The Color Red

Песни: Unconditionally — Katy Perry, Send Me a Song — Celtic Woman, A Change in Me — Susan Egan (из мюзикла «Красавица и Чудовище») — Довольно! — в сотый раз прокричала Эмма. Часами. Они спорят уже часами. Опустившийся снаружи закат тому подтверждение. — Это моя чертова жизнь, — выругалась Эмма, в основном, на родителей, до сих пор убежденных, что Реджина лишь предложила такой вариант решения, чтобы убить Спасительницу. Руби спорила с Чармингом и Реджиной, заявляя, что она должна умереть. Робин с Грэмом, по большей части, наблюдали и в какой-то момент схватили Руби, когда та хотела было напасть на Снежку. Белль стояла возле входа в большую пещеру, крепко сцепив руки над животом, явно чувствуя себя столь же неловко и беспомощно, как и Спасительница. — Эмма, пожалуйста, ты не знаешь Реджину, как знаем ее мы, — снисходительно настаивала на своем Снежка. Резкое эхо пощечины вмиг парализовало все языки, вовлеченные в эту дискуссию. Принцесса осторожно дотронулась до горящей щеки, с потрясенным взглядом и слезящимися глазами уставившись на дочь. — Нет, мама, это ты не знаешь ее, так, как знаю ее я. Это моя вина. Это я все испортила, попав в этот мир, и теперь я обязана все исправить. Поверь мне на слово, что для Реджины это стало самым трудным решением в ее жизни. Так что отвали-ка нахрен со своим черно-белым видением мира. Оно устарело, — Эмма повторила все то же самое, что уже говорила с десяток раз до этого, с одним исключением — в этот раз все неотрывно ее слушали. — Эмма, ты запуталась, — Снежка сменила тактику. — Ты носишь ее знак. У тебя нет выбора, но сердце все еще при тебе. Ты не обязана это делать. — Да чтоб тебя, ей-богу! До тебя доходит как до жирафа! — Спасительница прибегнула к детским оскорблениям. Больше ничего не работало, так почему бы и нет? Эти версии Белоснежки и Прекрасного ее раздражали, а зная, что они ещё и являются ее родителями только ухудшало дело. «Десять лет в темной камере, небось, изменят любого», — подумалось Эмме. — Не разговаривай с матерью в таком тоне, Эмма, — пожурил ее, словно ребенка, Прекрасный. На что Реджина закатила глаза. — Она уложила ее внутрь дерева и отправила в неведомый мир. Полагаю, Эмма заслужила право свободно высказываться. — По твоей вине! — вспыхнула Снежка, вступая в личное пространство Реджины. — Просто прекратите! — выкрикнула Эмма, вставая между матерью и возлюбленной. — Я приняла решение. Почему вы все продолжаете спорить? — обратилась ко всем присутствующим Эмма, широко расправив руки в стороны. — Потому как я тебя только нашла, — в унисон решительно отозвались Реджина с Белоснежкой, что заставило обеих побледнеть и распахнуть широко глаза. Вышло бы до боли комично, при других бы обстоятельствах. — Это то, чего хотите вы, — заключила Эмма. — Но это не выход. Вы правда считаете, что я сгораю от нетерпения, чтобы женщина, в которую я влюблена, раздавила мое сердце? — Это ведь смешно! — вмешался Прекрасный. — Ты не можешь быть влюблена в Реджину. Она промыла тебе мозги каким-то образом. Запутала тебя, — выдвигал предположения Дэвид, кидая взгляды на дочь в качестве поддержки. — Я бы назвала множественные громкие оргазмы довольно эффективным методом промывания мозгов, — мрачно процедила Реджина, наслаждаясь как поежились от ее слов ее бывшие заключенные. Отпущенное язвительное замечание попало прямо в цель, и глаза Эммы защипало. Дело ведь не только в сексе. Они были нечто большее, больше, чем просто приятели для секса. Даже Руби передернуло от преуменьшения их близости. — Серьезно? Очень