Ты мой щит, я твоя слабость

      Я никогда не забуду этот день. Это была не миссия, нет, всего лишь больная причуда моего напарника: убивать каких-то интересных людей для того, чтобы потом продать их тушки, и чем дороже, тем лучше. Для меня это было чем-то отвратным, но ему я был нужен для того, чтобы нанести минимальные увечья телу с помощью моей техники проклятья. А ведь я могу управлять смертью, как только кровь жертвы попадает мне на язык.       Так вот, новой жертвой Какузу была некая жрица из заброшенного храма в горах. Я посещал это место много раз, но никогда не замечал чего-то похожего на святыню. Как только мы пришли, я понял, что тут просто не может кто-либо жить. Этот каменный дом Богов был почти весь развален: стены в многочисленных трещинах, кажется, ветер дунет, и они рассыпятся, крыша обвалена, а колоны на половину стояли, на половину лежали на сухой земле. Внутри было ничуть не лучше, восемьдесят процентов стен были голыми, красная краска почти облезла. Картины были исцарапаны, словно зверьми, тёмный паркет тоже весь протёртый, везде были следы от сажи и воняло палёным вперемешку с кровью. Что же тут было? Пожар, унёсший жизни сотни людей.       Посреди большой, обваленной комнаты стояла такая же обожжённая скульптура, невиданного мной раньше божества. А прямо напротив неё сидела наша цель. Она услышала, как я случайно пнул камешек, звук раздался по всему помещению громким эхом, после чего тут же вскочила и повернулась лицом к нам. По её испуганным глазам я увидел, что она уже знает, кто мы и зачем мы здесь. Я усмехнулся и стал подходить, но никак не рассчитывал, что она может начать кидать в нас камни, а после этого рвануть напролом в сторону улицы. Я максимально быстро собрался и тут же отреагировал, поэтому успел достать свою косу и кинуть в её сторону, и жертва упала. Завидую своей же ахуенной меткости, я смог сделать надрез и получить кровь девки, после чего стал подходить.  — Давай, убей её аккуратнее, не испорть эту шкурку, а то полную сумму нам не выплатят, — послышался голос моего тупого напарника. Кровь жертвы только что попала на моё оружие, и я, облизав его, почувствовал прилив силы решать её судьбу. Теперь убить её мне не составит труда, но я замешкался, поняв, какой приказ мне только что отдали. — Блять, тогда как я должен её убить?! — меня взбесили слова этого олуха, я делаю всю работу за двоих, а он ещё и недоволен. Переведя всё своё внимание на Какузу, я повернулся к девке спиной. Сучка, воспользовавшись такой охуенной возможностью, рванула прочь из храма. Спустя пару секунд, пока до меня дошло, что она сбежала, я побежал за ней.       Я почувствовал себя пипец каким старым, ибо, когда я шагнул за порог святыни, она была уже достаточно далеко. Вот ведь, сучка, быстрая. Понял, что я её не догоню и просто так не остановлю, пришлось перейти к крайним мерам, чтобы её остановить.       Прицелившись, я кинул в сторону этой мрази пару кунаев, но не попал, ибо она смогла уклониться. Мне было понятно: это не поможет её обездвижить, к тому же, я ещё и порвал её подобие одежды, надеюсь, за это придурок ругать меня не будет.       Собравшись с мыслями, я перепрыгнул изгородь и стал бежать за ней через самую короткую дорогу — напрямую, но чёрт, я потратил настолько много времени в никуда, что теперь просто не мог её нагнать, это всё не принесло никаких успехов, мне просто всё надоело.       Игры в догонялки меня достали. Мразота хочет играть? Пусть играет по моим правилам. Я лишь засмеялся и, замахнувшись своим оружием, пробил себе лодыжку, после чего стал наблюдать за тем, с каким душераздирающим криком боли мелкая сучка падает на тропу, при этом зажимая своими руками кровоточащую ногу, измазываясь в пурпурной жидкости, что так манила и поднимала желание попробовать её ещё. Это меня заводило.       Спокойным, наконец, неспешным, шагом, никуда не торопясь, я подходил к ней, наслаждаясь картиной агонии. Её плач и стоны просто не могли не радовать мой слух, чёрт, да я же ща просто кончу от такого экстаза. Но ухмылка с моего лица слетела сразу после того, как я подошёл к ней вплотную и заметил, что она лечит свою ногу. Небольшой ступор. Но как она это делает? Меня об этом не предупреждали. Мне говорили, что у неё не должно быть такой способности. Да нет, мне вообще говорили, что она беспомощна. Это меня взбесило, дико взбесило! Я тут, видите ли, стараюсь причинить ей боль, а она лечится! Никакого уважения! Мне просто хотелось сделать этой сучке что-то ещё больнее. Проколоть руки, ну или глотку, например.  — Ах так! Получи, сучка! Почувствуй боль полностью! — я вновь замахнулся и резко пробил себе правую ладонь, после чего стал наслаждаться её криками. Но мне этого не хватило, я пару раз засовывал оружие то в одну, то в другую рану. Было так приятно слушать, я заставлял её визжать во всё горло, разрывая связки и давясь собственными слезами. Крики были такими громкими, что они ещё сильнее будоражили и заводили меня. Нет, даже возбуждали. Сладостный голосок щекотал мои уши, я хотел ещё… Ещё. Ещё!  — Кричи, сучка, кричи во всё горло, заводи меня! Мразь, как же я хочу тебя! — она что-то хрипела, пыталась высказать молитвы, после, поняв, что Бог ей не поможет, стала молить о пощаде меня, а затем уже просто умоляла закончить её муки быстрее, просила прекратить или убить, а я лишь продолжал мучить её. А что мне? Я получал великое удовольствие, раньше такого у меня никогда не было. Жаль, это продолжалось лишь до тех пор, пока весь кайф не обломал Какузу.  — Ты уже поймал е… Зачем ты испортил её тело, уёбок?! — я услышал его злое негодование, как только он подошёл ко мне, — ты понимаешь, что за её испорченную тушку, мне выплатят какие-то гроши, я просил тебя, как развитого индивида, обращаться с хрупким телом, как с хрусталём, но ты показал степень своего развития. Теперь она бесполезна, — он просто пошёл вперёд и бурчал себе что-то под нос. Как маленький ребёнок, какая ему разница, сколько денег за неё дадут, если факт в том, что заплатят. Вздохнув, я повернулся в сторону «бесполезной» жертвы, и тут же заметил, что она лежит и не двигается. Убил? Так на глаз сложно было сказать, слишком большой слой одежды. Оделась, как будто на Северный Полюс собралась: в каком-то сером, измазанном в грязи песке и собственной крови кимоно, к тому же, ещё и множество слоёв разных балахонов, которые, такое чувство, надеты просто так и не несут никакого смысла. И ещё в непонятной парандже, из-за которой только еле-еле глаза разглядеть можно было. Я смотрел на неё, любопытство не оставляло меня в покое, прям грызло изнутри. Что же за этой паранджой? Нет у меня терпения, любопытство взяло верх, и я, не раздумывая, стал снимать с неё этот кусок ткани.  — Твою мать, какая же ты, блять, красивая… — слова сами слетели с языка, я толком и не почувствовал, как сказал это, признался самому себе в том, что мне понравилась внешне. Она была очень красивой, нет, её можно сравнить даже с богами. Бледная, такая нежная кожа, даже кажется, что, если до неё дотронешься, она рассыпется, словно снег, который сдул ветер. Аккуратные черты лица, маленький нос, немного розовые щеки, будто она пару дней была на морозе, и этот проклятый дед морозил её щёки, зная, что я буду без ума. Пухленькие красные губы, не знаю, от природы это или помада, но они манили меня словно психа.       Когда я стянул до конца ткань, рассыпались длинные, немного завивающиеся голубые волосы, которые небрежно, но значительно аккуратно, легли на лоб, плечи и шею. Уложив девку ближе к себе, я стал осматривать её, после чего решил нащупать пульс. Он был, значит жива. С облегчением выдохнув, я продолжил осматривать её тело, но что было под слоями балахонов — я не знаю, хотя, если судить только по очертаниям, понятное дело, почему за неё так много хотят — мечта любого мужчины. Вопрос или её точно мёртвую хотят, мало ли Какузу мне что-то не договорил.  — Хидан, бери её и пошли, а если ещё жива — добей, — добить… Хочу ли я? Я опустил взгляд на неё и задумался. Нет, я не хочу, но рука сама потянулась за оружием, словно на меня влиял именно договор с напарником. Я замахнулся на себя, целился прямо в сердце, но перед ударом рука дрогнула. Это было впервые: за двадцать два года впервые у меня дрогнула рука. Я опустил оружие, а после этого перекинул через спину, положив на законное место, где оно висело вне битв.  — Ты чего? — всегда доставучий и бесящий партнер был явно в недоумении. Почему?  — Я, кажется, передумал. Мы берём её с собой, — у Какузу глаза на лоб бы полезли от услышанного, если бы это было возможно. Да не дам я ему сегодня заработать ни копейки. И хуй с ним, пусть бесится, сколько хочет, она слишком красива, чтобы умирать. А я слишком умён, чтобы убивать её.       Взяв недо-жрицу на руки и прижав её сильнее к себе, дабы она точно не упала, и я смог её удержать, пошёл вперед, не оглядываясь на упыря, у меня не было желания его слушать.  — Идём скорее. Надо вернуться в логово до того, как стемнеет, — мне не страшна темнота, просто девушка истекала кровью, я не хотел, чтобы она умерла по пути, покинула этот мир на моих руках, из-за меня. Напарник же лишь тяжко вздохнул, но ничего мне не ответил и молча пошёл следом за мной. Я совсем не в настроении с ним спорить, и он это прекрасно понимал. Даже если бы он начал, мы оба знали, что это закончится лишь моим криком и трёхэтажным матом, он толком ничего бы просто не успел сказать.       К тому же, мы оба понимали, что мне нужна тишина, я должен понять, что так повлияло на дрожь в моей руке, ведь это было невероятно странно. Я до сих пор чувствую это непонятное, раньше не пережитое, чувство. Чувство какой-то слабости, которая не злила, нет, она словно утешала, как бальзам на душу. А ещё, более главное, в чём я обязан разобраться: почему теперь несу её на руках вместо того, чтоб оставить подыхать посреди дороги к заброшенному храму? Или же почему не убил и не отдал на продажу? Почему совесть или какая там хуйня не дала мне её бросить? Неужели я испытываю влечение? Но к чему? К телу? Только если. Нет, а может, к её голосу? Чёрт, даже мурашки прошлись по коже, и в голове всё ещё звучал этот сладостный голос. Он словно, как у Дивы, как у Бога… Я не смогу его забыть теперь уже никогда.