Все к лучшему

      Подготовка к чемпионату Гран-При была в самом разгаре. Каток полировали в буквальном смысле до блеска, проверяли соответствие количества проданных билетов количеству мест на трибунах и многое другое. Участники соревнований прибыли в выделенные для них номера еще прошлым вечером, заставив организаторов работать еще более усердно, так как начинались ежедневные тренировки. В общем, жизнь кипела и переливалась разными красками, будоража нетерпеливых зрителей и взволнованных фигуристов.       Виктор Никифоров неторопливо шел по коридору седьмого этажа, вглядываясь в номера на дверях. Он искал комнату одного определенного человека, которому хотел задать самый главный вопрос, решающий его дальнейшую судьбу.       Никифоров являлся пятикратным чемпионом мира и главным претендентом на очередную, уже шестую в его карьере, победу. Русский фигурист поражал своей грацией и красотой, пленяя зрителей уже с первого движения его очередной программы. Богат, известен, холост — девушкам больше и не надо, поэтому Виктор имел, пожалуй, самый большой фанклуб в мире (с небольшим отрывом опережая канадского фигуриста). Его не раз видели в компании какой-нибудь красотки-модели или певицы, причем совершенно разных национальностей. Но в последнее время в газетах и журналах с завидной регулярностью мелькают его фото с миловидной китаянкой. Девушка скромно улыбается, держа за руку счастливого Виктора. Никифоров считает, что она действительно его судьба. И вот, после долгих недель размышлений, он решил сделать ей предложение. Да, встречались они недолго, всего три месяца, но его душа пела рядом с ней, что случалось в жизни фигуриста крайне редко.       Однако не все были согласны с его поспешным решением. Юра Плисецкий, первый год выступающий во взрослой лиге, был настроен крайне скептично и даже агрессивно. В разговоре с Виктором он не стеснялся в выражениях, подробно описывая, сколько у того ума и где он их всех видел. Почему-то эта девушка очень не нравилась юному фигуристу. Проходя мимо, он ее игнорировал, а после кривил такое лицо, что пугался даже их тренер Яков. Ненависть к ней он объяснял своим чутьем, но в силу возраста и отсутствия опыта ничего больше сказать не мог. И вот в очередной вечер, когда Никифоров расхваливал свою даму сердца, Юра просто перебил его и сказал: — Она раньше встречалась с одним из Японии. Мы вместе катались в прошлом сезоне. Спросил бы ты, чего это они расстались и что он вообще о ней думает. Думаю, убедишься, что в свои почти тридцать ты тупой, как детсадовец.       А после просто развернулся и ушел, с тех пор не разговаривая со своим старшим товарищем по сборной. У Виктора этот разговор засел в голове. Причины расставания могут быть любые, вплоть до различных предпочтений в цвете кружек. Долго думал Никифоров, но того японца все же нашел.       Кацуки Юри не создавал впечатления конфликтного человека, скорее наоборот очень мягкого и покладистого. Он был вежлив, немного пуглив, и улыбался на камеры так открыто и тепло, что сердце Виктора начинало биться немного быстрее. Он никогда не слышал о Кацуки, потому что тот еще не выиграл ни одного соревнования. Юри был хорош, но чего-то ему все же не доставало. Он губил свой талант под слабым надзором тренера, разочаровавшегося в подопечном. Виктор этого не одобрял, но не вмешивался, просматривая выступления японца в интернете.       И вот на очередных соревнованиях им выпал шанс выступать на одном катке. Тут же вспомнились недавний разговор с Юрочкой, часы, просиженные в ютубе с открытыми выступлениями и интервью, странно изменившееся поведение любимой женщины. Виктор не мог не признать, что в последнее время она стала раздражительней и требовательней. Плисецкий смотрел на него косо, как бы взглядом намекая, что у Виктора есть шанс все исправить. Никифоров тоже об этом подумал, и именно поэтому он сейчас бродил по коридору в поисках нужной комнаты.       