Из "хастла" в "гэнгста"

Из относительно старого, выпущенного ещё в начале девяностых, музыкального центра, изливались басы, которые были по-настоящему «качающими», рэпер «нового поколения», парень лет двадцати, читал текст про гангстерскую жизнь, про шлюх и наркоту. Многие гости курили траву, которую мой отец пытался от меня прятать. «Кристалл» и «Хенесси» текли рекой, некоторые веселились, стоя на ногах, а один из моих корешей, Лонг Бит, уединился со своей девушкой в спальне отца. Царила настоящая атмосфера угара и веселья, и в доме просто кипела жизнь. Кто-то бегал в туалет, некоторые целовались, кто-то шарил в холодильнике, ища перекус. Я же просто танцевал с бутылкой шампанского в руке… Мой особняк был великолепен. Снаружи выглядел как средневековый замок, а внутри — шикарная обстановка, которая соответствовала статусу владельцев. На паркете лежали дорогие персидские ковры, в зале был телевизор со здоровенным экраном. По нему показывали какой-то мультфильм, смотря который, мои укуренные друзья дико смеялись. Залив в себя ещё бокал дорогого шампанского, я тоже сел на широкий диван с меховой обивкой, на котором уже сидело трое корешей, и взяв пульт решил переключить на что-нибудь интересное. Перелистав несколько каналов, я наткнулся на передачу про рэп баттлы. Батя мне как-то рассказывал, что ещё в семидесятые, до моего рождения, он участвовал в рэп-баттлах. Но сейчас это меня мало интересовало. Вдруг ко мне подсела Рамона, чертовски привлекательная мулатка. Она прижалась и запустила свою руку в мои штаны. Мне стало приятно, но не успел я прикоснуться к её губам своими, как в дом, резко открыв дверь, вломился настоящий владелец этого великолепного «замка», мой отец, Тру Догг. Растолкав несколько бухих ниггеров и укуренного латиноса, он подобно танку проломился к бумбоксу и выключил его. В его взгляде полыхала ярость. Будь у отца ствол, он бы открыл пальбу, я уверен. — Какого хуя тут происходит? — злобно крикнул он. — Съебали отсюда по-хорошему! Гости, которые в большинстве были мне если не друзьями, то по крайней мере знакомыми, не сразу поняли, что произошло, и просто замерли в непонимании. Батя снова крикнул, но на этот раз взял бейсбольную биту, подарок известного спортсмена, висевший на стене. Когда один из корешей потянул руку к бумбоксу, то батя резким ударом по руке остановил негра, сильно повредив ему кисть. Выругавшись, тот отпрянул, потирая ушибленную конечность. — Не порть вечеринку, старик, — сказал Лонг Бит, выходя из спальни в одних трусах. Сзади его приобнимала за плечи почти голая, в нижнем белье, мулатка, — Вруби музыку. — Так вы тут ещё и траходром устроили? Снова придя в ярость, отец тремя зверскими ударами разбил бумбокс так, что из него полетели искры. Лонг Бит и его девушка, пока батя рвал и метал, успели сбегать в спальню и одеться. — Всё! Вечеринка окончена. Съебались к чёрту! А то биты в жопы вам всем позасовываю, у меня их целая коллекция… Гости, все с понурыми лицами, пошли к выходу, бросая злобные взгляды на моего родителя. Подумаешь, ну устроил я вечеринку. Зачем всё портить? — Теперь, Зигги, объясняй, — уже слегка успокоившись и водрузив биту обратно на крепление, где она стояла, говорил он. — Какого хрена ты тут устроил? Ты совсем охуел? — Чего такого? — удивился я — Ты у себя в турах тоже развлекаешься. Разве нет? — Слушай, Зигг, — говорит он по-началу тихо, но потом будто взрывается. — Я, блять, пробился из низов, выживал с трудом, и кое-как выбрался из гетто. Всё своими силами! А ты что? Ты жил в гетто только до семи лет. Но это не значит, что ты такой же крутой. Тебе всё досталось «в готовом виде». Деньги, тачка, наш дом. И, более того, ты вылетел из колледжа. Помнишь, что я говорил, когда ты завалил учёбу? — Чтобы я был посерьёзнее… — вспомнил я слова отца, — Но, ты сам хотел лучшей жизни для меня, не