. Снайпер вздохнул. И в правду, от брата было что-то бесполезно скрывать. Всё равно узнает. — Ну... — пепельноволосый горько усмехнулся, — Пару недель назад я понял, что люблю Ичиносэ Глена. Твоего подчинённого, помнишь? И потом... потом я начал откашливать белые лилии, — он выдал всё, как есть. — Какой позор для Хиираги, — начал кареглазый, но тут же понял, что сейчас не до этого, — Это от неразделённой любви. Именно эти цветы любит Глен. Удивительно, правда? — хмурясь, продолжил глава ЯИДА. Он призирал таких, — Я предлагаю тебе сделать операцию и вырезать эти цветы. Как раз и чувства к выродку из Ичиносэ пропадут. Шинья ожидал такой реакции. — Я отказываюсь от операции, — приёмыш слишком дорожил своими чувствами. — Идиот... свободен, — буквально выплюнул старший Хиираги, неслабо ударив голубоглазого в грудь. Генерал-майор закусил губу от боли, после чего поспешно удалился, держась за место удара, а внутри заболело только больше. — Чёрт, больно... — идя по длинным коридорам, хрипло прошептал Шинья, опустив голову. Парень даже не заметил, как врезался в идущего на встречу Ичиносэ. — Шинья, всё в порядке? — встревоженно спросил подполковник. Знакомый голос, от которого идут мурашки по коже, а цветы растут быстрее. Больно. Очень больно. Невыносимо. Хочется кричать. Но в место этого, на лице лишь кислая улыбка. — Я в порядке, — сотый раз врёт снайпер. *** В такой грязной лжи проходит ещё неделя. На бледной коже следы от побоев. Явно постарался будущий глава рода Хиираги. Выпирающие кости уже стали нормой для заболевшего любовью. А демон всё шепчет: "убей себя", отчего приёмному Хиираги так и хочется свести счёты с жизнью, не раз брал лезвие, но не мог ничего с собой поделать. Ему больно есть, пить, дышать, находиться рядом с Гленом... И вот, он опять подходит к раковине. Кашель рвётся из груди, а на раковине уже чуть-ли не полноценные цветы. Сколько раз он просил Бьяккомару перестать восстанавливать тело, но всё бесполезно. От этого теперь толку нету. Парень просто хочет умереть. Убрав белые лепестки, которые застряли между губ, Шинья не успевает опомниться, как вновь кашляет. Вскоре, он более менее привёл себя в порядок и вышел из комнаты. Сейчас должна быть встреча отряда, а значит, нужно как-то сдерживать этот противный кашель. Ведь они легко могут заподозрить неладное. Пепельноволосый зашёл в кабинет. Пока что, там была только одна девушка — Мито. Ярко-рыжие волосы, явно из Джуджо. Та, заметив парня, тут же встала, дабы поприветствовать его: — Добрый день, Шинья-сама, — лучезарно улыбнулась обладательница фиалковых глаз, на что генерал-майор лишь вяло кивнул, а Мито что-то весело защебетала, к счастью, не заметив состояния голубоглазого. Через несколько минут подошли и остальные. Саюри Ханаёри, Шигурэ Юкими, Норито Гоши, Мито Джуджо, Глен Ичиносэ, Шинья Хиираги. Пришли абсолютно все. Вот только, пепельноволосом Вот только, пепельноволосому было не по себе при виде управляющего их отрядом. С пересохших губ парня сорвалось тихое "чёрт", когда ему опять нужно было откашляться. Но что-то мешало. Похоже, лепесток застрял в горле. Ударив себя по груди, приёмный Хиираги вновь постарался прокашляться. Неудачно. — Шинья-сама?! — прокричала взволнованная Мито, подбегая к пепельноволосому, как и остальные, в прочем. Но голубые глаза лишь закрылись. Возобновиться дыханию позволил лишь удар, более сильный, чем самого Шиньи. Джуджо, успокоившись, выдохнула, но подполковник быстро всё взял свои руки, ибо парень дышал, но так и не очнулся. — Шигурэ, поможешь отнести этого придурка в мою комнату, — начал Ичиносэ, — Остальные свободны. Саюри уже хотела возмутиться, мол, почему господин выбрал серовласую, а не её, но поймав строгий взгляд фиолетовых глаз, тут же удалилась. Как Глен и сказал, когда все ушли, он и Юкими без суеты донесли снайпера до комнаты, после чего девушка удалилась. *** Шинья осторожно открывает глаза. Но не издаёт ни звука. Пробежавшись глазами вокруг, он понял, что находится в комнате Ичиносэ, а рядом сидит, собственно жилец комнаты, которого он так любит и так из-за него страдает. — Глен... — хриплым и дрожащим голосом позвал брюнета заболевший. Тот сразу же раздражённо откинул книгу, отчего по комнате раздался неприятный для ушей звук. — Придурок! Ты не мог сказать сразу, что тебе плохо?! — на повышенных тонах сделал замечание Глен, заставляя Хиираги поёжиться, ведь на него полудемон никогда не повышал голоса. — Я... я... — хотел было начать оправдываться Шинья, но скривил лицо от боли. В ту же секунду вырвался кашель, отчего на полу теперь было несколько окровавленных лепестков, — Прости... — Ты до своей комнаты дойти сможешь? В этот момент на глазах генерала-майора выступили хрустальные слезинки. Он не мог понять, почему. То ли от боли, то ли от своей бесполезности... или же из-за неразделённых чувств? — Могу, — правильно, Глен не будет с ним возиться, он предоставил ему достаточно проблем. Подходя к двери, Хиираги почувствовал очередной приступ кашля. Но вновь не смог откашлять. Он почувствовал, как лепестки всё подходили и подходили, но застревали где-то в трахее. Парень почувствовал, как ноги подкашиваются, а рукой он опирался на стену. Казалось, вот-вот упадёт, но в этот же момент его подхватили сильные руки. — Шинья... Шинья! — в тёмно-фиолетовых глазах читался страх. Страх потерять лучшего друга, товарища... но не возлюбленного. Он отчаянно бил парня в грудь, что отдавалось последнему резкой болью, и он хрипел. — Глен, я... — Шинья постарался вдохнуть, но не хватило совсем немного. Голубые глаза перестали блестеть. Стали пустыми. В них больше нет того азарта, с которым он когда-то играл в видеоигры с Гленом. А кожа — мёртвенно бледная. А ведь Ичиносэ мог его спасти, сказав лишь три важных для пепельноволосого слова. Но не сделал этого. Не соврал. И только сейчас, когда сердце Шиньи уже не бьётся, он это осознал.