Демонический Трип

Чимин был из тех людей (читайте - демонов), которые любили нарушать чужое личное пространство. Вот так ненавязчиво они сначала сразу завоевывают ваше доверие, а через день уже вешаются на шею, обнимают, хлопают по спине и смеются почти у самого вашего носа. Такого Чимина терпел разве что Тэхен, который и сам был тем еще тактильным маньяком, любившим трогать, мять, целовать и кусать все, что ему нравится. Вот и Джина Тэ уже облюбовал своими мимолетными прикосновениями и повисанием на чужих плечах. Разве что не целовал и не кусал старшего (но это пока - делал себе пометочку в голове демон любви). Сокджин был вообще не против, разрешая младшему чуть ли не виснуть на себе, часто умиляясь поведением своего помощника - донсена. Против был Чонгук, когда Чимин подлетал к младшему в тренировочном классе или по пути к нему, запрыгивая к Чону на спину или обнимая его, весело хохоча. Тогда Чонгук терпеливо стряхивал с себя чужие руки и старался идти как можно быстрее, надеясь, что длинные ноги унесут его подальше от Чимина. Но демон никогда не обижался, догонял и снова его рука ложилась на плечо Чонгука. Последний лишь обреченно вздыхал, сдаваясь, мысленно отмечая про себя, что это можно потерпеть хотя бы только потому, что Пак Чимин невероятно вкусно пахнет. Даже не так. Если Тэхен и Чимин были маньяками тактильными, то Чон Чонгук был маньяком обонятельным. Он любил приятные запахи, можно даже сказать, что он их обожал. Запах сладких духов, запах свежего тела после душа, запах после бальзама для волос, все это ужасно обожал Чон. Иногда он мысленно за это называл себя извращенцем, но ничего поделать не мог. Так же как и не мог ничего поделать, когда сладкий запах Чимина окружал его, стоило Паку подойти к нему. От волос, от тела и от одежды пахло всегда так приятно, что Чон удивлялся тому, как невероятно бесящий богатенький папенькин сынок вызывал эмоции от: "ты меня бесишь, лучше бы ты свалил подальше" до "постой еще немного так около меня". А ведь и правда, как могут быть настолько противоречивые чувства к человеку, которому завидуешь, который восхищает, бесит, а иногда манит как магнит. Чонгук совсем запутался. Но самая ужасная вещь случилась однажды после тренировки. Все собирались по домам, некоторые были в душе, а самые экстримальные (жившие неподалеку) просто напяливали куртки на мокрое тело и поспешно покидали зал, желая оказаться поскорее дома. Чонгуку спешить было некуда, уже вечер, а завтра суббота и на работу только к обеду. Скорей всего он засядет за приставку, играя в свой любимый Овервотч, и может даже купит по дороге такие запретные и такие любимые колу с чипсами. Все почти разбежались, а Чонгук сидел один в раздевалке голый по пояс, ожидая свою очередь в душ. Чимин влетел в комнату в своей обычной манере - громко и с улыбкой на пол - лица. Чон хотел было отодвинуться, но не успел, и чиминовы руки уже радостно обнимают его сзади, не давая вырваться. Пак сиял как начищенный таз и Чонгук даже спиной ощущал его счастье. - Мне звонил отец, - радостно начинает демон. - Ммм... - многозначительно отвечает Чонгук, давая понять, что ему неинтересно. - Ко мне приедет хореограф из Америки. Один из лучших. Папуля оплатил, - договаривает Чимин и ждет реакции. В том то и преимущество объятий - ты чувствуешь эмоции собеседника гораздо лучше. Чон немного напрягается. - Хотя на самом деле, увидев то, как я танцую, он чуть ли не сам просил обучать меня, ха-ха, - Пак продолжает давить своей непосредственностью, - тебе до такого расти и расти, малыш. Чимин радуется, когда чувствует ответную реакцию. Чонгук напрягается еще сильнее. Он вот-вот оттолкнет его. Чонгук и правда напрягается. Сначала от его слов, но потом... Потом аромат от волос Чимина долетает до него. Запах, усиленный потом после тренировки, что пропитал волосы у корней. И от кожи. Разгоряченной кожи Пака, который наверняка пришел на тренировку сразу после того, как принял ванну. Смесь пота, кожи, бальзама