помнишь? Отец, почесав подбородок, о чём-то задумался. О чём же? — Собирай вещи, — бросил он, направившись к себе в спальню. Зачем собирать вещи? Мы куда-то собрались? Но, как я думал, его лучше не злить. Потому я пошёл в свою комнату. Мой отец, как можно понять, был не из бедняков. Уже долгое время он являлся, одним из основателей легендарной группы Локэш Блокс Гэнг, которую основал ещё в восьмидесятые, когда я был совсем мелким. Но до того, как стать рэпером, он много пережил. Двадцать один год назад, ещё до моего рождения, он попал в передрягу с мексиканской бандой, и как результат — огнестрельное ранение и срок в тюрьме. Первые шесть лет моей жизни отцом мне был дядя Тай, один из опаснейших бандюганов на районе. Жили мы бедно, пока батю не выпустили из тюрьмы. После выхода он снова попал в какие-то крутые гангстерские разборки, в которых умерла бабушка, из-за чего он в порыве мести объединил банды, и разбил "Крабов". Уже через полгода после того, как батя отомстил за свою мать, он стал заниматься рэпом. Первый же альбом стал бест-селлером, и мы переехали в особняк, который раньше принадлежал какому-то магнату, и стали жить припеваючи. Мать бросила нас с отцом, когда мне было двенадцать, из-за того, что он в своих турах ей изменял, заявляла, что популярность его испортила. Как раз в этом же году случился нашумевший инцидент, приведший к беспорядкам… Но на карьеру моего отца ничего не влияло. Почти все его альбомы были если не платиновыми, то золотыми, имя моего отца, а точнее, кличка, гремела по всей стране. Всё было круто. Я не сразу признал в нём своего отца, ибо первые шесть лет рос без него, но, тем не менее, уважал его. Батя рассказывал мне разные истории. Рассказал про то, как он отомстил за свою мать, рассказывал про свою гангстерскую жизнь. Он всегда говорил, что не хотел, чтобы я был гангстером. Но этого хотел я. Денег он мне давал много, потому у меня был просто отличный гардероб. Красная шуба, чтобы носить зимой, красный пиджак-тройка, чтобы носить в другие времена года, шляпа из мягкого фетра с пером, и самая разная обувь от простых сланцев, заканчивая кожаными ботинками и дорогими кроссовками за пятьсот баксов. Дополняли же мой стиль очки фирмы «Локс». У меня ещё со школьных времён было полно девушек, которые вешались ко мне на шею. Я был настоящим хастлером, гангстером, хотя бы внешне. По крайней мере, я так считал. Наркотой я торговал пару раз, но то было в колледже, по улицам я не шлялся. Меня все уважали, одногруппники хотели со мной корешиться. В честь своего двадцать первого дня рождения я устроил эту вечеринку, позвав всех своих корешей, чтобы показать, что реально крут. Всё прошло бы гладко, если бы не вмешался отец. Так, за размышлениями о прошлом, я собрал в спортивную сумку некоторые вещи. В основном одежду, средства гигиены, и свой «Геймбой» с картриджами, чтобы, в случае чего, отдохнуть за игрой. Отец же особо не собирался. Лишь сменил свой сценический костюм на чёрную куртку с заплаткой на плече, а на ноги надел свои любимые белые кроссовки с красными линиями по бокам. В гараже, где находился Кадиллак моего отца, было много разного хлама. Маслёнки, разные детали, куски жести и ящики, в которых тоже был хлам неизвестного происхождения. Открыв гараж, отец сел на водительское сидение, повернул замок зажигания, заведя машину, и включил радио. Я, последовав его примеру, также сел, но уже на пассажирское сидение. Переключив передачу и вдавив газ, отец погнал машину из особняка. Ворота были открыты сторожем, который дежурил по будням с утра до вечера. Когда мы выехали из виллы, я решил поинтересоваться… — Пап, куда мы едем? — это был мой главный вопрос, — В особняк к Биг Бланту? — Во-первых, для тебя он мистер Брэнсон, — обогнав старый фермерский пикап, он выругался, но потом продолжил, — А во-вторых — нет. Не к нему. И не задавай