Шесть клеток к «трону»

– Я нашёл его! Бэннер всегда спал очень чутко, наученный горьким опытом бесшумного спецназа под дверью, но в Башне Старка, с утра до вечера занимаясь любимым делом, он стал постепенно забывать о времени, проведённом в бегах, о напряжении битвы и назойливых военных. Его чувство опасности притупилось. Поэтому с трудом разлепив тяжёлые после бессонной ночи веки и увидев сквозь прищур нависшие над ним расплывчатые стёкла дорогих солнцезащитных очков, он не съездил по ним кулаком, хотя того, признаться, очень хотелось. Всё ещё пытаясь не проснуться, доктор Бэннер сосредоточил взгляд на циферблате наручных часов и, тяжело вздохнув, вежливо поинтересовался: – Пять утра, Старк. Это не может подождать хотя бы… полудня? Тони Старк, гений, миллиардер, плейбой, филантроп, закатил вчера разгульную вечеринку, весьма достойную всех четырёх определений, так что даже в шумоизолированной стеклянной коробке этажом выше дрожал пол. Весь вечер это не позволяло второму гению в здании ни собраться с мыслями, ни выспаться толком, так что раннее пробуждение было крайне неприятным – Бэннер вообще не помнил, сумел он заснуть хотя бы на часок или только-только смежил веки. Соглашаясь на предложение Старка, Брюс как-то абсолютно не задумывался над тем, что его коллега, в отличие от самого доктора – личность в первую очередь медийная. И не могло быть, следовательно, лучшего повода для вечеринки, чем спасение мира этой самой личностью. Старк его, казалось, не слышал – он ходил по комнате, манипулируя мониторами и приборами, возбуждённо при этом что-то кому-то объясняя. Потребовалась ещё секунда, чтобы до Бэннера дошло – ему. – …и тогда я просмотрел ещё раз молекулярную структуру нового элемента, чтобы удостовериться в фактической реальности эксперимента. К сожалению, у меня не было в наличии опытного образца, так как ты не позволяешь мне его взять, поэтому пришлось импровизировать. Джарвис построил весьма точную виртуальную модель на основе твоих собственных опытов. Да, прости, пришлось взломать твой компьютер, но… Всё на благо науки, ты же понимаешь. Так что можно сказать, я теоретически нашёл его. Не надо оваций… хотя надо. Джарвис, закажи пиццу и шампанское. Мы будем праздновать! Бэннер, наконец, сел и потянулся за очками, поняв, что Старка так просто не угомонить. Чем бы ни было вызвано его состояние, эксцентричный хозяин явно был до крайности взволнован своим открытием – и эта энергия против воли постепенно заражала учёного. – Взломать мой компьютер? Старк, о чём ты? Что ты нашёл?.. Не универсальное средство от головной боли случайно? Это было бы кстати, – полуулыбка, скользнувшая по его лицу, прекрасно говорила о том, что воспитание не позволяло высказать вслух. Старк остановился и хотел было уже посмотреть на представителя тупиковой ветви развития поверх очков, но почему-то передумал и удостоил того лишь самодовольной улыбкой, которой предвещал любое словесное парирование собеседника: – Твоей голове должно быть действительно плохо, мой зелёный друг, хотя мне казалось, из нас двоих пил только я. Наверное, стоит потом просмотреть записи с камер видеонаблюдения – не гуляло ли там зелёного монстра по моим машинам, потому что одну из них точно кто-то разбил. Серебристый порше, очень жаль. Мне он нравился. Я нашёл лекарство. Несколько мгновений учёный просто смотрел на него, недоумевая, о каком лекарстве может идти речь. Один удар сердца, второй… Бэннер вскочил на ноги, ошарашенный, с трудом сдерживая нахлынувшее чувство надежды: – Это невозможно! – Нет ничего невозможного. Это было одним из принципов моего отца. Собственно, благодаря ему это стало возможно. И мне, конечно же… Джарвис, покажи доктору Бэннеру реакцию элемента моего реактора с его кровью, пожалуйста. В биохимическом виде, молекулярном и наглядном, – голос Старка глухо доносился откуда-то из-за угла, где он возился с холодильной камерой, перебирая пробирки с образцами – Бэннер позволил эксперименты со своей разведённой кровью только себе самому и только в малых количествах, опасаясь повторения инцидента с созданием второго Халка. Бледно-голубые нити потекли по пространству, собираясь в формулы и объекты. Биолог отвлёкся от Старка и