и геля для душа смешался в воздухе, дурманя голову бедному Чонгуку. Он вдыхает глубже, но ему мало. Запах просто невероятен и кружит голову. Настолько, что Чон на секунду теряет себя и вместо того, чтоб освободиться от объятий демона, закрывает глаза и наклоняется, чтоб уткнуться носом в шею Чимина и глубоко вдохнуть. Щелкает дверь душевой и у Чона наваждение лопается как мыльный пузырь. Он широко раскрывает глаза и отталкивает Пака, срываясь с места и скрываясь в кабинке, оставляя демона в замешательстве. Сердце бьется как бешеное, а сам Чонгук красный как рак. Что это только что было? Он просто взял и понюхал Чимина. Это на какое-то мгновение вышло из под контроля, оставляя после себя невероятное чувство стыда. Слова демона о каком-то там хореографе и о том, что Чонгук еще малыш по сравнению с ним забываются мгновенно. И что Пак вообще-то бесит его. Заместо этого приходит неловкость. Чон никогда не позволял себе такого. И пусть Чимин такой весь красивый и невероятный, пусть пахнет так, что хочется зарыться в волосы и вдыхать так глубоко, чтоб до головокружения, но нельзя было разрешать себе подобных вещей. Чон стоит под струями контрастного душа. С каждой минутой и с каждым заданным себе наводящим вопросом, Чонгук дозревает до некоторых выводов. Эти выводы сдавливали низ живота и грудную клетку. Он все еще корил себя за секундное помешательство. Чимин, наверное, сделал неверные выводы. Может даже теперь станет избегать его. А может он просто посмеется и воспримет все не так серьезно, как сам Чонгук. Размышляя, Чон наконец в голове формирует конкретный вопрос: "А бесил ли его Чимин на самом деле?" Ведь если нет, получается, что такое влечение совсем ненормально. Особенно ненормально, когда ты - гей. Чонгук проторчал в душе минут пятнадцать, сначала пытаясь не самоубиться от стыда, а потом просто боялся выходить, тянул время до последнего, надеясь, что Чимин уже ушел. Пака и правда не было в раздевалке, когда Чон аккуратно высунул свою мокрую макушку, нервно оглядываясь, а затем и остальное тело в полотенце. Сердце опять бухало сквозь толщину ребер, но теперь уже от нелепого страха, что его, как ребенка, застукают якобы в запретном месте. Чонгук даже выдыхает слишком громко, настолько он был рад, что не видит осуждающие глаза Пака Чимина. Одевается и сушит волосы он уже на автомате, мечтая поскорее оказаться за дверью своей квартиры, в безопасности. Он выбегает из здания и на всех порах несется к своему автобусу. Как только он защелкивает последний замок, то опускается на пол, пряча лицо в ладонях. Хоть он и был рад, что Чимин ушел, и Чонгуку не пришлось краснеть перед ним, однако теперь тяготило чувство неизвестности и стыда перед этой розовой макушкой. Чон в мгновение ловит себя на мысли - ему не все-равно, что о нем сейчас думает Пак Чимин. Мимо из кухни шаркая тапочками проходит его сосед Чжинхо. Лицо его выглядит уставшим, возможно (скорее всего) даже заебавшимся. Рука сжимает кружку чего-то горячего, а во взгляде недоумение, когда он смотрит на Чона, сидящего около двери. - Ты че, нажрался? - возникает справедливый вопрос. Чонгук поднимает взгляд и прочищает горло. - Да нет,- голос сиплый, срывающийся. - А че рожа красная и глаза блестят? - еще один справедливый вопрос. Стреляет ими как снайпер. - С тренировки. Устал. Замерз. - набор слов вырывается из Чонгука не подумав. - А-а... Я там рис с карри приготовил. Пойди пожри, а то смотреть на твою тощую жопу жалко. Чонгук немного оскорбляется на "тощую жопу", ведь она у него нормальная и совсем не тощая, но ничего не говорит на счет этого. Лишь благодарит. - Спасибо, хён. Тапочки зашаркали дальше по коридору. Чжинхо останавливается, вспоминая что-то. - А, и передай Сокджину-хёну благодарность за рецепт. Я бы сам не разобрался, если б он не разжевал. - Ага. Хорошо, хён. Тапочки ушаркивают в свою комнату, а Чон плетется на кухню, вставая и отряхивая свою "тощую жопу" от несуществующей пыли (тот же Чжинхо моет