Та оказалась в самом конце за углом. Неприметная коричневая дверь, скрытая от всех в глубине большого здания. Пожалуй, Виктор и сам бы хотел жить в такой, чтобы не слышать шума из соседних номеров и несмолкаемого перешептывания горничных. Никифоров волновался так, будто впервые ступил на лед. Ему предстоял серьезный и довольно личный разговор с незнакомым человеком (заочно знакомым после всех просмотренных видео и прочитанных заметок, но это не суть важно), а фигурист не знал, как следует начать эту беседу.       Глубоко вздохнув, Виктор постучал в дверь, прислушиваясь к малейшим звукам. Сначала было тихо, будто в номере и вовсе никого нет, а после послышалось тихое копошение. Что-то упало, звякнуло, затем, кажется, постоялец номера витиевато выругался на японском, и только после дверь слегка приоткрылась. Кацуки Юри осторожно выглянул из-за двери и удивленно распахнул глаза, спрятанные за большими очками. Никифоров как мог дружелюбно улыбнулся. — Привет. Есть минутка поговорить?       Юри все еще выглядел шокированным, так и не сдвинувшись с места. — Эм… Ты в порядке? — Виктор наклонил голову. Японец тряхнул головой и густо покраснел. — Я… Не ожидал вас тут увидеть. Что-то случилось? — Кацуки выглядел испуганно и растерянно, но глаза его горели лихорадочным блеском. — Да, я бы хотел кое-что спросить у тебя. Я могу войти? — Никифоров кивнул в сторону номера. Юри тут же отскочил от двери. — Да, конечно. Проходите.       Виктор быстро прошел внутрь, пока стеснительный японец не испугался еще сильнее и не захлопнул перед ним дверь. Внутри было так же, как и в его номере. Разве что у самого шкафа стоял так и не разобранный чемодан, а на кровати лежал плеер с наушниками. Похоже, он отвлек Юри от своеобразной тренировки. — Прости что так внезапно, — не дожидаясь приглашения, Никифоров сел в свободное кресло у окна. Юри опустился в кресло напротив. — Я бы хотел поговорить по поводу твоей бывшей. Точнее, я бы хотел просто кое-что о ней узнать. Если это вообще будет уместно.       Кацуки уже немного успокоился, но теперь выглядел крайне удивленным. — Мэйли? Я думал, она улетела обратно в Китай. — Нет. Вообще-то, мы встречаемся, — Виктор смущенно потер затылок. — Простите. Я давно не заглядывал в ваш инстаграм и не читал журналов, — Юри вновь покраснел до кончиков ушей, только на этот раз от стыда. Никифоров даже залюбовался. — Ничего-ничего. Так вот, я бы хотел попросить тебя рассказать мне о ней. Почему вы расстались?       Кацуки на какое-то время замолчал. Взгляд его был очень сосредоточенным. — Знаете, она очень приятная и красивая девушка. Веселая, умеет поддержать в трудной ситуации, ей восхищаешься и думаешь, что лучше уже не найти. Так было первые месяцы. Когда она поняла, что имеет надо мной полный контроль, я перестал ее узнавать, — Юри смотрел мимо Виктора. Взгляд его был устремлен куда-то в окно. — Она стала очень раздражительна и груба. Требовала больше внимания, больше подарков, свиданий. Не считалась с моим мнением и полностью игнорировала мои просьбы. Итогом стало то, что она поставила меня перед выбором — она или фигурное катание. Якобы я все время пропадаю на тренировках, а она сидит в это время дома. У меня тогда были шансы на победу в соревнованиях, но все это так подкосило меня, что я в очередной раз проиграл. Я ушел от нее, и больше мы не виделись.       Юри перевел дыхание, видимо эти воспоминания отдавали неприятной горечью в его душе. Виктор же просто молчал. Неужели его милая Мэйли потом превратится в такого монстра? Это ли чувствовал Юра, тихо ненавидя его подружку? — Я не заставляю вас верить мне, — Кацуки чуть улыбнулся, видимо, придя в себя. — Я рассказал то, что было со мной. Может быть, она изменилась, но я сильно сомневаюсь. Я восхищаюсь вами, Виктор, и желаю только самого хорошего. Но Мэйли — это не хорошее. Она погасит ваше внутреннее солнце.       