по-взрослому, Реджина. Просто зашибись… — начала было Эмма, но ее голос был заглушен звонким протестом матери. — Ты ведь не думаешь, что мы поверим в то, что Эмма добровольно тебе подчинилась. Ты контролируешь ее с помощью твоего знака, — сделала вывод Снежка. Эмма потерла запястье, чувствуя себя обнаженной без кожаного ремешка, въевшегося в кожу, к которому успела привыкнуть и полюбить. Мать не заметила, что Королева успела ее освободить от своего знака. Ей было больно. Им было наплевать на ее решение. Она была оружием, и они цапались из-за возможности его лучшего использования. Спасти Злую Королеву. Нет, спасти людей. Нет, уехать с сыном из города, выждать окончания войны, вернуться и отстроить все заново. Эмма закатила глаза, наблюдая как они продолжали грызть друг другу глотки. Руби также не осталась в стороне, влезла защищать Реджину, что выглядело странным для нее сейчас, когда как в ее оригинальной временной линии Руби презирала Реджину, поддерживая Снежку с Прекрасным. Ее верность Белоснежке помешала примирению с сестрой. Теперь же, ее верность сестре помешала становлению любых дружеских отношений с женщиной, которой она когда-то помогла сбежать из лап Злой Королевы. Эмма незаметно ускользнула наружу от бесчисленных споров, надеясь что Реджина сдержит себя в руках и никого не убьет. Она с удовольствием вдохнула прохладный вечерний воздух, успокаивающий ее разбушевавшееся сердечко. Всех лишь заботили свои мотивы, а она уже приняла для себя решение. Она не принадлежала к этому миру, ее присутствие уничтожило Сторибрук, королевство, Реджинину власть… и не в слишком хорошем смысле этого слова, как было в ее другой временной линии. Она бесшумно шагала по лесу, пока не вышла к ущелью, с подобного она не так давно имела неосторожность свалиться. Это ущелье было мелче, больше напоминало глубокий сугроб нежели крутой склон в этой местности. В ее временной линии такого вроде не было. Она опустилась на землю, вытянув в сторону ноги. Медленно наступала ночь. Благоразумная часть ее знала, что не стоить бродить одной по лесу, но большая ее часть желала уединения. Несмотря на ее харизму, Эмма на протяжении всей своей жизни успела привыкнуть к одиночеству, а последние несколько часов жалких попыток выработать стратегию борьбы для необученной армии, что возвращало их в итоге к одному и тому же — наложению Темного Проклятия, уничтожили любые рамки приличия, бывшие в ее арсенале. — Эмма, — окликнул ее красивый акцент Белль. — Эй, Белль, — безучастно отозвалась она, неспособная даже быть благодарной за обычно исходящую от библиотекарши безмолвную силу. — Они уже заметили мое отсутствие? Белль присела рядом на землю, положила меч подле себя, и накинула плед на их с Эммой плечи, разделяя тепло и прижимаясь ближе. — Не при мне. Я даже не думала, что можно покидать пределы пещеры, пока ты не прошла через защитные чары Реджины. — Я больше не смогла там оставаться. Они обсуждают меня, будто я не человек и не за мной последнее слово. Это моя жизнь, черт бы ее побрал! — поверх бедер Эмма сжала кулаки и сцепила зубы в попытке остудить свой гнев. — Я как никто другой понимаю, что значит быть вещью, — негромко выказала поддержку Белль, не привыкшая делиться личным. Даже Руби с трудом удавалось пробиться сквозь ее плотно охраняемые защитные механизмы. Эмма повернула склонившуюся голову набок и увидела как руки библиотекарши нервно теребят подол ее теперь уже грязно-желтого платья. Ее голубые глаза были устремлены вдаль, отгораживая себя от всех ужасов последних тридцати лет. Она была вещью, инструментом