переключил своё внимание на предложенные им записи и материалы. Пролистав несколько страниц пояснений, записанных Джарвисом со слов самого Старка и датированных аккурат вчерашней ночью (доктор до сих пор не переставал удивляться его работоспособности), Бэннер перешёл к анимированной модели клетки. Он увеличил изображение заражённых компонентов, умирающих под прицелом микроскопа, на всю комнату и застыл, поражённый, наблюдая процесс, который развивался перед ним, вокруг него и, как он убеждался с каждой минутой всё более и более – в скором времени может произойти в нём самом… Следующие несколько дней они посвятили подготовке экспериментального образца, способного вызвать нужный эффект, уже прописанный в формуле. На бумаге, вернее, на голографических панелях всё выглядело просто – на деле же учёные столкнулись с некоторыми трудностями. Во-первых, элемент реактора Железного Человека убивал не только клетки Халка, но и клетки самого Бэннера, что само по себе было невероятно, учитывая, с одной стороны, невосприимчивость зелёного монстра к радиации и с другой – относительную безопасность элемента для человека. Старк для решения этой проблемы скачивал и изучал гигабайты литературы, впитывая недостающие знания в планетарных масштабах: научные труды, выдержки из докладов, последние номера медицинских журналов, даже буклеты конференций, проводимых в Америке за этот год. А ещё он перманентно действовал доктору, вернее, тому, второму парню, на нервы, заглядывая через плечо каждые десять минут и интересуясь ходом экспериментов с кровью. Это продолжалось до тех пор, пока Бэннер не ударил кулаком по столу и вежливо не попросил гения самоустраниться из потенциально опасной зоны. Не то чтобы Брюс действительно думал, будто тот его испугался – скорее всего, этот любитель высокотехнологичных игрушек и совать нос не в своё дело уже установил на его оборудовании миниатюрную видеокамеру и теперь просто наблюдает за процессом издалека. С него сталось бы. Во-вторых, разбить элемент на составляющие или перевести его в какое-то другое агрегатное состояние для снижения процента летального исхода представлялось невозможным. Но, в отличие от Тони Старка, который некогда уверял всех, включая самого себя, что испробовал все известные комбинации, Брюс и не думал отчаиваться. Он раз за разом проверял и перепроверял формулы и пробовал всё новые и новые условия эксперимента. Они работали в режиме нон-стоп, уделяя сну, еде и гигиене не больше четверти суток – остальные три четверти гении проводили в исследованиях. По идее, у них было предостаточно времени, но уже Бэннер, а не Старк, гнал обоих мужчин вперёд, кристально ясно увидев среди этих научных изысканий и химических формул лучик своей будущей свободной жизни. Жизни без страха навредить близким, ни в чём неповинным людям. Он так долго этого ждал, что даже малейший шанс, подаренный гармоничным сочетанием мозга Тони Старка, пропитанного винными парами, и искусственного интеллекта Джарвиса, заставлял его руки дрожать, а сердце биться чаще. Он засыпал и просыпался с мыслью о своей девушке, к которой не мог даже прикоснуться, не боясь в прямом смысле позеленеть от злобы. Теперь, когда вычисления и формулы были перед глазами, всё казалось таким естественным, таким возможным, что Брюс с трудом верил, как он не заметил этого раньше. И, в конце концов, они нашли решение проблемы. – Ядерные отходы. – Ядерные отходы, – зевая, повторил Старк, и оторвал руку от щеки, чтобы потереть слипающиеся веки под чёрными очками, которые не снимал, кажется, ни разу, пока они работали эти дни. Брюс подозревал, что из-за изрядного количества виски, кофе и чрезмерной усталости его друг выглядит не лучшим образом. Странно, что он вообще держится на ногах. – Почему Джарвис до сих пор не посоветовал тебе лечь поспать немного? По-моему, тебе это необходимо. – Я уже не маленький, я и сам могу принимать решения, – Тони покрутил в руках голографическую ручку, но передумал и бросил её на стол. Наперекор словам, Старк всё-таки послушался учёного, ночующего в его – или, лучше сказать, уже не совсем его – лаборатории. Это была последняя мысль, удержавшаяся в голове Тони Старка на сегодня – он упал лицом в подушку, только