Никифоров вздрогнул, заглядывая в лицо сидящего напротив него парня. Карие глаза японца будто светились изнутри, когда он смотрел на него. Последний раз так на него смотрела мама. Восхищение вперемешку с безграничной любовью и заботой. Тогда Виктор впервые удачно завершил свой первый прыжок.       Чужие эмоции заставили его сердце гулко забиться в груди, а щеки опалил румянец смущения. — Я начал замечать, что она меняется. Значит вскоре она станет такой, как ты описывал? А потом может попытаться заставить меня бросить спорт?       Юри кивнул. — Думаю, так и будет. Она не просто так вертится среди фигуристов и их тренеров. — Тогда мне стоит прекратить эти отношения до того, как я вляпаюсь еще сильнее, — Никифоров глубоко вздохнул. В груди неприятно кололо от осознания того, как он оказался слеп. Возможно, из них двоих любил только он один. — Это будет правильный выбор. Я для вас чужой человек, Виктор. У меня нет никаких злых умыслов и я не получу от этого никакой выгоды. Я бы не стал рушить ваше счастье, если бы не знал, что потом оно превратится в кошмар, — японец подошел к небольшому шкафчику у дальней стены, доставая из мини-бара бутылку вина. Виктору сейчас не повредит немного выпить, тем более, что тренировки начнутся только завтра. — Как быстро рушатся мечты, — Никифоров с благодарностью взял переданный ему бокал. Себе же Юри налил практически только на два глотка. Он очень плохо переносил алкоголь, и ему не хотелось показать себя с плохой стороны перед кумиром. — Уверен, ваше сердце не долго будет пустовать, — первый маленький глоток приятно согрел горло. Юри прикрыл глаза, просто наслаждаясь моментом. Он даже в самых смелых мечтах не мог представить, что сам Виктор Никифоров однажды придет к нему. Этот день однозначно нужно отметить в календаре.       Сам же Виктор думал вовсе не о приближающемся расставании с некогда горячо любимой женщиной, а о том, как же ему повезло встретить Юри в этот период своей жизни. Если Мэйли действительно такая, какой ее описали, то ее поведение причинило бы Виктору очень много боли. Кто знает, чем бы это обернулось для него, с учетом его тонкой душевной организации. А Юри… Своим мягким понимающим голосом и ласковым взглядом он проник глубоко в душу Виктора, увидел все его страхи и огородил от них, нашел именно те слова, которые были ему необходимы. Он сказал, что у Виктора внутри солнце. У Юри внутри оно тоже есть. Маленькое и теплое. Солнце Виктора просто светит, а у Кацуки оно греет. И именно этим внутренним теплом сейчас согрет Никифоров.       Бокал опустел быстро, а по телу разлились легкость и расслабленность. Юри тоже выглядел веселее, а его щеки горели легким румянцем, хоть и выпил он буквально каплю. — Знаешь, ты очень талантливый фигурист. Я смотрел все твои выступления перед тем, как прийти сюда. Правда, это было задолго до сегодняшнего дня, — небольшая бутылка вина стремительно пустела. Закаленный русский организм таким не убить, но Виктору просто нравилась эта легкая пустота в голове.       