***
Они договорились встретиться в семь в небольшом ресторанчике в центре города. Геллерт пришёл туда на четверть часа раньше, надеясь занять приличное место. Как назло именно сегодня сюда слетелась чуть ли не половина Годриковой Впадины. Парень скурил ещё две сигареты и, заметив через запотевшее окно свободное место, зашёл внутрь. Он никак не мог отделаться от этого неприятного чувства после недоразговора с Альбусом, поэтому сразу же заказал стопку виски, выпил её и заказал вторую. За это время возле его столика успела собраться группа уже немолодых, но каких-то очень живых дам, пока наконец самая бойкая и нелепая из них не села за стол к Грин-де-Вальду. Парень выпил вторую стопку и заказал пачку сигарет. Он спокойно посмотрел на женщину, но, так как та и не думала вставать, все-таки заговорил. - Здесь нет свободных мест, - сказал он, закуривая. - Этот столик на четверых, а вы тут сидите один, то есть свободных мест тут ни больше ни меньше, чем три, - задрав голову выпалила эта особа, заранее подготовившая эту фразу. - Вы меня не понимаете, я тут кое-кого ожидаю, - Геллерт сощурился, медленно и с наслаждением затягиваясь. - Да, но сейчас то тут совершенно свободно, - женщина развела руками, указывая на неоспоримость её аргументов. На часах было ровно семь, а мальчику уже поскорее хотелось отсюда убраться. Он заказал двойной виски. Женщина отвлекалась от щебетания со своими подругами и осуждающе посмотрела на него. Грин-де-Вальд не придал этому значения. Только увидев за окном тонкую фигуру Арианы, он бросил на стол несколько купюр, встал и быстро вышел. Женщина проводила его взглядом до самых дверей, победоносно улыбаясь. - Это не самое лучшее место, пойдём прогуляемся, - выпалил он сбившейся с толку Ариане в смешном коричневом берёте. - Но я думала... - она неуверенно покосилась в сторону ресторанчика. - Ты такая красивая, - оборвал её Геллерт, поворачивая к городскому парку. Девочка расплылась в улыбке.***
Альбус хотел уйти сразу же, как только услышал глухой хлопок двери на нижнем этаже. Но ещё несколько минут он продолжал просто сидеть, пялясь в скомканное одеяло. Пластинка закончилась, и звуки граммофона стали совершенно невыносимыми. Это заставило парня встать и поменять сторону. Заиграло что-то классическое, Альбус не понял что, но ему сразу стало как-то спокойно. Он все ещё хотел уйти, но мысль побыть в комнате Грин-де-Вальда останавливала его. Альбус взял с полки живую фотографию, на которой два мальчика в одинаковых красных мантиях кривлялись на фоне приземистого замка. На другом снимке эти же мальчики, выглядевшие куда взрослее, чокались большими пивными кружками, от чего тёмная жидкость брызгами вылетала за края. Дамблдор поставил его на место, и только тогда его взгляд упал на совсем свежую фотокарточку, лежавшую без рамки. На ней он увидел себя с Арианой на плечах и Геллерта, целившегося в них обоих комком снега, который он в тот мартовский день сам и наколдовал. Альбус редко видел себя со стороны. Он и не знал, что умеет так улыбаться. Это вдруг вызвало в нем до ужаса противоречивые чувства. Он положил снимок на место и подошёл к столу Геллерта. Там лежали книжки, которые Альбус и сам перечитывал не один раз, учебники, их общие записки и заметки, вырезки из атласов и газет. Дамблдор потянулся за картой, на которой было отмечено местоположение Брана - школы для вампиров в Трансильвании, и случайно скинул на себя чашку с холодным какао, стоявшую тут же на столе. Громко ругнувшись, парень встал и посмотрел на свой белый джемпер: на нем красовалось большое мокрое пятно. Альбус хотел было высушить его палочкой, но почему-то не стал. Вместо этого, он скинул джемпер на кровать Геллерта и пошёл к его шкафу. Немного покопавшись в вещах друга и нисколько от этого не смутившись, он достал тонкий серый свитер и надел его. Он повис на Альбусе, как мешок. Почти вся одежда Грин-де-Вальда была велика ему самому. Только взглянув на себя в зеркало, Альбус удивился, как Геллерт умудрялся выглядеть в этом так хорошо, но снимать ничего не стал. Почему-то ему было приятно чувствовать чужой запах. Дамблдор вышел на балкон и закурил.***