полы каждый день, ненавидя даже малейшие признаки беспорядка). Закончив с трапезой, Чонгук готовится провести свой вечер в компании с приставкой, и даже собирается позвать второго своего соседа, но на секунду останавливается перед большим зеркалом в коридоре и машинально смотрит на собственное отражение, опуская взгляд на свою задницу. Нормальная она у него, и Чон не понимает с чего Чжинхо так отзывается о его пятой точке. Да, у Чимина она конечно кру.... Стоп! Стоп! СтОП! СТОП, Чон Чонгук! Код красный! Какой еще Чимин? Чонгук почти вбегает в гостиную и включает приставку. Щеки горят и глаза блестят сильнее обычного. Он понимает, что сегодня обойдется без второго игрока, если только он сам не придет. Ему срочно надо побыть одному, отвлечься от всего. Постепенно, по мере игры, Чонгук забывает о сильных бедрах, улыбающихся глазах - полумесяцах и о невероятном запахе розовых волос. Правда ненадолго. *** Чонгук не видит Чимина два дня. Чимин даже не является на воскресную тренировку. И сначала Чон облегченно выдыхает, но потом опять чувствует это ощущение неизвестности, что немного топило его всю субботу. Хоть Чон и проснулся утром после того случая и справедливо решил забить на все это, в конце концов, он всегда может посмеяться над Чимином, если тот станет его в чем-то обвинять. Что-то типа: "вот глупенький хён, я прикольнулся над тобой ха-ха" или "я это сделал, чтоб ты больше ко мне не лез", или даже "не знаю, что ты там себе придумал, но тебе надо отвалить от меня, придурок". Однако, его позорное бегство вряд ли можно было забыть. Чон даже жалеет, что не остался и не посмеялся над этой ситуацией. Чимин бы тоже посмеялся, он ведь всегда смеется. У Чонгука немного просыпается волнение и голос в голове: "а вдруг это он не пришел из-за меня?". Он терзается этой мыслью, как гребаный мазохист, но не может по-другому - забить у него не получается. Не гею - Чонгуку, которого избивали в средней школе за неосторожное признание парню. Кого запирали в шкафчиках и плевали в поднос с едой. Совсем не гею-Чонгуку, которому очень не хочется, чтоб еще хоть один человек узнал о его "ненормальности". Особенно, если это человек, о котором он совсем ничего не знает. Пак Чимин может посмеяться в лицо, может презрительно посмотреть, ударить, да что угодно. Однако, Чонгук замечал во взгляде этого мажористого мальчика больше теплоты, чем насмешки. Даже злиться на него он долго не мог, сжираемый своей завистью. Не это ли значит, стараться видеть душу человека? Гораздо глубже, чем лежит на поверхности. Поэтому, сердце пропустило удар, когда Чонгук, обернувшись на звук входной двери, на пороге замечает знакомую розовую макушку. Чимин как всегда сияет и улыбается ему. Чон в ответ выдавливает улыбку, немного приветливую, смешанную с облегчением. Но сразу одергивает себя, он ведь никогда ему не улыбался. Язвил, уходил, игнорировал, холодно отвечал, но чтоб улыбаться Паку Чимину - нет уж, спасибо. Однако сейчас он очень рад, что этот парень смотрит на него не с отвращением и осуждением. Наверное, он не воспринял все всерьез. Так даже лучше, можно опять возвращаться к прежним "отношениям". - Ты очень самоуверен, раз решил пропускать тренировки, - язвительный тон, с которым Чонгук протягивает меню Чимину. - Ахах, ты скучал по мне? - Нет! - слишком быстро и резко. Надо спасти положение. - Просто если запорешь танец на прослушивании - тебя вышвырнут. - Я рад, что ты за меня волнуешься, Чонгукки, но запороть прослушивание для меня просто нонсенс. - опять этот самодовольный тон, что бесит Гука. Накатывает раздражение. - Мне плевать на самом деле, можешь вообще больше не приходить, - он не хотел этого говорить, как бы Чимин его не раздражал, но у старшего превосходно получается его выводить. Сам - то Чонгук никогда бы и не подумал пропустить тренировку. Ему надо быть лучше, чем он есть сейчас, все всегда у него получалось только через слезы и пот. Работать больше, чтобы стать кем-то значительным. Это его