Юри от таких слов покраснел еще сильнее. — Я… Нет. Я неудачник. — Да, ты не выиграл ни одного соревнования. Но ты вовсе не безнадежен, — Никифорову нравилось смотреть, как смущается его собеседник. Он казался ему чертовски милым. — Тебе бы побольше мотивации и другого тренера, может быть, даже другую обстановку. Я уверен, что мир фигурного катания еще заговорит о тебе. — Вы мне льстите, — Кацуки замотал головой. Приятные слова от кумира и немного вина вскружили ему голову. Виктор действительно мог найти подход к любой женщине, и, похоже, к мужчине тоже. — Нет-нет, я абсолютно серьезно. У тебя очень пластичное тело и огромная выносливость. Ты можешь прыгать хоть всю программу! — Виктор взмахнул руками, и немного вина попало на его штаны. Мужчина тихо шикнул. Юри тут же подскочил со своего места, схватил с небольшого столика салфетку и принялся оттирать красное пятно с бежевых брюк Никифорова. — Если его не замыть, штаны можно будет потом просто выкинуть, — японец осторожно, но усердно промакивал пятно салфеткой, а у Виктора просто перехватило дыхание. Вот перед ним на коленях стоит парень, весь раскрасневшийся от алкоголя и смущения, а у Никифорова в голове ни одной неприличной мысли. Только восхищение и щемящая нежность. Юри был красивым, особенно сейчас в приглушенном свете ночника у кровати. Его руки касались мягко, а взгляд был такой сосредоточенный, что Виктор не смог сдержать восхищенного вздоха. — Юри, ты будешь со мной встречаться?       Кацуки вздрогнул, а после поднял взгляд. Вся ситуация немного развеселила его, и японец подумал, что и Виктор, должно быть, так шутит. — Конечно, Виктор. Разве вам можно отказать? А теперь следует замыть пятно на штанах и отдать их в химчистку. А еще лучше нам отправиться спать. Завтра будет трудный день. — Ты прав. Надо отдохнуть, — Никифоров помог Юри подняться, а затем подошел к двери. — Спасибо за помощь, Юри. Не забудь, ты согласился со мной встречаться, — Виктор весело улыбнулся, и буквально через несколько секунд за ним захлопнулась дверь.       Юри же устало плюхнулся на кровать, откидывая в сторону очки и прикрывая глаза. У Виктора Никифорова очень специфическое чувство юмора. Да и вообще весь сегодняшний день был очень странным. Однако подумать об этом Юри не успел. Усталость и алкоголь сделали свое дело, и японец крепко уснул. ***       Утро следующего дня было еще более шокирующим, чем вечер предыдущего. Юри проснулся с легким похмельем, хотя вчера ничего и не выпил толком. Однако голова немного болела, а в теле ощущалась неприятная ломота. А еще разбудил Юри не будильник, а настойчивый стук в дверь. Кацуки поднялся с кровати, торопясь открыть дверь нетерпеливому гостю. За ней он ожидал увидеть кого угодно, но только не сияющего Виктора Никифорова. — Доброе утро, Юри! Ты почему еще не собран? Я специально пришел, чтобы мы могли вместе потренироваться.       Кацуки выглядел, мягко говоря, ошарашенным. Значит, все-таки не приснилось. — Эм… Вместе? — Ну да. Мы же встречаемся! Я не собираюсь держать это в тайне от всех и отказывать себе в удовольствии проводить время с любимым, — Виктор кивнул, протискиваясь в узкую щель между дверью и косяком. Юри отошел назад. — Подожди. Любимым? — кажется, Кацуки услышал, как где-то вдалеке пропели ангелы. — Я влюбился вчера буквально с первого взгляда. Ты оказался прав, долго мое сердце не пустовало. Там теперь только ты. Давай же, одевайся быстрее, пока каток еще свободен!       Юри умывался и одевался на автомате — мысли его были где-то очень далеко. Виктор все время крутился рядом, то поправляя футболку, то приглаживая торчащий хохолок на голове. Он вообще выглядел на удивление бодро и жизнерадостно. Будто и не он вчера узнал о коварствах любимой девушки.       Тренировка тоже прошла на удивление продуктивно. Виктор гонял Юри не щадя и не слушая отговорки, при этом Никифоров умудрялся отрабатывать и свою программу тоже. Он буквально на ходу менял комбинации в программе Юри, с каждым новым прыжком или дорожкой шагов усложняя ее и требуя большей отдачи. К концу тренировки у Кацуки дрожали ноги, но в теле была приятная усталость. Он впервые был доволен. И пока Юри мысленно подсчитывал максимальное количество очков, если он нигде не ошибется, Виктор крутился возле Юры, который-таки соизволил с ним заговорить, и теперь театрально закатывал глаза на разглагольствования Никифорова. Юри их не понимал, они говорили на своем языке, но судя по интонации, разговор был приятным. И когда Виктор вернулся, то сразу объявил Юри, что они идут на свидание. Кацуки уже не возражал. Ему было приятно такое внимание, хоть он и не понимал, что творится в голове у русского фигуриста.       