вопросов больше. То, что мы едем не к Бланту, я понял, когда мы поехали в сторону города. Поначалу мы ехали по довольно приличному району. Аккуратные магазины, жилые здания из серого кирпича, нормальные по виду прохожие, некоторые из которых выглядели уставшими. Улицы патрулировали полицейские. Я даже стал свидетелем задержания таким патрульным карманника. Но спустя десять минут нормальный, приличный район сменился лютыми трущобами. Здания, которые, наверное, полвека не ремонтрировали, асфальт так же выглядел хуже, чем в остальном городе. В переулках спали бомжи с самым разным цветом кожи. Были и белые, и чёрные, и мексиканские бездомные. На улице встретилось так же несколько небольших групп ниггеров в красных цветах, которые пили и курили. У некоторых были с собой стволы. Проехавшая мимо нас Импала «шесть-четвёрка» пропрыгала на гидравлике. Отец ответил тем же, несколько раз подпрыгнув на «Кадиллаке», который тоже был лоурайдером. От неожиданного скачка машины, я чуть не ударился головой об потолок. — Зачем ты сюда приехал? — ошарашенно сказал я, — Это же Локэш, да? — Да, сынок, — ехидно ухмыльнувшись, сказал батя, — Ты не ценил то, что я нажил своим трудом. Ты — избалованный засранец, возомнивший себя хастлером. В Локэше с тебя собьют спесь. — Я не буду так делать больше, пап! — с мольбой в голосе говорил я — Это же просто вечеринка была! А тут опасный криминальный район! Тут банды и перестрелки… — Поэтому я тебя одного тут не брошу, — сказал отец, указав рукой в левую сторону, где стоял старый двухэтажный дом, — В этом доме живёт твой дядя, Тайриз. Он о тебе позаботится и перевоспитает тебя. Мы ещё минут пять спорили, пока отец не вытащил меня из машины силой и не бросил мне сумку с моими вещами. Повесив спортивку на плечо, я пошел к дому, где жил дядя, заменявший мне отца первые шесть лет жизни. Дом был довольно типичен для Локэша. Деревянные стены с местами обвалившейся штукатуркой, грязные пыльные окна. На заборе рядом было нарисовано явно бандитской рукой граффити-тэг. Дверь, которая выглядела очень хлипкой, будто бы сделанной из жеваной бумаги, имела грубые заплатки, которыми были заделаны отверстия. Отверстия, само собой, оставлены пулями. Нажав несколько раз на чистый звонок, который на удивление выглядел новым, я услышал забавный звук, который можно узнать из рэпа. Каждый раз, когда я жал на этот звонок, певчим голосом раздавалось «Йоу, нигга!». Дядя явно был с чувством юмора. Несмотря на общую гадость ситуации, я усмехнулся. Спустя минуту я услышал громкие шаги сопровождаемые скрипом дешёвых половиц, и дверь распахнулась. Я думал, что прозвучит выстрел, как в той истории с Биг Блантом, которую мне рассказывал папа, но этого не произошло, и дверь открыл крепкий мужик возрастом около пятидесяти лет. Что меня напугало, так это то, что дядя держал в руке «Тэк-девять» — Muthafuck! — только и вырвалось у меня. Поняв, что я не собираюсь на него нападать, брат моей мамы спрятал пистолет за пояс и поинтересовался, кто я такой, и увидев мою реакцию, рассмеялся, опустил ствол, приглашая меня внутрь. — Стволов бояться, в Локэш не ходить, — саркастично заметил дядя, — Отец звонил. Как он поживает? И как мама? — Отец выпустил новый альбом месяц назад, — немного успокоившись от «гостеприимства» дяди, говорил я, — А мама все так же живёт в Чиззи-Фолз, как и год назад. — Жаль, конечно, что они развелись, — грустно выразил свои мысли мой родственник, — Они были отличной парой, — увидев, что я продолжаю стоять с сумкой на плече, дядя указал на дверь, ведущую в одну из комнат, — Иди, располагайся. Раскладывая вещи по бедно обставленной комнате, я думал… Зачем именно сюда, в Локэш? Это просто дичь какая-то. Хотя в армию тоже не хочется, наши сейчас в Ираке воюют, тоже пулю схлопотать можно. Локэш — самое опасное место на Западном Побережье. Уже почти