The lighthouse

      Маленькие снежинки медленно спускаются на землю, образовывая кристально-белое покрывало, и укрывают собой всю округу. Ноябрь. Снова наступил ноябрь. Бредешь между высокими соснами, внимательно вслушиваясь в каждый шорох уснувшего леса, а разгоряченная кожа все продолжает уничтожать снежинки. Сейчас тебе хочется оказаться как можно дальше от Нью-Йорка, но все твое существо рвется обратно. Рвется к нему.       Раздраженно поправляешь впившуюся в плечо шлейку колчана и встряхиваешь головой. Ведь ты знала, знала же, что ни под каким предлогом нельзя соглашаться на уговоры Аннабет. Знала, но все равно дала слабину и согласилась приехать на день рождения их сына. Теперь же стало только хуже. Не можешь сдержать грустной улыбки, когда вспоминаешь яркие глазки малыша, а внутри все будто сжимается от осознания, что у тебя никогда не будет такого чуда. Никогда.       С каждым шагом, что ты отдаляешься от него, метка на плече все сильнее и сильнее жжется, отчаянно протестуя. Чертова отметина. Чертов Джексон. Непроизвольно вспоминаешь его яркие глаза, тяжелый вздох, когда от одного твоего присутствия по его телу пробежалась теплая волна, а затем появилась грустная ухмылка. Впрочем, у тебя было все то же самое. В голове билась только одна мысль — поцеловать, но одного взгляда в счастливые глаза Аннабет оказалось достаточно, чтобы сдержать себя. Ты не имеешь на него никаких прав. Вообще никаких.       Отфутболиваешь лежащий на тропинке камень и со всей силы ударяешь кулаком о шершавый ствол сосны. Боль. Слишком много боли, но в данной ситуации физическая способна хоть немного отогнать ту, другую, что в этот момент рвет тебя изнутри. Прислоняешься спиной все к тому же дереву и медленно сползаешь на холодную землю.       Хочется сдохнуть. Прямо сейчас, в это самое мгновение, только бы исчезли все эмоции, только бы эта чертова метка перестала напоминать о себе каждый божий день, а при встрече с ним гореть огнем. Ты уже устала проклинать тот день, когда эти отметины появились на ваших телах, но все равно продолжаешь делать это день за днем, потому что это не справедливо. Почему такой редкий дар был дан именно вам? Почему эта пытка, что продолжается уже не первый год, была предназначена именно для вас?       Запускаешь пальцы в короткие волосы и с силой оттягиваешь их, непроизвольно касаясь серебряного ободка. В какую-то секунду хочется сорвать его с головы и забросить так далеко, насколько это возможно. Потому что ты ненавидишь то, что он символизирует. Охота лишила тебя, возможно, единственного шанса на счастливую жизнь, и теперь ты ненавидишь все, что связано с ней.       Крепко обнимаешь колени и утыкаешься в них носом, не в силах сдержать тихий стон боли. Метка не отпустит так просто, ты же знаешь. Из-за большого расстояния все тело наливается противной тяжестью, дышать становится все труднее, и тебе приходится приложить все свои силы, чтобы тотчас не вскочить на ноги и не рвануть обратно в Нью-Йорк. Нельзя, и ты сама это прекрасно понимаешь.       В голове мелькают обрывки старых воспоминаний, и память как назло выбирает самые мучительные. Ты отчетливо помнишь тот день, когда впервые заметила эту странную отметину в форме звезды у себя на плече, но не придала этому значения. Метки появляются в день шестнадцатилетия, и, пусть физически тебе было немного меньше, древняя магия все же учла все те годы, проведенные в облике сосны. К сожалению. А еще ты помнишь последнюю битву на Олимпе, когда случайно заметила такой же знак на плече Джексона. Помнишь, как у тебя перехватило дыхание от одного только взгляда на чуть сияющую звезду, что виднелась через порванную футболку парня, помнишь жгучую боль на своей, радость, смешанную с невероятным желанием хотя бы прикоснуться к нему, обнять, и полное отражение своих эмоций в его глазах.       