Тюльпановый взлет
Район Ауд Зёйд был тем самым местом, где Кёнсу сумел взять квартиру. Посчитал это место самым лучшим, для его творческой профессии. Ну, как профессии, увлечением длиною в десять лет. Книги Кёнсу были в жанре нуар, короткие, в мягких переплетах и с именем автора «Дио». Особой популярности ему это не приносило, зато был доход, по большей части, благодаря продажам в интернете, нежели с полок книжного магазина. Су стал часто ходить в кафе на другой улице, где не было назойливых туристов, бестолково фотографирующих все подряд, из-за которых в популярных заведениях было не протолкнуться, а кое-кто шибко умный и смелый желал сфотографироваться с корейцем. Там-то он и пытался писать. После недолгой передышки под названием творческий кризис, Су занялся новой книгой, попробовав себя в новом жанре повесть. Вести рассказы от лиц преступников стало слишком скучно, и новых идей не было, а книги американских 90-х уже не вдохновляли. Это нелепое чувство, с которым трудно справиться: огромное желание писать, — но запал куда-то пропадает стоит поднять крышку ноутбука и открыть новый документ. Кёнсу писал по несколько предложений, но, перечитывая их, безжалостно стирал, начиная заново. Еще более нелепым было то, что предложения крутились в голове, образуя что-то поистине вдохновляющее и, казалось, бери и переноси их в повесть — но нет. Кафе, которое Кёнсу посещал, было далеко от его квартиры, и нашел он его случайно — слишком оно было маленьким и невзрачным, и посетителей от силы набиралось два-три. За день. Это стало обыденной вещью, почти каждый день приходить в кафе, занять такой столик, чтобы проходящие мимо не видели, что он печатает, сделать заказ и просидеть там до четырех, а иной раз и весь день.Пять минут грусти
«Маленький писатель». Именно так называл их постоянного клиента Чанёль, официант в этом кафе, когда видел этого парня в зале, сидящего неизменно с ноутбуком за крайним столиком у кремового цвета стены. «Маленький писатель» потому что, во-первых, парень был невысокий, а во-вторых, его имени Пак узнать не мог. Мог только наблюдать, посылать влюбленные взгляды, и отмахиваться от понимающих улыбок Анны. Сегодня ничего не менялось, кроме того, что дико волнующемуся Чанёлю представилась возможность узнать его объект воздыхания ближе. Кореец сидел перед ноутбуком, чуть сгорбившись, круглые очки сползли с носа, а брови были сведены. Незнакомец покусывал губы, щуря глаза и иногда что-то шепча, наверняка читая что-то с экрана и злясь на написанное, судя по резким тяжелым вздохам и недовольным качанием головы. Навязчивое желание поправить очки завладело Чанёлем, но своим посетителям он обычно услужливо улыбался, подавал салфетки, мог даже поднять упавшую сумочку, но поправлять очки у парня — нет. Обычно он так не делает. — Здравствуйте, вы готовы сделать заказ? Чанёлю ответили долгим молчанием. Он даже смутился немного и хотел повторить вопрос, но кореец был сосредоточен на ноутбуке. Пак отметил схожесть парня с воробушком, то ли чуть растрепанными волосами, то ли нахохлившимся видом. Природное любопытство взыграло в Чанёле, и хоть он и не должен был этого делать, парень немного наклонился и заглянул в монитор. «…она в отчаянии стала бросать книги на пол, рвать собственные картины, захлебываясь в слезах и криках. Когда ничего не осталось, на глаза попался пластиковый стаканчик со свежими, но уже увядающими ромашками, и Лина со злобой схватила и его, бросая в стену. Ромашки…ромашки…ромашки…» Чанёль быстро выпрямился, как по струнке, когда кореец поднял голову и удивленно смотрел на официанта. — А? Вы что-то сказали? — глупо спросил Кёнсу, а у Чанёля просто зачесались руки поправить эти чертовы очки. — Да, заказ… вы готовы сделать заказ?.. — Ох, простите, — стушевался Кёнсу и поспешно свернул окно с текстом. — А… меню? Чанёль быстро взял