дойдя до собственных апартаментов, и мгновенно заснул. К счастью, Пеппер вновь была на какой-то официальной конференции, где его компания обязана была участвовать, так что сказать ему, что в одной и той же одежде спать, есть и заниматься ядерным синтезом вредно и негигиенично было просто некому. Наутро всё было уже готово. Оборудование, экспериментальная комната, наскоро переделанная из гаража, лекарство, Бэннер… Когда Старк, потягиваясь и попивая очередную порцию свежего кофе из пластикового стаканчика, спустился в лабораторию, Бэннер спал за столом на том же месте, где тот его вчера оставил. Положив голову на скрещенные руки, он улыбался во сне безбрежно счастливо, а на экране перед ним крутилось голографическое изображение нового агрегатного состояния переоткрытого Старком элемента – шприц, полный светящейся голубоватой жидкости. Не решившись на этот раз будить гостя собственной великолепной физиономией, Старк перенёс мановением манипулятора все данные на главный терминал и скрылся за дверью, затворившейся с тихим шипением. Полезно иметь в своём распоряжении десять этажей лабораторий. Несколько часов Тони провёл в одиночестве, по большей части развлекаясь с новой игрушкой и пытаясь найти ей достойное применение, помимо излечения страдающих от «зелёного гигантизма», чем думая о предстоящей операции. Он исправил только одно место в конечной формуле Бэннера, весьма незаметное и уже, по сути, ничего не решающее. Теперь, крутясь на стуле, он пристраивал голографическое изображение капсулы с радиоактивной жидкостью в разные устройства собственного производства, в том числе и такие, которые не выглядели на первый взгляд так уж безопасно. Когда Бэннер, почёсывая многодневную щетину, вошёл в его отдел, Старк свернул все наработки одним быстрым движением руки и встал навстречу коллеге, радушно улыбаясь и пытаясь скрыть волнение за идиотскими шуточками. На самом деле, и тот, и другой прекрасно понимали на какой риск они шли, просто один старался о нём не думать, а второй принимал его как должное: в случае дозы лекарства слишком малой, Беннер вырвался бы на волю, и пострадал Старк, а если лекарства будет передозировка, то погибнет уже сам доктор. Но оба они рисковали всю свою жизнь – и поэтому сообщать о своих планах Щ.И.Т.у или ещё кому-либо нужным не сочли. Эта мысль была у них в головах, эта мысль была у них в глазах – когда один привязывал другого к креслу, будто бы украденному из кабинета стоматолога (или и правда украденному, Старк никогда не делился информацией, откуда он берёт нужное ему оборудование за такие кратчайшие сроки): – Старк, уберись отсюда подальше, прежде чем запускать этот дьявольский агрегат, – Бэннер пытался шутить, но в его интонациях проскальзывала неподдельная забота об окружающих, и, в первую очередь, о человеке, который пустил его в свой дом, к своим близким людям, даже зная о его проблеме с… самоконтролем. – Всё будет нормально, просто доверься мне – и тот зелёный парень больше не будет мешать тебе покупать пончики на Тайм-сквер в час пик. Толпы толкущихся без дела людей, шумящих, галдящих, фотографирующих красочные витрины и себя на фоне гигантской рекламы Макдональдса… Людей, чей суммарный коэффициент умственного развития приблизительно равен IQ Капитана Сосульки… Ты уверен, что тебе это надо? Миллиардер нервно дёрнул уголками губ в подобие улыбки, в действительности выглядя сейчас так, будто собирался пойти на попятную. – Да, Старк, мне это надо, – ответил Бэннер уже без тени веселья и позволил ввести иглу с присоединённым к ней катетером себе в вену, неприятно поморщившись. – Только смотри, если ты не превратишься обратно – я запущу тебя в открытый космос. После того, как вы с Локи тут «погуляли», мне пришлось потратить три месяца на отстройку рухнувших этажей, – серьёзный тон Старку не давался ни в какую. Он уже отступил от пациента и обрастал кусками золото-красной брони, которую оба признали единственной стоящей защитой в случае провала эксперимента. – Если я не превращусь обратно, смотри, как бы я сам тебя в космос не запустил, – попытался добродушно отшутиться Бэннер и сделал несколько глубоких вдохов. – Давай. Последний раз, когда я проводил подобный эксперимент, кровь