четыре десятка лет тут воюют банды. Полсотни смертей, десятки грабежей, угонов и изнасилований в год. Район просто утопал в оружии, наркотиках и насилии. Меньше всего мне хотелось тут оставаться. Блять. Это просто полный отстой. Мне до боли хотелось вернуться в шикарный особняк, к бумбоксу, огромному телевизору и алкоголю. Когда я разложил все вещи, то надел вместо белой футболки и джинс, в которых ехал, одежду цветов Грейп Стрит, а именно: красный костюм-тройку, и фетровую шляпу с пером. Чтобы было понятно, что я крутой gangsta с Локэша. Жаль только, что дорогой костюм сильно контрастировал с убогой обстановкой комнаты. Ковер не пылесосили, наверное, месяца два, обои были поклеены криво, будто «ремонт» делали попьяни. Кровать была старая и некрасивая, но, судя по всему, надёжная, со стальным каркасом. В тумбочке я обнаружил целую кипу комиксов шестидесятых и семидесятых годов. Внезапно я услышал писк, и увидел, как из-под кровати выскочила крупная крыса, напугав меня до усрачки. Блин, это не дом, а настоящая помойка! Когда я вышел из комнаты, то дядя едва заметно хмыкнул и нахмурился. Он хотел было что-то сказать, видимо, про мою одежду, но сменил тему. — Пиво кончилось, — констатировал дядя, — Возьми мопед, ключи под сиденьем. Сгоняй в магазин, в паре миль к югу отсюда. В Южном центре. Дав мне две двадцатки, он проводил меня взглядом. Я спорить не стал. Во всяком случае, Южноцентральные Хай-Роллеры — наши союзники, судя по рассказам отца. Задний двор выглядел крайне неухожено. Нестриженый газон, пустые пивные банки, старая Импала шестидесятого года выпуска и, как и сказал дядя — мопед. Мопед был довольно старый, прямиком из восьмидесятых. Бак сбоку был заварен куском жести, краска облупилась, а сидение из искусственной кожи было порвано так, что из него торчал поролон, на воздухе окрасившийся из желтого в оранжевый… Достав из-под сиденья ключ, я сел на этот кусок дерьма, который дядя назвал мопедом. Я думал, что он развалится на части, едва я на него воссяду. Когда я вставил ключ в замок зажигания и повернул его, то этот «двухколёсный конь» поначалу чихнул из выхлопной трубы, а потом стал, все же, работать как полагается. Выехав со двора, я направился на юг. Счетчик бензина показывал полбака, а стрелка спидометра дошла до тридцати миль в час. Стояла ранняя осень, начало сентября, но было холоднее, чем обычно бывает в Лас-Либертаде, не более шестидесяти пяти градусов по Фаренгейту. Локэш был ужасен. Проезжая мимо пятиэтажного здания, которое было построено, наверное, полвека назад, я услышал стрельбу и добавил газу. На улицах тусовались ниггеры в красных цветах, попивая пиво, или покуривая то, что вряд ли являлось табаком. Видимо, заметив во мне что-то не то, один ниггер показал средний палец левой рукой, а правой потрясал пистолетом. Что с ним не так? Внезапно жилой район перешёл в подобие коммерческого, с различными магазинами от банальных «Всё за 69 центов» до модных бутиков и неплохих баров и ресторанов. Проехав этот даже не район, а скорее улочку, я оказался в Южном Центре. Этот район был таким же неблагополучным. Граффити на одноэтажных лачугах, припаркованные то тут то там Импалы и Пятые Авеню, и атмосфера безнадежности. И тут мне придется, судя по всему, задержаться. А как иначе? Батя, судя по всему, хочет, чтобы меня перевоспитали, «сбили спесь» как он выразился. Но, блять, не так же жестко это решать? Пусть даже за мной приглядывает дядя, всегда могут наехать Крабы и устроить пальбу. Если не крабы, то мексиканцы, шаткий мир с которыми мог когда угодно разладиться. Это дерьмо реально хреново. Я, конечно, хотел быть гангстером, но не такой же, блять, ценой! Чему я тут смогу научиться? Стрелять? А зачем, чтобы загреметь на нары, как в свое время мой батя? Нахрен. Торговать наркотой? Ну, как вариант, конечно. В конце концов группа отца была