Едва зайдя за калитку парка, Ариана остановилась, будто к чему-то прислушиваясь. - Что такое? - спросил Геллерт, до этого обнимавший её за плечи. - Ты чувствуешь это? - она повертела головой на тонкой шее, сделавшись очень похожей на лань. - Что я должен чувствовать? - Геллерт непонимающе улыбнулся и посмотрел по сторонам. - Сирень! - вдруг воскликнула Ари. - Тебе не кажется, что для сирени ещё рано? - Геллерт все так же вертел головой в поисках хотя бы одного куста. - Да нет, это точно сирень, разве ты не слышишь запах? - Ариана пошла по песчаной дорожке вглубь парка. - Совсем нет, - ответил Грин-де-Вальд, хотя замечательно чувствовал аромат этих чудесных цветков. Через несколько сотен футов он заметил распустившиеся фиолетовые и белые кусты. Они уселись на скамейку прямо под ними. На Годриковую Впадину опустился густой вечерний туман. Геллерт обнял Ариану за плечи, чтобы ей не было холодно. Соседние скамейки тоже были заняты парами. Она попросила рассказать о Дурмстанге, и Грин-де-Вальд с удовольствием этим занимался. В этот момент он мог наплести этой девочке любой ерунды, и она бы безоговорочно поверила. Он тихонько рассказывал обо всем, что приходило ему на ум, а она только смеялась и иногда клала голову к парню на плечо. Геллерту вдруг показалось, что эти два несчастные года разницы в возрасте очень сильно их отдаляли. Он почувствовал себя каким-то слишком взрослым рядом с ней. Каким-то слишком ответственным. Несмотря на это ему было легко и приятно. Но больше всего ему было интересно, как в этой маленькой девчонке может скрываться такая неудержимая тёмная магия. И эта мысль его пугала. Он говорил и говорил, а думал только о том, увидит ли он ещё раз что-то подобное, как в тот первый вечер их знакомства. Сам того не понимая, он на это надеялся.***
Дамблдор открыл нижнюю полку в столе Геллерта. Он решил, что сегодня ему можно залезть куда угодно, раз этот придурок ничего не сказал о свидании с Арианой. Полка оказалась пустой. Альбус вдруг вспомнил трюк из кабинета Григоровича, постучал по дну и, услышав глухой звук, принялся искать на столе у Геллерта что-то тонкое. Наконец он нашёл непонятно как сюда попавшую вилку. Подцепив кусочек фанеры, Альбус увидел кучу открытых связанных писем. Он сразу захотел закрыть полку и уйти отсюда куда подальше, но чувство обиды не дало ему пошевелиться. - Так ну это совсем личное, - тихо проговорил Дамблдор, останавливая самого себя. "Но он сказал, что ты можешь трогать все, что захочешь", - прошептало что-то в голове парня. - Вряд ли он действительно имел это ввиду. К тому же он это правда пытался спрятать "Тогда просто отомсти ему за то, что он гуляет с твоей сестрой". - С другой стороны, я же только узнаю его лучше, а ещё про это можно будет никогда не вспоминать. Дамблдор развязал первую стопку, сверху которой значилось "Отец".***
- Знаешь, я бы не хотел тебя в это впутывать, - Геллерт достал из сумки бутылку ещё тёплого глинтвейна и протянул её Ариане, - Но, как ты думаешь, Альбус, будет переживать из-за этого всего? - Альбус чудесный брат, который будет переживать из-за всего, что связано со мной,- Ари сделала пару глотков, отчего ей сразу стало теплее. - Но я боюсь, что он может перестараться. - О чем ты? - Геллерт вскинул брови. - Этой зимой я познакомилась с солдатом по имени Джек...***