в меня переливал аппарат студенческой лаборатории. Думаю, хуже быть не может. Старк не стал комментировать тот факт, что своё оборудование купил вчера на чёрном рынке, и только с улыбкой похлопал машинку по металлическому боку, от чего на ней осталась небольшая вмятина. Стараясь больше ничего не задеть и не смять, Железный Человек отдал Джарвису последние распоряжения, закрыл лицо шлемом и вышел за сверхпрочные стеклянные двери лаборатории. По ту сторону прозрачной преграды остался человек, скованный по рукам и ногам, с невероятным, практически буддистским спокойствием ожидающей своей участи. Прикрыв глаза, он медленно и глубоко дышал, отсчитывал про себя минувшие секунды и с упоением думал о чём-то, Тони Старку не вполне понятном и далёком. Возможно, несколько лет назад миллиардер и отказался бы от светящегося реактора в своей груди, как и от куска шрапнели, стремящегося к его сердцу – ради Поттс, ради спокойной (ну да, как же, с ним – спокойной!) жизни где-нибудь на берегу Тихого океана. Домик на двоих, ну, большой домик на двоих, который вместил бы в себя маленькую лабораторию метров эдак на триста… А сейчас… Сейчас Железный Человек не знал, не был так уверен. Мировая слава, все его настоящие, стоящие изобретения, его жизнь началась с этой маленькой сверкающей штучки. Он не знал. Сейчас, здесь. Не знал. Красная перчатка с местами облупившейся краской нерешительно шевельнулась в сторону цифровой панели ввода, но было уже поздно – Джарвис заблокировал систему и пустил голубую жидкость по трубкам. В кресле к тому моменту был уже Халк. Огромный зелёный монстр вызвал в Тони противоречивые чувства любопытства и желания немедленно делать отсюда ноги. Но привычный, рационализирующий любую, даже самую опасную ситуацию ум остановил его в полушаге от бегства, и Старк буквально прилип взглядом к творящемуся за стеклом зрелищу. Кожаный ремень на правой руке монстра лопнул, вторя громогласному рёву, доносящемуся до Тони как будто из-под многометрового слоя воды. Бэннер, с трудом контролирующий своего зверя, пока жидкость перекачивалась из ёмкости в вены доктора, не выдержал очередной волны боли и отпустил его. Старк против воли сделал шаг назад и сглотнул слюну, смачивая враз пересохшее горло, хотя знал, что всё это ещё было частью плана. – Джарвис, сколько времени потребуется Халку, чтобы разбить стекло? – Учитывая, что вы заказывали его специально для выдерживания удара ваших репульсоров, сэр – от двадцати до пятидесяти секунд. Зверь в этот момент разорвал остальные сдерживающие его ремни и вырвал катетер из руки. Теперь в нём не осталось и следа Бэннера. Перед Тони стоял, отделённый от него незначительной преградой в двадцать или пятьдесят секунд, разъярённый мучениями Халк. Зелёный монстр сфокусировал взгляд на единственном враге в поле его зрения и зарычал, несколько раз ударив себя в грудь. Тони вздрогнул, однако, остался стоять. Халк бросился на него, отпихнув в сторону кресло и оборудование, но, сделав несколько шагов, упал на одно колено и зарычал снова, на этот раз протяжно, уже от непередаваемой боли. Его структура менялась на глазах, зелень выжигалась человеческим покровом, как огонь выжигает плоть, превращая её в свой обугленный шедевр. Халк поднялся вновь и, сделав ещё шаг, ударил кулаком по стеклу. По пуленепробиваемой поверхности пошли трещины, а на морде монстра застыло выражение злобы и обиды на предателя. Да, они оба для этого существа были предателями – носитель, решивший пойти на смертельный риск, лишь бы погубить собственное творение, и его новый коллега и друг, вложивший тому в руки своё оружие. Зелёная ладонь на стекле пошла пятнами, вспухающими волдырями плоти, выгорая в нормальную человеческую кожу. Халк взвыл и снова, и снова ударил по преграде, используя уже оба кулака. Несколько осколков упало на пол с противоположной стороны стекла, так что Тони всерьёз решил запускать ракетные двигатели в своих ботинках, чтобы взлететь, пробив крышу – и несколько этажей лабораторий в придачу. Но монстр опять упал на пол, скорчившись, сжавшись от невыносимой пытки, выворачивающей его изнутри. Через несколько секунд всё было кончено. Доктор Бэннер встал, пошатываясь и опираясь о стену