Собрались они только после обеда. Виктор прекрасно понимал, что Юри не женщина, и что цветы и ресторан будут смотреться скорее нелепо, чем романтично. Поэтому их свидание было больше похоже на обычную прогулку. Сначала осмотр достопримечательностей, парк, кормление голубей (Виктор забавно ругался, когда один из пернатых решал пролететь прямо над его головой). Еще они случайно умудрились попасть на представление в цирк, где Виктор, смеясь, рассказывал ошарашенному Юри, что в России медведи живут исключительно в лесу и зоопарке. Юри верил неохотно и пообещал позже лично в этом убедиться. Завершал день ужин в кафе недалеко от отеля и побег от поклонниц, которые, разумеется, узнали Виктора, несмотря на всю конспирацию. Они счастливые ввалились в номер Юри, все еще продолжая смеяться и пытаясь одновременно отдышаться. А после Виктор просто заглянул Юри в глаза и пропал. Юри тоже потерялся в голубых глазах Никифорова. И на вопрос, целуется ли Юри на первом свидании, он просто не смог ответить отрицательно.       Юри буквально плыл, нежась в теплых руках Виктора, ощущая его губы на своих и забывая даже дышать. Это будто длилось целую вечность, но они все равно долго не хотели расставаться.       А потом было и второе свидание, и третье, и четвертое. Уличный каток, театр, парк аттракционов, океанариум. Юри погрузился в их странные отношения с головой, а Виктор не чувствовал себя таким счастливым даже с Мэйли. Юри удивительным образом дополнял его. Спокойный и рассудительный, он мог в любой момент остановить Виктора, если тот начинал переходить границы, мог мягко направить в нужном направлении. Сам же Никифоров для Юри часто включал сурового тренера, гоняя его до седьмого пота и вытягивая из японца все его способности. И Кацуки видел результат и любил Виктора еще сильнее.       Их отношения не могли остаться незамеченными, хоть они этого и не скрывали. Пообещав журналистам рассказать все после финала, они все же не смогли перехватить несколько снимков, которые попали в журналы и интернет. И реакция не заставила себя ждать.       Это был вечер перед короткой программой. Виктор как обычно пропадал в номере Юри, совершенно наплевав на ворчание Якова по поводу отдыха. Он давал последние наставления нервничающему Кацуки, когда у мужчины зазвонил телефон. Разумеется, это была Мэйли. Столько ругательств в свой адрес Юри, пожалуй, еще никогда не слышал. Эта милая девушка ругалась похлеще Юрочки Плисецкого, хотя какое-то время назад Виктор утверждал, что хлеще Юры уж точно никто не сможет. Никифоров молча выслушал поток брани, а затем вполне спокойно сообщил, что они расстаются и отключил телефон. Он не был расстроен или зол. Виктор почему-то испытал лишь облегчение после этого расставания. Будто… какой-то груз с плеч свалился, и теперь он абсолютно свободный человек, который может смело строить новые отношения. — Все хорошо? — Юри же наоборот был очень обеспокоен. Никифоров легко улыбнулся. — Не бери в голову. Для меня это уже пройденный этап. Лучше дай мне послушать ту песню, которую ты хотел использовать для новой программы.       