Из пустоты

Тимощук смотрел, как Юра разминается, и думал о том, где ж так нагрешил. Голкипер не давал покоя ни днем, ни ночью, и речь вовсе не о каких-то там непотребствах. Лодыгин был гиперактивным. И это при том, что Толя себя никогда не считал тихим и спокойным. Очень даже наоборот, но Юра, кажется, успевал смести за собой абсолютно все, через пять минут расставить на места, а еще через десять разрушить ураганом нетронутые остатки. Вот и Тимо он забрал себе всего и без остатка почти мгновенно, а Толя даже не сразу догадался о произошедшем. Но больше всего поражало, что и сам Юра не догадался вообще. Лодыгин — довольно тяжелый человек, при всей своей напускной легкости, а Тимо умудрился настолько вляпаться в Юру, что это даже нравилось. Он с удовольствием раскрывал новые стороны, не чураясь даже вещей, которые сам Лодыгин явно пытался скрыть. Например, Тимо точно знал, что Юра не любил проигрывать. И если это поверхностное качество в их профессии даже помогало, то где-то глубже крылось слишком уж больших размеров самолюбие, граничащее с эгоизмом. Конечно, это перекрывалось массой хороших качеств, но в данный момент Юра, а с ним и Тимощук, страдали именно от этой «замечательной» черты. Если раньше Лодыгин благодаря этому развивался, то теперь, кажется, наоборот никак не мог сосредоточиться, пробуя заново и только больше разочаровываясь в себе. Наблюдать, как дорогой человек ранит себя, но продолжает биться, как птичка, головой в стекло, было больно. Еще больнее было осознавать, что он едва ли не впервые не может помочь. Нет, Толя старался, разрабатывал всевозможные программы, а Лодыгин работал. И тут приходило осознание, что дело даже не в технике и не в физическом состоянии. Все проблемы шли из головы. И как бороться с ними Тимощук не представлял. Заурядные психологические приемы, раньше довольно легко снимавшие вопросы Лодыгина, теперь не работали, и в чем тут проблема Анатолий сказать не мог. То, что дело, возможно, именно в нем, Тимо старался игнорировать. Юра плелся на тренировку уставшим еще до ее начала, он не выспался, да и вообще настроение было не слишком. В противовес, был внутри какой-то заряд едва проклевывавшейся бодрости и азарта. В конце концов, выбираться из этой ямы, в которую он себя загнал, было нужно. Да и Тимо… Юра улыбнулся — вспомни солнце, вот и лучик. -Доброе утро, — он зевнул и раскрыл руки для объятий. Уж откуда это повелось, Лодыгин даже не знал, но Тимощук, кажется, не мог начать новый день, чтобы его не обнять. И Юра был не против. Своеобразный ритуал в самом деле придавал сил. Тренировка началась нормально, весь тлен, что Лодыгин успел себе придумать, будто исчезал, но стоило полевым игрокам и вратарям разделиться, как все снова пошло наперекосяк, и настроение Лодыгина испортилось. Он вроде бы не то что лажал, нет… но у Лунева получалось лучше. Закономерно, что к концу дня и морально, и физически, он был выжат как лимон. Тимощук, будто почувствовав его состояние (а скорее всего, просто понаблюдав за ходом тренировки), похлопал Юру по плечу: -Есть для тебя парочка новых упражнений. Останешься? Лодыгин не сразу понял, что от него хочет Тимо, занятый своими мыслями, он медленно кивнул. -Ребенок! -М, — Юра, отжимаясь, в очередной раз перепутал руку для хлопка, — блин! -Вот именно, что блин, сосредоточься, наконец. А Лодыгин не мог. В голове перемешалось все, и если это тот самый «край», то хорошо, что рядом был только Тимо. С другой стороны, ранить его хотелось меньше всего. -Я пытаюсь, — Лодыгин устало вздохнул и перекатился на спину, раскинув руки. Нужно было успокоиться. В конце концов, Толя точно не виноват в его проблемах. Или… Лодыгин закрыл глаза, отгоняя посещавшую в последнее время все чаще мысль. -Юр, хочешь, отвезу тебя домой? Толя видел, что с Лодыгиным плохо. И раньше знал, что радоваться голкиперу особо нечему, но Юра умел создавать хотя бы видимость порядка, да и сам Тимощук отдавал много сил, чтобы поддержать Юру… и себя. Как бы ни открещивался, за Лодыгина он переживал сильнее, чем за кого-либо. -Хочу. Все, что впоследствии Анатолий не мог объяснить, началось как раз здесь. Лодыгин прислонился к стеклу и закрыл глаза. Толя не стал его беспокоить, он старался ехать как можно тише, дабы дать отдохнуть Лодыгину. Юра не спал, Тимощук видел, что тот периодически открывал глаза, и