вполне обычной, человеческой рукой, и первым делом слабо улыбнулся свидетелю своего перерождения, как бы говоря: «Всё нормально. Всё позади. Это снова я». По его обнажённой спине стекал холодный пот, на нём остались лишь лохмотья его дешёвых светлых брюк. Он не мог ничего сказать, потому что Старк всё равно бы не услышал, но этого и не требовалось – он вдруг задрожал всем телом и часто-часто заморгал, чуть не плача от счастья. Он его не чувствовал. Он больше его не чувствовал! Тот, другой парень, ушёл! Ему было даже немного жаль монстра, который, как считал Старк, спас ему жизнь, забрав когда-то всю энергию взрыва гамма-бомбы на себя, а сейчас – всю энергию старковского элемента. Но долгожданная свобода была сильнее всяких рефлекторных переживаний – и он снова обернулся к золото-титановой маске напротив, чтобы разделить с гением свою радость. Однако Старк не спешил снимать свой костюм. Он застыл в неподвижности, точно все его системы разом вышли из строя, и он не в состоянии был двинуть ни рукой, ни ногой. Золотой холодный сплав, сколько Брюс не вглядывался, был безжизнен. Выражение лица Бэннера быстро сменилось на озабоченное и доктор хотел было уже обратиться к Джарвису, как свет в помещении неожиданно погас… Только для самого Бэннера. Старк не мог оторвать взгляда от стекавших по стеклу, медленно огибающих трещинки, пробитые в нём Халком, кусочков белесой жидкости. От тела, корчащегося в новых муках, менее долгих, почти мгновенных, но гораздо более мучительных, человеческих муках. От ставшей как шелуха, трескающейся и облезающей прямо на глазах кожи. От беззвучно развёрстого рта, из которого, вероятно, доносился сейчас вопль, не снившийся ему и в кошмарах об Афганистане. От лица – больше всего от лица – безглазого, жуткого свидетеля его второго предательства, ещё несколько секунд назад улыбающегося, полного жизни и новых надежд. Тони забыл как дышать и уже чувствовал подступающие тёмные щупальца бессознательного, бережно обволакивающие его искалеченный разум, когда чья-то рука легла на его плечо. Даже через броню он как будто ощутил невероятный холод, исходивший от неё и её обладателя, и сделал необходимый судорожный вздох. – Ты мог бы просто убить его. Доза снотворного в утреннем кофе – и даже Халк не способен был бы остановить твою руку. Этот голос. Холодно-задорный, ласкающий слух, пропускаемый лёгкими сквозь навеки заледеневшую улыбку, от которой разило безумием. До сих пор Тони казалось, что он ему просто приснился. Он был спасителем Нью-Йорка от армии отвратительных инопланетян, он пережил выход в открытый космос с ядерной боеголовкой на своих плечах, его даже выбросили из окна его собственного небоскрёба – естественно, что ему могли сниться кошмары. Даже о нём. В том числе о нём. – Просто убить недостаточно. Иначе я не смог бы доказать свой гений. Другой голос, чужой, но какой-то до жути знакомый. Механический, металлический, раздающийся из-за золото-титановой маски Железного Человека. Его собственный голос. – Кроме того, так его смерть будет больше похожа на несчастный случай. Мы же не хотим раскрывать себя раньше времени… Это говорит не он, это делает не он. Это всё просто какой-то кошмар – сейчас он проснётся, и всё будет по-прежнему. Будет Пеппер, его золотоволосая Пеппер, которой он почти сделал предложение, его добродушный друг и коллега, мечтавший сбросить с себя оковы чужой сущности… Они будут все вместе сидеть за низеньким стеклянным столиком в гостиной и попивать шампанское на троих, а потом Бэннер уедет к своей девушке, исцелённый им, гением, Тони Старком, а они останутся с мисс Поттс наедине, и тогда… Но ничего такого уже не будет. И это отчего-то подсказывал ему не разум, столь верный и столь логичный всегда и во всех ситуациях, даже самых отчаянных, а сердце, в котором, кажется, застрял только что ещё один кусочек шрапнели. Железный Человек приказал компьютеру открыть шлем и сам стянул с лица чёрные, непроницаемые очки. В зеркальной поверхности стекла перед ним, играя в многочисленных маленьких трещинках, отражались четыре светящиеся голубые точки: его мерно гудящий реактор, его глаза и маленький шарик всполохов чужеродной энергии, служащий навершением золотого скипетра…