стремление. И никакие Паки его не сломают, будь они хоть в миллион раз лучше. - О-хо-хо, спорите прям как супружеская парочка, - Чимин и Чонгук одновременно повернулись к голосу. Собственно, сам голос принадлежал одной пожилой мадам, сидящей за соседним столиком. Одета они была как с иголочки, и даже ее морщины не могли скрыть того, что в молодости она была очень красива. В глазах плескалась игривость, когда она смотрела на двух спорящих парней. - Один мой знакомый дед тоже однажды был влюблен в другого моего знакомого деда, и... - ДА НИЧЕГО ТАКОГО! - Мы не- - ВОТ! Вот они то-о-очно так же говорили, а потом прожили вместе сорок лет, и недавно полетели в Америку и поженились! Прекрасная история любви! Ах! - перебив двух юношей вздохнула дама, элегантно отпивая из бокала красное вино. Чонгук стоял весь красный и озадаченный, и хотел опять возразить наглой мадам, когда опустил глаза на Чимина. И потерял свои слова где-то на выдохе, ибо Пак тоже был цвета вина из бокала той дамы, а глаза блестели возмущенно, даже не смотря в сторону Чонгука. И он был так красив, в этой своей новой для Чона эмоции, что невозможно было отвести глаз. Надо было срочно ретироваться. - Как сделаешь заказ, позовешь. Чимин даже не отвечает и не смотрит на него, утыкаясь носом в меню. Чонгук улетает за угол и прислоняется горячим лбом к холодной стенке, утвердившись окончательно со своей ужасной догадкой. Невыносимый, наглый, самоуверенный, бесячий, мажористый, красивый, невероятный, совершенный Пак Чимин ему... нравился. *** Прохладный осенний вечер воскресенья идеально создан для того, чтобы полежать на диване в теплом пледике и почитать какую-нибудь интересную книгу, или же посмотреть захватывающий фильм. А можно даже и не захватывающий, а просто какой-нибудь фильм. Но это не о наших героях. В этот воскресный вечер, переходящий в ночь две пьяные фигуры стояли за зданием бара, пытаясь дышать свежим воздухом. Выходило это не очень, ведь улица, заполненная клубами, барами и пабами была переполнена запахом алкоголя, сигарет и смесью духов. Две пьяные фигуры среди сотен других пьяных фигур. - Что-то я, кажется, перепил, - почти икает первая фигура, что пониже. - Я, кажется, тоже, - поддакивает фигура повыше. - Курить хочешь? - спрашивает первая, доставая из кармана пачку сигарет. - Не, - морщится вторая, закутываясь в пальто посильнее и чуть не падает вперед носом, вовремя выравнивая торс и прислоняя его к стене. - Может дашь мне завтра отгул? - спрашивает первая фигура у второй, но по голосу слышно, что на положительный ответ она не рассчитывает. - Не, - опять говорит высокая фигура, - если и умирать завтра на работе, то вместе, Хосок. - Ахаха, умрем в один день, хён, - смеется Чон и вмиг театрально вздыхает, - ах, а я так надеялся, на долго и счастливо. - Надо отчаливать домой, но я кажется разучился ходить, - игнорируя шуточку Хосока озадаченно произносит Джин. - Ты просто давно не пил, - Хосок с растрепанными волосами, в кожаной куртке и драных джинсах с сигаретой в зубах выглядел как самая настоящая звезда танцпола, (очень пьяная настоящая звезда танцпола). - Ща я тебя всему научу. Он спотыкается сразу же как делает шаг и чудом не падает, но оседает на корточки и пытается не заржать. Джин же уже трясется от смеха, когда Хосок начинает говорить. - Бля, я кажется тоже разучился... А еще я фильтр у сигареты откусил, тьфу. Чон выплюнул остаток сигареты и аккуратно попытался встать под аккомпанемент заразительного смеха Джина. Впрочем, это ему удалось вполне успешно и теперь он тоже подпирал собой стенку как и Ким. Недалеко стоявшая компания из трех парней часто бросали взгляды на них и о чем-то шептались. Даже окосевшие от алкоголя Джин и Хосок заметили это. - Смотри, они пялятся на тебя, - озвучил свою мысль Чон. - Или на тебя, - в тон ему отвечает Ким. - Я тут, вообще-то, самый гетеросекуальный. - Ахах, а им - то откуда знать? Мы стоим около гей-клуба. - Дейсвит... Детсви.... Действиль... Блять, какое