"Сегодня маму забрали в больницу. Не сердись на меня, мой мальчик, я сам этого не хотел. По-другому просто было нельзя. Мы с тобой обязательно навестим её на Рождество. Но ты об этом не думай. Лучше расскажи о своём первом месяце учебы. Ты ещё не попал ни в какой переплёт? Вы уже пробовали летать? Как тебе твой сосед? Жду твоего ответа! С любовью Папа 10.10.1893" "Маме сделают небольшую операцию. Говорят ничего серьёзного. Приезжайте с Бьёрном на каникулы к нам. Одному тут повеситься можно. Ты знаешь, какой Гамбург красивый на Рождество. С любовью Папа 03.12.1893" Альбус пропустил несколько писем в том же роде. Единственно, что он заметил, как промежутки между датами становились все длиннее. Чернила кое-где растеклись, будто на них что-то капало. Пробежавшись по всем остальным кусочкам пергамента глазами, Альбус взял предпоследний. "Сегодня я хотел навестить маму, но меня не пустили. Говорят, что она стала буйной. Ты, наверное, сам бы мог попытаться к ней заехать, если, конечно, захочешь. Я тебе давно хотел рассказать об одной девушке. Кажется, я снова влюбился, сынок. Её зовут Элеонора, и мы больше никогда не встретимся. Это так прекрасно. Доктор Розенберг говорит, что у меня пневмония. Не знаю, стоит ли ему верить, он пьёт сладкий чай с шоколадным тортом. Странный человек. Увидимся на Рождество. Все будет хорошо, Геллерт. Я люблю тебя. Папа 16.12.1898" Последняя бумажка в стопке отличалась от других. Это было не письмо, а расписка о смерти. Дата была обведена несколько раз. В некоторых местах были дырки. Геллерт, кажется, был зол, когда это читал. 17 декабря 1898 года.***
- И ты думаешь, в этот раз будет так же? - где-то в парке загудел хор женских голосов. Они пели что-то об Иисусе. - В этот раз он думает не только обо мне, Геллерт, - Арина замолчала, потому что мужчина, сидевший на соседней скамейке, начал во весь голос ругаться на церковный хор. - Он ещё и тебя потерять боится, - тихонько сказала она. - Меня? - Геллерт искренне удивился. - Он мне не так уж много рассказывал, но... - она подняла глаза на парня, тот молчал. Мужчину поддержали ещё несколько голосов с других скамеек. - Когда со мной случаются эти приступы, - Ари покачала головой, - Он иногда думает, что я его не слышу, и может сказать лишнего. Геллерт не хотел, чтобы на его свидании речь зашла об Альбусе, но теперь был готов продать душу, лишь бы узнать, что действительно храниться на душе этого паренька. Грин-де-Вальд молча ждал, продолжит ли Ари. - У него никогда не было особо близких друзей, Геллерт. Кто-то ему завидовал, кто-то подлизывался, кто-то боялся. И ещё в Хогвартсе о нем ходили слухи. - Слухи? - Да, слухи, - она остановилась и вздохнула. - Это вообще-то совсем не мое право говорить о таком, но я переживаю за него не меньше, чем он за меня, поэтому слушай Геллерт, - мальчик почувствовал, какой серьёзной и взрослой стала Арина. Он даже боялся её перебивать. - На прошлой неделе, он думал, что я отключилась. Поэтому мой брат два с половиной часа сидел, буквально держал руку на моем пульсе, и изливал душу. - Почему он не позвал меня? - тихо спросил Геллерт, первый раз слыша об этом. - Потому что все это время он говорил о тебе, - Ари отвернулась. - Мы тут все ужасно одинокие и странные. Живем друг с другом, только потому-то общество говорит, что мы в ответе за наших родственников. Мне не плевать на моего брата, Геллерт, но я к нему чувствую не больше, чем к первому встречному, не сказавшему в мой адрес ничего дурного. Раньше я думала, что проблема только во мне. Вроде из-за того, что случилось в детстве. Но, оказалось, с ним все так же. Он тоже немного свихнутый. А еще он тоже совершенно один. Мы брат и сестра, но ни он, ни я никогда не ощущали между нами какой-то связи, - она продолжала говорить, но Геллерт слабо вникал в слова. Мальчик пытался сопереживать ей, но все эти речи казались ему больно наигранными. - Тебе сложно понять, но мы увидели в тебе что-то, что может нам помочь. И мне, и ему. - Ты ни слова не говоришь об Аберфорте, - резко вставил парень. - С ним все совсем по-другому. Он нормальный. А мы вдвоём не справляемся без какой-либо опоры. Когда у нас нет хоть какой-то уверенности, все катится в самую глубокую дыру, - Ариана просто пожала плечами и тихо добавила: - А сейчас этой самой уверенностью стал ты. - Не слишком большая ответственность? - спросил Грин-де-Вальд, но девочка только качнула головой. В этот момент он ей почему-то поверил, понял, что она не сочиняет и не жалуется, а просто рассказывает все как есть. - У тебя всегда получалось вселять эту надежду в людей? - Ариана покосилась на парня, едва заметно дёрнув уголками губ. - Иногда мне кажется, я проклят, - Геллерт глубоко вздохнул и повернулся в сторону громкой мужской ругани и протяжного женского пения.***