Кацуки замялся и сжал плеер в руках. — Знаешь, я передумал ее брать. Думаю, она мне не подходит. — Да ладно тебе, Юри, — Виктор потянулся вперед. — Я просто ее послушаю. — Нет, она плохая, — Юри завел руку за спину. Никифоров навалился сильнее и, не рассчитав силы, повалил не ожидавшего такого парня на кровать. Юри вовремя успел поднять руку с плеером над головой. — Ой, прости. Тебе не тяжело? — Виктор смотрел прямо в глаза, но слезать не спешил. Кацуки чуть покраснел. — Нет, — взгляд Виктора пленил. Никифоров осторожно снял с Юри очки, а затем наклонился еще ниже и поцеловал как тогда, в первый раз. Плеер выпал из ослабевших пальцев, а все мысли стремительно покинули голову. Сейчас Виктор был настойчив, целовал глубоко и так сладко, что Юри не сдержал тихого стона. Руки сами обхватили мужчину за шею, притягивая того еще ближе, чтобы ощущать жар чужого тела. Кацуки хотел этого уже очень давно. Еще подростком он видел Виктора в своих снах, утром просыпаясь с чувством всепоглощающего стыда. Он смотрел на него, будто парящего по льду в экране телевизора или ноутбука, он восхищался им, боготворил. И вот его мечта в его руках. Сам пришел, сам предложил. Полюбил. Юри все еще не верилось, что это все не сон. Он крепко сжимал чужие плечи, не позволяя отстраниться от себя, а Виктор тихо смеялся и заверял, что он никуда не уйдет. И не ушел ведь. Далеко ли можно уйти совсем без одежды? Юри был одновременно благодарен своему плохому зрению и проклинал его. Увидев Виктора обнаженным, он бы наверняка долго не продержался. А, с другой стороны, как же хотелось увидеть. Никифоров целовал его везде, где хотелось больше всего. Шея, грудь, чувствительное местечко за ухом. Казалось, что Виктор играет с ним, изучает каждую реакцию, эмоцию, а потом целует вновь с еще большим напором. Кацуки терялся в ощущениях: он тяжело дышал, беспорядочно шарил руками по спине, чуть царапая молочную кожу короткими ногтями, зарывался пальцами в волосы и притягивал к себе для еще одного головокружительного поцелуя. А Виктор растворялся в новом партнере, наслаждался вкусом его кожи, запахом, тихими стонами и горячим дыханием в шею, когда Юри самозабвенно принялся ее целовать, слизывая капельки пота. Ему нравилось в Юри все: и как он смущенно сводит колени, стоило только Виктору тщательно облизать пальцы, и как он постепенно раскрывается, закусывая губы, чтобы не застонать в голос. Кацуки поддавался ему легко и охотно, с каждым движением пальцев раздвигая ноги все шире и прогибая спину, чтобы было еще глубже и лучше. Виктор сгорал от нетерпения и желания, но все равно старательно подготавливал Юри к дальнейшему. Но конец долгой прелюдии положил сам Кацуки. На очередном резком движении пальцев он красиво выгнулся и протяжно простонал имя Виктора. Тормоза сорвало окончательно.       Никифоров быстро убрал влажные пальцы и закинул ноги Юри себе на пояс. Тот предвкушающе облизнулся. Резкий толчок и два стона слились в один, отражаясь от стен номера. Виктор двигался быстро, крепко сжимая бедра Юри и толкаясь на всю длину. Тому оставалось лишь громко стонать, хоть Юри и старался сдерживать себя первое время. Затуманенный желанием взгляд Виктора действовал мощнее любого возбуждающего, а его тихие стоны разогревали кровь. Боль, все еще слабо ощущающаяся при каждом толчке, делала удовольствие острее, поэтому Юри хватило буквально легкого касания пальцев к напряженному члену, чтобы кончить. Удовольствие нахлынуло быстро и ярко, а перед глазами взорвались мириады звезд, оседая горячими брызгами на животе. Виктора накрыло также ярко и остро. Он сжал бедра Юри еще сильнее, наверняка оставляя на них синяки, и со стоном кончил глубоко внутри, так и не найдя в себе силы отстраниться.       Дыхание восстанавливалось медленно и неохотно. В голове все еще шумело, а тело было таким легким, будто умело летать. Юри смотрел расфокусированным взглядом в потолок, одной рукой поглаживая спутанные светлые волосы Никифорова. Завтра короткая программа, а он только что лишился девственности. Тело ему этого не простит. Но это будет завтра, сейчас же Юри совсем не о чем сожалеть. Все к лучшему.