тем не менее. -Юра, проснись, приехали. Лодыгин отлепил щеку от стекла и туманным взглядом посмотрел на Тимощука. Толя улыбнулся и, не удержавшись, потрепал Юру по вновь коротким волосам: -До чего ж ты бедовый, грек. Юру это рассмешило, и Тимощук улыбнулся. По крайней мере, между ними еще не все потеряно. -Ага. Такое странное состояние, хочется ругаться. Тимощук удивленно посмотрел на Лодыгина — откуда такая рассудительность? Если накипело, разве ж об этом предупреждают? -Ты меня пугаешь, — Тимо отстегнул ремень безопасности, — может, пройдемся? -Силы-то остались, старичок? — тон Лодыгина сменился на куда более беззаботный. -Тот же вопрос к тебе, — Тимощук хмыкнул, — по моим подсчетам, ты уже должен лежать в кровати и дрыхнуть. -Черт, опять твои расчеты, — Лодыгин потер переносицу, — Тима, что ты все время рассчитываешь, проверяешь, обрати ты уже на меня свое внимание, пожалуйста. Тимощука эти слова возмутили, он ни на кого столько времени не тратил, как на Лодыгина. И это было настолько странным, где-то даже неприятным, что он не смог выговорить и слова. А Юра продолжал. Видимо, про «ругаться» было куда серьезней, чем Толя мог предположить. -Знаешь, так это надоело, все время что-то просчитываешь, объясняешь кому-то, да даже мне! Тренер, конечно, а то, что ты мой друг, помнишь хоть немного? Или эта твоя забота… для чего это? Тебе ведь все равно пофигу, — он сделал короткую паузу, — иначе ты бы вообще не ушел. По мере речи Лодыгина, глаза Тимощука натурально вылезали на лоб. Как бы ни старался, но держать себя в руках получалось все хуже, но и смысла что-то объяснять он не видел, в конце концов, если Лодыгин сам не понял, почему он сейчас здесь, то уже и не поймет. Да и почему ушел, ими обговаривалось уже не раз. А объяснять что-то, когда Юра в пылу гнева бессмысленно, все равно мысль дойдет искаженной. Тимощук терпеливо смотрел на Юру, надеясь, что тот закончил. Но Лодыгин, будто желая добить, выдохнул: -Знаешь, может ты во всем этом и виноват. -Что? — Тимощук, слегка потерявший нить разговора, удивленно уставился на Юру. -В том, что я… что у меня не получается, — было видно, что Лодыгину тяжело даются эти слова, — как только ты свалил, все пошло наперекосяк. Все перестало получаться. Сначала приучил к себе, будто я зверек какой-то, а потом вот так просто оставил… Зачем вообще вернулся? Деньги так нужны были, а обо мне подумал? Лодыгин откинулся на спинку кресла и замолчал. Для Тимощука же эта речь стала последней каплей. Настолько превратное понимание его действий… Плюс, слова Юры действительно попали в самую цель. Он осознавал, что обвинения Лодыгина пустые и, тем не менее, чувствовал себя до ужаса виноватым. Вина и обида, особенно второе ощущение, будто поглощало его, хотелось не то врезать Лодыгину посильнее, чтобы тот пришел в себя, не то убиться где-нибудь головой о стену. А слова Юры все стучали в голове, не давая сосредоточиться и мыслить здраво. Он глянул на Лодыгина и ощутил одну только злость. -Уходи. Юра встрепенулся, неверяще посмотрел на Тимощука, но тот молчал, не желая менять принятого решения. Юра явно хотел сказать что-то еще, но только качнул головой, на лице появилась какая-то совершенно ужасная, не Юрина, улыбка. Тимо хотелось стереть ее, никогда не видеть этой злой, обиженной ухмылки, предназначенной ему, но вместо этого он еще раз, уже скорее для себя, будто проверяя серьезность намерений, добавил: -Давай. Вали, раз все так. И Лодыгин ушел, громко хлопнув дверью напоследок. Тимощуку было странно. Он вдруг понял, что злится в самом деле, что слова Лодыгина его задели, пусть тот и был в плохом настроении, пусть и предупредил, будто зная, чем все закончится. Юра, увы, редко думал о других. И, похоже, для Тимощука в его воспаленном усталостью и злостью мозгу места не было. Нет, Толя ни капли не жалел потраченного времени, ни, тем более, своих сил. В любом случае старался бы помочь Лодыгину стать первым, да и сейчас ничего для него не изменится в этом смысле. Юре, в первую очередь, нужна поддержка, а он Лодыгина слишком ценил, чтобы бросить все из-за пары слов. К тому же, Юру, не смотря на собственные чувства, какой-то здравой частью он понимал, сам же и говорил когда-то, извинялся, объяснял, видя, как взрослый уже пацан сдерживается, чтоб не заплакать. А Тимощук сам готов был. Теперь так давно