Следующая стопка была подписана именем "Бьёрн" и была чуть тоньше предыдущей. Видимо, с ним Геллерт проводил больше времени, чем с отцом. Альбус кинул взгляд на мальчика с фотографии. "Дорогой Геллерт, в этот раз не выйдет, я должен быть дома, чтобы помочь маме! Увидимся в январе. Бьёрн 27.12.1893" " К сожалению этим летом мы едем с семьёй во Францию, поэтому у меня не получится приехать. Скоро увидимся Бьёрн 16.07.1894" Альбус перебирал исписанные клочки пергамента, но почти везде были одни и те же фразы. Наконец, он наткнулся на относительно длинное письмо, аккуратно скрученное в трубочку. " Геллерт, вряд ли я бы осмелился сказать это тебе в глаза, но я не мог к тебе приехать, потому что меня не отпускала мама. Ты как-то спрашивал про те шрамы у меня на спине. Мне сложно об этом говорить, поэтому я напишу. Моя мама - маггл, она ненавидит все, со связано с волшебством, в том числе моего отца, который с нами уже давно не живет, и меня самого. На следущей неделе она снова выходит замуж за такого же маггла. Я боюсь представить, что будет, если останусь тут. Я правда боюсь, что они меня могут убить. Завтра я убегу, у меня есть билет на поезд. Я приеду к тебе. Мне больше некуда идти. Бьёрн 13.07.1896" Больше писем от Бьёрна не было. Альбус подумала, что, вероятно с того момента они все время жили вместе. Он ещё раз бросил взгляд на фотографию. - Что же случилось с тобой? - спросил он зачем-то вслух. Парень ещё раз пролистал письма, заметив точно такой же странный пергамент, как и в стопке с письмами отца Геллерта. Это была очередная расписка о смерти. Сердце Альбуса провалилось в самые пятки. Такие же, сделанные острым пером дырки. Такая же обведённая дрожащими руками дата. 25.12.1899.***
- Я продажный, Ари, меня, конечно, хрен кто купит, но я не самый надежный человек - после нескольких секунд молчания воскликнул Грин-де-Вальд. - Я не собираюсь хвалиться своей лояльностью или что-то обещать, потому что сам еще ничего не понял, - он вдруг взял её за руку. - Я бы перекусила, - улыбаясь прошептала девочка, и это было самой легкой для Геллерта просьбой, которой он искренне обрадовался. - Тогда пойдём отсюда скорее, - Геллерт поднялся со скамейки. Они не заметили, как яркий серый день сменился сумерками. Вокруг царила тишина. Женский хор очередных протестанток, вербующих народ, давно растворился где-то между деревьев. Все пространство наполнял сладкий, немного дурманящий аромат свежей сирени. Геллерт вдруг рванулся назад и через секунду вернулся, протягивая Ариане веточку с цветками. Та положила её во внешний кармашек своего светлого пальто и, пока они молча шли, то и дело поворачивала к нему свой веснушчатый нос, наслаждаясь запахом. Но как бы Грин-де-Вальду не хотелось сосредоточить все своё внимание на этих темно синих глазах, двух длинных практически чёрных косичках, тяжёлых ботинках и тонких ногах в вязаных колготках, как бы ему не хотелось утонуть в этом детском смехе и совсем взрослых речах, он не мог перестать думать о том, что все дорогие ему люди сейчас зарыты в земле. Там холодно и сыро, и вряд ли им кто-то завидует. С одной стороны он больше никогда не хотел мучать себя подобными мыслями, а с другой, он просто мечтал, что когда зайдёт в свою комнату, Дамблдор все ещё будет там, и они смогут поговорить. Грин-де-Вальд не собирался рассказывать о своих глупых осторожностях Ари. В любом случае, он не впутывал её ни в одно из своих опасных дел. Ариана и Геллерт остановились у фургончика в котором торговали всякой выпечкой и взяли по порции блинов с мёдом. По дороге домой они почти не говорили, разве что о каких-то мелочах, всплывающих тут же перед глазами. Грин-де-Вальд, проходя мимо своего дома заметил, что в его спальне горит свет, и мысленно этому очень обрадовался. Он не стал целовать Ариану, просто обнял её за плечи и подождал, пока её шаги утихнут за дверью, а потом пулей рванул к себе.***