раскручена на нарко-бабки Биг Бланта. Но, сука, мне не хотелось тут оставатьсься. Или, по крайней мере, оставаться без оружия. Хотя, как я надеялся, «Хай Роллеры» меня, если что, поддержат, если вдруг Крабы наедут. Но надеяться на незнакомых ниггеров не стоило… Продуктовый магазин я узнал сразу, по неоновой вывеске «Продукты 25/7». Не двадцать четыре, а именно двадцать пять. Своеобразный юмор, наверное. Он был довольно небольшим, но при малых габаритах поражал своим разнообразием продуктов. Блок из шести бутылок хорошего светлого пива стоил чуть менее тридцати баксов. Оплатив покупку, я последовал обратно к мопеду. Не знаю чем, но я привлек внимание небольшой группы негров в красных цветах. Допив свое пиво, они почему-то двинулись ко мне. Я насторожился, но, тем не менее старался выглядеть крутым и поприветствовал их так, как мне рассказывал батя: — CrabKilla4Life, homeboys! — держа за рукоятку блок пива левой рукой, правой я приветливо помахал рукой, — Че как, ниггеры? — Так, так, так, — протянул мужик лет тридцати, который был самым старшим, и, наверное, главным, — Ты, наверное, совсем нюх потерял. Я узнал этот мопед. Так, значит, ты кореш Тайриза? — он усмехнулся, а потом приказал парням, — Бей ублюдка! Я среагировал мгновенно, ударив в солнечное сплетение главаря, вложив в удар все свои силы. Главарь, у которого на лице была татуировка непонятного вида, такого не ожидал, и от удара он некоторое время задыхался, как выброшенная на берег рыба. Его кореша столбами не стояли, и, конечно же, напали. Пока один из них, сделав болевой приём, скрутил меня и оказался за спиной, обхватив меня за грудь, второй стал бить по животу, груди и лицу. Один из ударов прилетел в нос. Почувствовав боль, и услышав соответствующий хруст, я ощутил, как из носа брызнула кровь. Облизнув опухшие губы, я спросил: — Что за хрень, homies? Но «homies» меня не слушали и продолжали колотить. Я пытался сопротивляться, и со всей силы заехал хайроллеру, что был спереди, ногой в пах, тот схватился за шары и отошёл. На его место встал главарь, который сорвал с меня цепочку, снял фетровую шляпу, которую водрузил на свою лысую голову, и оторвал воротник костюма. Вот же уроды! Мы же когда-то объединились, и воевали с Крабами! А что сейчас? Избивали своего homie. Хотя, какие они теперь кореша… — Передай своему ублюдку, этому старому пердуну Тайризу, чтобы он больше не выёбывался перед нашими ОуДжи, ясно? — сказал главарь, плюнув мне в лицо. Отпустив, они повалили меня на землю, и стали пинать. Тело жутко ныло от суровых побоев… По ходу, один ниггер неделю будет мочиться кровью, судя по тому, что эти muthafuckas мне по почкам пробили. Закончив избиение, они подняли блок пива, который, на удивление, не разбился после того, как я его бросил на землю в начале драки, и пошли в сторону мопеда. Главарь достал из-под куртки, которая была накинута на красную рубашку, бутылку водки, облил её содержимым сиденье многострадального транспорта, и поджег. Удаляясь от меня, они смеялись, распаковывая блок краденого пива и начав импровизированную «попойку на ходу». Пидрилы, бля… Свет от огня горящего мопеда светил мне в лицо, а я пытался встать. Как же мне хреново… Внутренности жутко болели, нос распух и не дышал, под правым глазом, судя по ощущениям, был большой фингал. Разукрасили меня знатно, твари подзаборные. Меня это более чем поразило… За что ребята в цветах Грейп атаковали такого же братана в красных цветах? Что за хуйня произошла? Почему они на меня напали?! Это же свои, братва! Как за пятнадцать лет все могло так измениться? Мы же были почти как братья… Что бы сказал Гасто на это? Ему, наверное, должно быть под восемьдесят лет. Но, он по любому должен помирить банды! Ибо такая херня не катит… Поднявшись, я пошел в сторону Локэша, к дяде… Что он скажет мне, просравшему его деньги и мотороллер?