Room of depression

Я плачу. Я плачу по четыре раза в день. В соседней комнате воет Джош. Он буквально съехал с катушек, после того, как его семья погибла в авиакатастрофе. Мы живём в одном доме, если мою зашарпанную квартирку на окраине города можно назвать Домом. Штукатурка сыпется с потолка, кое-где оторваны обои, плитка откололась, вместо люстры в коридоре висит лампочка, которая постоянно мигает, это меня бесит, она ещё больше нагнетает. У двери нет ручки, там дыра, в прочем, как и в моей груди. Из крана течёт ржавая вода, вся раковина в ржавых разводах. Тут мерзко и грязно, это меня бесит. На кухне стоит одинокий стол, на нем ничего нет, не знаю, зачем он тут вообще. Ещё тут очень холодно. На стене висит календарь, он отстаёт на два месяца, впрочем, это меня не волнует. Тут ничего нет, и это тоже меня не волнует. Меня волнует Джош. Он там, в комнате, можно сказать, далеко от меня. Его комната не любит гостей, она никого больше не любит. Я был там. Мерзко. Войдя туда, мне захотелось провалиться в бездну, шагнув снова, я провалился. Тут везде голый бетон, на полу виднеются дыры. Пахнет жженой резиной. На стенах следы крови. Валяются часы, они не ходят, не знаю зачем они ему. Вместо кровати в углу лежит заляпанный матрас, две когда-то белые подушки и красный плед, как и волосы Джоша, единственное яркое в этой комнате. Со стены смотрит лиса, ее глаза не двигаются, они застыли в ужасе, она больна, она чучело. Какие-то бумаги разбросаны по грязному полу. Гвозди и молоток, лежат около окна, которое заколочено одной доской по горизонтали. Тут нет света. В углу сидит подрагивающая фигура, мне больно, я ушёл от туда. Джош плачет. Или воет, не знаю как сказать. Он царапает стену, я слышу скрип бетона. Я дрожу, мне страшно за него, но я не пойду туда, иначе в меня полетит первый попавшийся ему предмет, в прошлый раз это был будильник. Он кричит. Я не понимаю что. Что с нами стало? Ему плохо. Мне тоже. Я просто сижу и смотрю в пол, я не знаю, что делать дальше. Его оставили под моим пресмотром, но я не справился. Перед глазами эта лиса, мерзко. Вчера я пытался покончить с жизнью. Я не справился. Я испугался. Я подумал о Джоше. Он молчит. Что-то случилось. Или у него сел голос, странно. Я не пошёл туда. Я сижу около двери в его комнату. Дверь открылась. У него красные глаза, он смотрит на меня и улыбается кровавой улыбкой. Мне страшно. — Тайлер? — Да? — Ты как? — Хорошо. — Я тоже. Все. Разговор закончен, дверь закрыта. Он в норме. Я так не думаю. Я пью кофе, он холодный и горький. Надо сделать ремонт, но не сейчас. Джош что-то разбил, я слышал звук стекла, он порезался, я принесу бинт. Не надо. Он сказал, не надо, его руки были все в крови. Зачем он так делает. Я слишком слабый. Я плачу. Джош плачет. Я думаю, соседи меня ненавидят. Все меня ненавидят. Лампочка перегорела. Я сижу в темноте. Я не пойду в магазин, не сейчас, надо следить за Джошем. Он мой друг, я его не брошу. Там что-то происходит, в комнате, я посмотрю, завтра, не сейчас. Семья этажом выше ругаются, они спорят, хлопают дверью, плачут, кричат, мне это знакомо. Из крана капает вода. Рыжими каплями, секунда в секунду, я считаю. Двадцать две. Я не знаю что делать. Я принёс Джошу завтрак, если можно так назвать яичницу со скорлупой, но я старался для Джоша. Он обнял меня, мы стояли так долго. Я люблю его, но не могу спасти. В дверь кто-то стучит. Наверное, это соседка, добрая женщина, частенько навещает нас, она знает о моей проблеме. Я открыл дверь, в её глазах отчаяние, она хочет найти поддержку в моих глазах, но они пустые, в них нет сочувствия, думаю, она наверно испугалась моего вида. На мне чёрная безразмерная толстовка, под скулой синяк, это Джош, но я не виню его, я плачу, на ногах старые кеды, впрочем, я выгляжу ужасно. У неё тоже горе, ночью умер её муж, я пытаюсь понять её, но я только стою и смотрю на убитую горем женщину. Мы сломаны. Пустая комната, я сижу привязанный к стулу, плечо пронзает судорога, видно, я так сижу долго. Тут темно, хоть глаз выколи, не помешало бы сейчас от них избавиться. В другом конце есть окно, где я? В комнату проникает лунный свет, и делает причудливые тени. В углу стоит фигура, боже, что это? Кто это? Его лицо вытянуто, лоб навис над