Альбус не стал трогать остальные свёртки. Но и убрать их назад в ящик у мальчика не поднималась рука. Значит, этот норвежский паренёк мёртв. Причём погиб он всего несколько месяцев назад. Вряд ли за такое время можно оправится от потери лучшего друга. Альбус хлопнул рукой по столу, от чего ладонь больно загорелась. Тут в голове Дамблдора мелькнула совсем быстрая, но очень пугающая мысль. Вдруг, Геллерт хотел собрать все дары, чтобы вернуть Бьёрна к жизни? И, даже если это не было его целью в начале, никто не обещал, что он не воспользуется такой возможностью. Что еще он скрывает от Альбуса, и насколько можно ему доверять? Дамблдор почувствовал себя дураком. Дураком, которого нагло используют. Тут дверь комнаты громко распахнулась, и в неё буквально влетел Геллерт. Он на секунду замер, окинув глазами стол. Заметив письма, мальчик сжал зубы и, сам не понял зачем, выхватил из кармана палочку. - Ты сдурел что ли? - Альбус резко подскочил на ноги, опрокинув стул и подняв обе руки вверх. - Ты их читал? - Грин-де-Вальду стало до невыносимости обидно и из его головы разом вылетели все прочие мысли. - Да, но...- Альбус не договорил, потому что в него вдруг полетело заклинание, разбив кружку на столе. Дамблдор тут же схватился за палочку и метнул что-то в ответ. - Ты не должен о нём знать! - яркая вспышка блеснула прямо над головой у Альбуса, оставив черный след на стене. - Ты блять спятил или что?! - Дамблдор никогда не видел таких безумных огней в глазах парня. Ему вдруг стало страшно, ведь мать Геллерта действительно когда-то тронулась умом. Грин-де-Вальд продолжал швыряться в мальчика случайными заклинаниями, а тот только и мог, что отражать их или прикрываться какими-либо предметами. - Никто! Не! Должен! О нём! Знать! - между каждым словом, вырывавшимся изо рта Геллерта, в окнах полыхали яркие вспышки. Вдруг мальчик остановился и опустил голову, его плечи судорожно затряслись. - Экспеллиармус! - быстро выкрикнул Альбус, поймал на лету бузинную палочку, которую Геллерт легко выпустил из рук, и засунул её в стол, громыхнув выдвигающейся полкой. Грин-де-Вальд совсем осел на пол и закрыл лицо руками. Дамблдор обошёл его сзади и опустился рядом на колени. - Эй, я не знал, что для тебя это так важно, - прошептал он, не решаясь притронуться к парню. Альбус сглотнул, пытаясь подобрать слова. Вдруг Геллерт резко подался вперёд, навалившись на мальчика. Он сильно хлопнул его ладонями по плечам и, уткнувшись лицом куда-то в ключицу Дамблдора разразился настоящей истерикой. Он не плакал, а просто то орал, то всхлипывал настолько беспомощно и страшно, что у Альбуса в горле застрял ком. Он обхватил парня руками и крепко прижал его к себе. Через минуту в бессвязных воплях Геллерта начали появляться отдельные слова. - Это я виноват, - наконец выговорил он, так и не поднимая головы. - Из-за меня он погиб, понимаешь? - парень больно сдавил плечи Альбуса руками. - Дерьмо случается, - тихо проговорил Дамблдор, посмотрев куда-то в окно. И в этих словах было столько правды, сколько Геллерт не слышал за всю свою жизнь. Он как-то осознал, что его наконец-то действительно поняли. Мальчик сел и посмотрел в лицо другу. Голубые глаза Геллерта не были мокрыми, в них вообще не было ни намёка на слёзы, только какая-то отвратительная горечь. - Я не должен был читать твоих писем, - Альбус стукнул его по плечу. - Теперь ты должен остаться и выслушать меня, - твёрдо сказал Геллерт. - Но сначала надо покурить. Тонкий месяц крутился по темному небу и нехотя подслушивал, о том, что накопилось у Геллерта Грин-де-Вальда за последние восемнадцать лет. Ему было, что рассказать. И в кои-то веки его было кому послушать.