с подноса черную длинную книжку и хотел положить ее на стол, но внезапно протянувший руки Кёнсу случайно выбил её. Совсем смутившись, парни оба кинулись поднимать меню, но первым его взял Чанёль. — Извините. — Кёнсу спрятал глаза за челкой и быстро начал листать, пробегаясь взглядом по списку блюд, предложенных кафе. Как назло ему ничего не хотелось с этих страниц, а неловкость в воздухе накалялась, но в самом конце его привлек десерт. — Шоколадный фондан. Стоит его брать? — Это французский десерт, если вы любитель горького шоколада и пломбира… а вообще, раз вы приехали в Амстердам, то лучше бы попробовали национальные сладости, — быстро и заученно объяснил Ёль, вспоминая название пирога на нидерландском, конфет, от которых он потом чихает, и других сладостей. Ему хотелось говорить и говорить рядом с парнишкой, но тот его остановил. — Нет, фондан, пожалуйста. — Придется ждать. Он готовится минут двадцать пять — тридцать, — не без прикрас предупредил Пак. Десерт готовился за двадцать две минуты, но Чанёлю в голову взбрела дурная мысль. — У меня много времени.Узор из ромашки
Чанёль бросил поднос с меню на стол и сразу получил за это по ушам, но его больше волновало другое. Быстро протараторив другой официантке, что заказал клиент, он так же сказал, чтобы заказ «не несли, пока я не вернусь, черт возьми, Анна ты меня слышала». Чанёль выбежал на улицу через заднюю дверь под недоуменные и возмущенные взгляды работников. Прямо так, в чем был, в своей рабочей форме и чуть испачканном фартуке, на бегу выгребая с карманов монетки и смятые купюры. Чанёль донесся до миниатюрного магазина с цветами, где он отдал улыбчивой девушке все деньги за пучок ромашек и маленькую хрустальную вазочку. Теперь он бежал обратно, бережно неся в руках хрупкие цветы и не менее хрупкий тонкий сосуд. Маленький писатель должен был вдохновиться, чтобы творить дальше, а Чанёль в этом ему поможет, хоть и совсем чуть-чуть. Шеф ругался и косо смотрел на цветы, которые принес Ёль, Анна старалась не смеяться, а коллеги поджимали губы — ругают Чанёля, но достается всем. — Еще раз так сделаешь, — грозит шеф, но Чанёль-то видит, он уже не злится, — вылетишь отсюда. Всех касается! Кто наябедничал, Пак не выясняет, он забирает готовый фондан, щедро посыпает на него сахарной пудрой, бросает пару листочков мяты и довершает это вазой с ромашками. — В воздухе пахнет ванилью, кто-то влюбился как мальчишка, — почти пропевает Анна, лукаво наблюдая за счастливым другом и складывая пирожные на собственный поднос. Чанёль не слушает — улыбается тому, что сделал, и уверенно толкает дверь, чтобы выйти в зал. Кёнсу смотрит на большую тарелку, на которой стоит кекс, а рядом листочек мяты с шариком белого мороженого. Тарелка непозволительно огромная и приходится отодвинуть ноутбук, чтобы она уместилась. Рядом с тарелкой неожиданно опускается ваза с ромашками, и Кёнсу удивляется. Официант бормочет пожелания приятного аппетита и быстро уходит, а Су глядит на множество маленьких цветов в крохотной, но длинной вазе, а затем переводит взгляд на экран ноутбука, где он застрял над предложением, и внезапно чувствует жар на щеках. «Ромашки, ромашки, ромашки…» Когда Чанёль приходит и приносит счет, Кёнсу увлечен печатанием, и Пак не сдерживается, он снова заглядывает в ноутбук, делая вид, что тянется за тарелкой. «…захлебываясь в слезах и криках. Когда ничего не осталось, на глаза попался пластиковый стаканчик со свежими, но уже увядающими ромашками, и Лина схватилась за него, с намерением бросить, но остановилась, вспоминая, как собирала полевые цветы с сестрой. Всхлипывая, она опустилась на разбитые коленки и стала целовать каждый цветок дрожащими от плача губами, каждый лепесток и стебель.» Чанёль вздрагивает, когда его касается ладонь парня и ему глубоким бархатистым голосом говорят: — Как насчет свидания?