Еще крепче обнимаешь колени, а внутри все полыхает от острой боли. И так всегда. После каждой вашей встречи, даже мимолетной, все внутри переворачивается и отчаянно требует вернуться, прижаться к сильному телу Джексона и уже никогда не отпускать. Ты уверена, что в эту самую минуту парень закрылся в одной из комнат своей квартирки и, крепко сжав зубы, чувствует то же самое.       Но вы не можете. Из-за этой чертовой клятвы, когда-то произнесенной тобой Артемиде, вы не можете даже видеться чаще раза в несколько месяцев, не говоря уже о чем-то большем. Хотя ты предлагала ему сбежать. Предлагала плюнуть на все запреты, богов и просто сбежать куда-нибудь на Аляску, вот только Перси не был дураком. Последнее, что ему хотелось сделать, — это стать причиной твоей гибели, а ведь тебя непременно бы убили за нарушение клятвы. Теперь же тебе кажется, что уж лучше быстрая смерть, чем эта пытка, что длится уже несколько лет.       — Ничего, когда я умру, тебе должно стать полегче, — как-то пошутил Джексон в одну из ваших коротких встреч, и в тот момент тебе захотелось хорошенько приложить идиота чем-нибудь тяжелым.       Ведь не зря же Афродита выбрала именно звезду символом соулмейтов — символом маяка, что всегда подарит сил, поможет найти свой путь и двигаться дальше, несмотря на тьму, что окружает со всех сторон. И когда погибнет Перси, погибнет и часть тебя. Маяк погаснет, часть души будет жестоко оторвана, и уйдет вместе с ним, а тебе только и останется, что проживать свое бессмертие в окружении безмозглых девочек, которые и жизни-то еще не видели, а уже возомнили, будто могут принимать такие важные решения.       Все внутри завязывается в тугой узел, и ты уже не в состоянии даже дышать. Мелкие снежинки уже давно начали сплетаться между собой и теперь падают на землю в виде огромных хлопьев, изредка опускаясь на твои темные волосы. Поджимаешь губы, чтобы сдержать очередной стон боли, и еще крепче зажмуриваешь глаза. Весь мир отходит на второй план, уступая место всепоглощающему жару, что сжигает тебя изнутри, и образу зеленоглазого брюнета с маленьким мальчиком на руках. С каждой секундой становится все хуже и хуже, но ты все продолжаешь сидеть на одном месте и мечтать только об одном — конец. Ты хочешь, чтобы все это наконец закончилось.       В какой-то момент боль становится настолько невыносимой, что ты уже не можешь с ней бороться и теряешь сознание. Так проще. Мягкие хлопья снега продолжают окрашивать землю в ярко-белый цвет, опускаются на твое бледное лицо и медленно тают, смешиваясь с прозрачными капельками слез. Но сейчас ты уже не чувствуешь боли, получив небольшую отсрочку в виде потери сознания. Метка на плече все еще продолжает пульсировать слабым золотистым светом, требуя немедленно возвращения в Нью-Йорк, напряженные мышцы медленно расслабляются, и это, пожалуй, один из тех случаев, когда тебе действительно спокойно.       Спустя примерно час ты нехотя поднимешься на ноги, отряхивая одежду от мелких веточек и иголок, и направишься обратно к своим сестрам. Метка к этому времени немного утихомирится, но все равно будет напоминать о себе каждую секунду, каждое мгновение вдали от него. И ты вернешься. Спустя долгие месяцы ты воспользуешься первой же возможностью навестить его, хоть пару минут побыть рядом, а потом снова будешь до крови кусать губы, потому что придется уходить. И так каждый раз. Месяц за месяцем, год за годом вы будете изводить себя этими мимолетными встречами, уже не в силах отказаться от них, пока в одном из боев твое сердце не пронзит отравленный меч драконицы. Все наконец закончится, как ты и хотела, а где-то далеко, за тысячи миль от тебя будет извиваться от боли он. Потому что это его душу будет рвать на части, потому что это его жизнь навсегда потеряет все краски без тебя, станет блеклой и пресной, словно из нее выкачали все хорошее.       Но это будет потом. Сейчас ты лежишь посреди леса, наслаждаясь недолгими минутами спокойствия, а на плече все продолжает пульсировать знак в форме звезды. Великий дар, которого удостаивается далеко не каждый. Великое проклятье.