глазами, они чёрные, как будто там дыры, руки свисают до колен, они безобразно длинные, пальцы впрочем тоже, в правдой руке он держит сумку, нет, это какой-то чемодан, он стоит сгорбившись, и смеётся, нет это игра теней. Я зажмурился. Он все-таки там стоит. Космический охранник, или это смерть, нет, она другая. Он открыл чемодан, золотые ручки с противным звоном ударились об пол. В чемодане кости, вот ключица, вот ребро, фаланга, о боже, меня сейчас стошнит. Между горой костей лежат драгоценности, всякие кольца, серьги, они все разные, нет похожих. Он поднял одну брошь, золотую, наверно, я не вижу. И бросил, она покатилась ко мне. Я в ужасе. Носком кед я пнул ее обратно. Я пытаюсь освободиться, но все тщетно, слишком сильно привязан. Слишком слабый. Он смеётся. Это его игра. Я открыл глаза, я дома, я дышу как будто пробежал марафон. Я смотрю на пол там брошь, ха-ха, я псих, её там нет. Но я беру её в руку, она холодная, я долго её разглядываю. Мне кажется, что это та брошь, которую подарил муж нашей соседке. Я испугался, я бросил эту злосчастную вещь. Я сижу и думаю, слишком много. Он пришёл за мной. Но как же Джош? <center> — Ты видел смерть? — Да. Я не понял его. Он отвечал коротко и ясно, всегда, но сейчас мне нужны подробности, я не стал спрашивать, не надо его дергать. Оставайся живим Джош, ради меня, ради. Я запнулся, не надо было это говорить, ведь у нас никого нет, кроме нас самих, я давно не видел своих родных. Да и не надо, они меня не узнают. Лучше я останусь тут. Мне не нужны лишние вопросы. Оптимизм — это то, что проходит с годами. Я это осознал. Все ужасно. Мы сломались. Я сломался. В комнате снова темно, я не купил лампочку. На полу холодно, но мне хорошо, я смотрю в потолок, он серый и старый. Джош плачет, снова. Я чувствую как мое сердце сжимается, я не могу ему помочь. У меня нет цели в жизни, никогда не было. Мои дни одинаковые и серые. Так зачем жить, если у тебя нет будущего. Я стою на табуретке, привязываю верёвку к лапочке. Мои босые стопы не много прилипают к холодной ткани, которой покрыт табурет, раздражает, но ничего, скоро все закончится. Обведя глазами пустую кухню, я ищу помощь, предмет, за который можно зацепиться, и вспомнить хорошие времена. Но тут нет вещей, пусто. Глаза затянулись мокрой пеленой, я стараюсь не плакать. Вроде бы крепко завязал, думаю я, когда дрожащими руками надеваю петлю, я стою, просто стою, может меня кто-то остановит, нет, в соседней комнате только парень, который сам поскорее хочет сдохнуть. Я закрыл глаза, встал на цыпочки. И... — у тебя все нормально? — Да. - сглотнув подступающий ком в горле выдавил я — Мда, ты мне всегда говоришь «оставайся живим», а сам решил вздёрнуться первым, — Джош сложил руки на груди и укоризненно посмотрел на меня. Мне стало стыдно. — Может чаю? — Сначала слезь с табуретки и сними петлю с шеи. — Нет. — Ну тогда, мы сделаем это вместе, только не так В глазах Джоша появилась искра безумия, мне нечего терять, как и ему. Я слез и пошёл за ним в комнату. Джош протягивает лезвие. Я сомневаюсь. Может не стоит? Но Джош кивнул и взял меня за руку. Вместе, мы сделаем это вместе. Я беру дрожащими пальцами из рук Джоша, то, что поможет мне проститься с моей «прекрасной» жизнью, в голову закрадываются сомнения, но уверенное лицо Джоша отбрасывает их. Я заранее открыл входную дверь, не хочу, чтобы и её сломали. Вызвал скорую, не хочу, чтобы мы гнили тут. Итак, у нас есть пол часа. Пальцы не слушаются, слезы капают на бетонный пол, я выдыхаю. Приставив лезвие к руке, я не много надавил, я провожу длинную, глубокую линию от запястья до локтя, упс, переборщил. Больно. Я кусаю губы, чтобы не закричать, я прокусил и губу. Из руки полилась кровь, от такого вида у меня потемнело в глазах, но я смеюсь делая кровавые пузыри, Джош тоже смеётся. Я провожу по вертикали на другой руке, сил больше нет, я лежу в луже крови и смотрю на Джоша. Он нежно берет из моих рук «оружие» и резко вскрываться, он сделал это так легко. Мы смотрим друг на друга, у меня уже закрываются глаза. В комнату вбежали врачи, они что-то кричать, я не слышу. Я слышу крик соседки, какая-то медсестра завизжала, новенькая наверно. Мне все равно. Ведь мое сердце уже остановилось, они не спасут меня, как и Джоша.