же сложное слово. Ну ты понял, короче, -отмахнулся Хосок, а Джин опять согнулся от смеха. Аж голова закружилась. - Бля, они идут сюда, хён. Ща, кароч, бежим на раз-два-три. От последней шутки Чона они оба ржут так, что не заметили, как парни приблизились к ним, отчего Джин сквозь смех выдает: "ну вот, не успели", и Хосок опять смеется до слез, будто они не просто выпили, а еще и покурили чего-то. Джин выпрямляется и пытается собрать окосевшие глаза так, чтоб они смотрели в одном направлении. Его пьяный вид совсем не отталкивает, а очень даже притягивает. Немного растрепанные волосы, налившиеся красным губы, блестящие из-за алкоголя глаза и небрежно заправленная розовая футболка в узкие джинсы, выглядывающая из-за расстегнутого пальто. Это не первый раз когда к нему так подходят парни в этом самом месте, поэтому сценарий ему более-менее понятен. Зря эти парни только время теряют. - Привет, - довольно близко подходит один из них. Выше Джина, и смотрит тоже сверху вниз. Взгляд такой же затуманенный алкоголем, а дружки сзади стоят пока и не вмешиваются, - Меня зовут Ёнджун, а тебя? Ты... красивый. Ёнджун последнее предложение добавляет спустя пару секунд, пока Джин пытается додумать как ему представиться. Он не знакомится в барах и клубах, ему это ни к чему. Но желающих было довольно много, вот и сейчас этот парень возвышался над ним, немного подходя ближе, чем позволяло личное пространство. - Меня зовут Джин, но я не знакомлюсь, уж прости. - Ким пытается быть вежливым, насколько это возможно. Он облизывает губы из-за ветра и опять прислоняется к стенке, чтоб земля не ушла у него из-под ног. Для его собеседника этот жест выглядит немного провокационно и тот пялится то на его губы, то на глаза, пытаясь выделить то, что нравится больше. Хосок уже давно прекратил смеяться и пока молча наблюдает, готовый, если что, прийти на помощь к любимому хёну. - Ты же не девочка, чтоб быть таким недотрогой, - говорит Ёнджун. Его глаза пылают желанием покорить эту небольшую вершину по имени Джин. - Или мне надо таскать тебе цветы, чтоб ты раздвинул ножки? Ён придвигается почти вплотную, с насмешкой и вожделением в глазах смотря на парня в розовой футболке, и Джин понимает, что деваться ему некуда. Вот только... Ким внезапно сгинается, прикрывая рот ладошкой и мычит в руку: "бля, кажется мне плохо". Ёнджун немного отходит от него и смотрит озадаченно, когда Хосок подлетает к хёну и причитает. - Боже, ну зачем ты сказал про эти грёбанные цветы? У него же аллергия. - И принимается гладить по волосам Сокджина, укоризненно поглядывая на незадачливого ухажера. - Тихо, тихо... Что смотришь? Хосок злобно зыркает на парней около них, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на одном, но не выходит. Вместо этого он хватает Джина за талию и уводит на угол, пытаясь не упасть, поясняя: "ща его вырвет походу". Трое парней лишь озадаченно смотрят им вслед. С трудом они не падают, проходя два квартала, где эти парни не могли их заметить и опять сгибаются пополам от смеха. - Ахаха, Хосок, объясни мне одну вещь, - Джин смеется почти до слез, - как меня могло вырвать от аллергии на цветы? Чон смеется вместе со своим другом. - Откуда я знаю? Я сказал первое, что пришло мне в голову. Но судя по их тупым лицам, они все приняли за чистую монету. - Ахахах, боже, я не могу больше смеяться, мне плохо. Они вызывают такси под собственный смех и приглушенные басы, звучащие из клубов и баров, пытаются не упасть, садясь в него, и оба молятся, чтоб завтра похмелье было не такое сильное, чтоб можно было работать, не боясь, что другие смогут опьянеть от их дыхания. Впрочем, оба начинают приглушенно смеяться, видя букет из пятидесяти одной красной розы, что стоят около порога к ресторану, вспоминая нерадивого Ёнджуна (на самом деле, на следующий день ни Джин, ни Хосок не вспомнили его имени), который вчера говорил про эти самые цветы. А на записке к ним значилось "Для Джина с любовью" без обратного адресата.