Аксон-рефлекс

Они не дети. Оба и давно. Но почему-то в последнее время ведут себя именно так. Хинтер лишь окидывает чужой бритый затылок ласковым взглядом и не решается окликнуть. Голос, который до этого никогда не подводил, застревает где-то в глотке, и лишь ноги ведут мужчину за знакомой спиной. Мирон знает, что Дима ненавидит эту затянувшуюся игру в прятки, но все равно старается уйти незамеченным, когда в поле зрения мелькает почти стершаяся из памяти фигура. И он делает это не потому, что не хочет наконец объясниться с Хинтером. Нет, скорее, как раз наоборот. Мирон знает, что у него уже была тысяча шансов переговорить, позвонить, в конце концов, написать, но он до сих пор не предпринял ничего из этого только потому, что не имеет представления о том, как вести себя после. Хинтер и сам не знает, почему сейчас невидимой тенью следует за Федоровым по улице, не замечая прохожих. Узнают, поймут, выложат в сеть — сейчас его волнует другое. Дима решил идти за Мироном намного позже того, как его ноги зашагали за знакомой фигурой. Это был импульс, рефлекс — не больше, но Бамберг почему-то действует по воле инстинктов, словно тогда, когда все еще было спокойно. Он поймал глазами бритый затылок всего пару минут назад, а Федоров уже чувствует этот цепкий взгляд на себе, только подсознательно зная, что Хинтер идет за ним. Хочется спрятаться, закрыться от этих пронзительных глаз, и Мирон накидывает капюшон, выдавая себя. Дима понимает, что Мирон заметил его, а Федоров убеждается, что Бамберг идет за ним, так как ощущение чужого взгляда притупляется тканью толстовки. Мирон ныряет в 1703, словно в бомбоубежище во время авианалета, зная, что Дима сюда не сунется. Для всех приветствующих его знакомых и друзей он сегодня излишне задумчив, но они по незнанию списывают это на что-то несерьезное, в шутку спрашивая, когда выйдет микстейп. — Тебе еще не хватит? — спрашивает Федоров у опрокидывающего в себя уже восьмой шот Ваню. — У нас еще планы были, — невзначай напоминает он, грустно изучая свой стакан с пивом, не опустошенный даже наполовину. — Ты же знаешь, что мне это не помешает, — лучезарно улыбается Евстигнеев, наконец останавливаясь и хитро смотря на мужчину. — Поехали? Мирон лишь кивает и старается не смотреть по сторонам, когда с перекинутой рукой Евстигнеева через свои плечи выходит на улицу и садится в такси. А Дима, наблюдающий за этой картиной издалека, лишь уныло ухмыляется, закуривая и где-то на задворках подсознания грея убеждение в том, что их сегодняшняя встреча с Федоровым была не последней.