забытые обиды всплыли с новой силой и совсем в другом аспекте. Злость утихала, сменяясь разочарованием. Не в Юре, в себе. Что не увидел еще тогда, предпочел проигнорировать, и вернулся, как ни в чем не бывало так, будто и не было этих полутора лет переписок и созвонов, будто не было счастливого голоса Юры, стоило Тимощуку произнести усталое «ребенок». Так кто еще тут эгоист, Анатолий? Тимощук обреченно уткнулся лбом в руль. Юра забежал в квартиру и захлопнул за собой дверь. Висок пульсировал адской болью, будто бы его пронзили копьем по меньшей мере, он выговорил Толе все, что так волновало но, тем не менее, никакого облегчения не почувствовал, да и какое облегчение, если, кажется, все. Тимо никогда не злился на него. Тимо никогда не смотрел с таким огнем и обидой в глазах. Тимо никогда от него не отворачивался. Глупое желание вывести его из себя, детское, полное дурацкой обиды, которую сознательно скрывал, понимая всю глупость и беспочвенность, кажется, ранило Толю куда сильнее, чем он мог предположить. К счастью или нет, но Юра никогда не был из тех людей, которые могли долго злиться, загоняться, переживать, да и попросту уходить от того, что беспокоило. А тут речь шла не просто о чем-то. Речь шла о Толе. И Лодыгин знал, что придется извиниться самому, виноват был он. Да, причина была веской, по крайней мере, в понимании Юры. Уж сколько ни боролся он со своей привязанностью к Тимощуку, как ни выдавал за обычные дружеские чувства, осознавал, что дело не только в этом. И недавняя сцена тому подтверждение. Может не для Тимо, тот вообще вряд ли понял, что же так накипело у Лодыгина. А за друзей так не боятся. Друзей так не ищут взглядом. Друзей так не ревнуют. Не желают находиться рядом каждую прожитую секунду. Для Юры это было уже необходимостью, выискивать Толю в потоках людей, ловить каждый вдох, взгляд и слово. Определенно придется извиниться. Утром Юра появился на тренировке раньше обычного, Тимощук еще даже не приехал. Лодыгин же направился в раздевалку и переоделся, в конце концов, у Анатолия бывали дела. Ну, приедет чуть позже. Когда появился Манчини, Лодыгин забеспокоился. Ну, и куда делся Тимо? Судя по реакции тренерского штаба, те об отсутствии Тимощука были в курсе. Казалось бы, что такого, подойти и спросить… А храбрости не хватало. Уже вечером, намотав по полю пару-тройку лишних кругов, он принял единственное верное для себя решение — ехать домой к Тимощуку. Черт знает, что там у него, но лучше уж убедиться самому. И попросить, наконец, прощения. Тимощук открыл дверь сразу же, а завидев перед собой Юру, склонившего голову, сделал шаг назад. Признаться, он не ожидал его увидеть… так скоро. Лодыгин, буркнув вялое «привет», вошел в квартиру. Тимощук недоуменно уставился на голкипера, ожидая хоть чего-то, но тот продолжал мяться у входа. -Ребенок? — Тимощук подошел к Юре и тронул того за плечо. Лодыгин встрепенулся и взглянул на Тимо, в этом взгляде читалась такая тоска, что Тимощук отпрянул. Перед глазами пронеслись вчерашние события. Неужели Юра так переживает? -Тим, прости меня, — Лодыгин, наконец, собрался с силами и посмотрел прямо на Тимощука, — все, что я наговорил тебе вчера — это неправда. Я так не считаю. Сам не знаю, зачем так сорвался. Честно. Ты ведь знаешь?.. — он задохнулся, явно не закончив мысль, но Тимощук его понял. Он облегченно выдохнул. Знал и без слов, что Юра чувствовал. И что чувствовал сам. Не найдя лучшего решения проблемы, Тимощук раскинул руки: -Иди сюда, Юр. И Лодыгин пошел, доверчиво, ни секунды не колеблясь, обвил руками спину Толи в ответ и уткнулся губами куда-то в шею. -Эй, ну что ты, — по телу прошлась волна мурашек, и Толя рефлекторно прижал Лодыгина еще ближе. Юра же в ответ явно провел губами где-то на изгибе шеи, но Толя предпочел проигнорировать это действие. Сейчас он понял и принял бы вообще все. -Тимо, в самом деле не злишься? Мы ведь забудем это? Тимощук вздохнул и провел ладонью по спине Юры — забывать не было смысла. Он хотел помнить это чувство. Помнить все переживания до мельчайших подробностей, каждую секунду отсутствия Юры, может и короткого, но такого мучительного, когда нельзя набрать заученный номер, написать, когда вокруг только пронизанный сожалением воздух. Помнить и ценить этого дурака, так доверчиво прижимающего сейчас к нему. -И ты меня тоже прости, малыш.