для пытки Румпельштильцхена, но никак не человеком. Руби медленно помогала ей восстановить человечность. Вначале, она приносила ей книги в камеру, затем обеспечила возможностью работать там, где ей нравилось, помогла найти жилье и обустроиться в современном мире. Помогла Белль стать независимой, но это лишь компенсировало урон, процесс восстановления только начался. Как, к примеру, многолетний урон от поступков Реджины. — Твое решение благородно, Эмма, — сказала она после долгой паузы. — Им стоит прислушаться. Эмма фыркнула и подняла взор на крохотные светила, начинающие свой ночной танец в небе. — Все так запутано. Я напугана, Белль. Я не хочу умирать, — прошептала она, неосознанно притуляясь поближе к миниатюрной девушке. Белль удивила ее, обняв за талию и прислонив голову к плечу Эммы. — И если смелее мы будем, Откинем печаль мы и робость, Любовь нам поможет увидеть, Любовь — это всё, что мы есть, И когда-либо будем. И как-то заставит поверить, И к свободе с собой уведет. Процитировала Белль так, как она чувствовала, не в силах прочитать стихи подобающе. — Откуда они? — полюбопытствовала Эмма, прижимаясь щекой к затылку подруги. — Это последний абзац стихотворения, называется «Отмеченные ангелом» автор — Майя Энджелоу. Я декламирую его каждый раз, когда Руби заставляет мое сердце наполняться опасной нежностью любви. Тебе знакомо это чувство? — поинтересовалась она и взглянула в непроницаемое смелое лицо Эммы. Неспешно, ее лицо ожило и озарилось знающей улыбкой. — Да, — ответила Эмма, подбородок ее подрагивал. — Можешь процитировать стихотворение полностью? — тихо попросила Свон и хмыкнула. — Конечно, — загорелась Белль. Глубоко вздохнув, она собралась с мыслями, успокоив подрагивающую Эмму с помощью своего нежного голоса с акцентом. — Мы, не привыкшие быть смелыми, Изгнанные из блаженства, И заключенные в раковину тела, Далекого от совершенства, Так долго живем в одиночестве, Пока вдруг святая любовь К нам не вернется, заскочит к нам, Чтоб жизнь мы увидели вновь. И вот скорый поезд подходит, В вагонах неся за собой Истории старые вроде, Где спрятаны радость и боль. И если смелее мы будем, Откинем печаль мы и робость, Любовь нам поможет увидеть, Любовь — это всё, что мы есть, И когда-либо будем. И как-то заставит поверить, И к свободе с собой уведет. Белль замолчала, ожидая реакции Эммы, делая вид что не замечает горячих капель слез на своих волосах. Эмме просто требовалась минутка тишины, она научилась распознавать такие потребности еще до того, как стать заключенной. Поэтому она была рядом с Эммой, давая возможность той побыть в одиночестве без уединения. Эмма шмыгнула носом и потянулась к ее второй ладони, сцепляя их большие пальцы вместе и крепко сжимая в сестринском жесте. — Да, так и есть, — прошептала Эмма поверх головы Белль, после чего их снова окутала тишина. Звезды поблескивали и мерцали в полуночном темно-синем небе. — Белль, Эмма, — мягко окликнула их Руби с линии деревьев. — Что? — резко нагрубила Эмма, раздосадованная вторжением. Она подняла заплаканное лицо, только чтобы обнаружить обеих сестер, смущенно смотрящих на них. Белль выглянула из-за плеча, встретилась взглядом с Руби и кивнула. Очевидно, они в эти дни общались больше телепатически, потому как Белль крепко сжала руку Эммы, и перед тем как встать на ноги, подняла с земли свой меч. Оставив плед на плечах Эммы, Белль просунула руку под локоть Руби и они шустро ретировались обратно в пещеру. Реджина сцепила руки поверх бедер, не зная как действовать. Она предоставила Эмме тяжелый выбор, и ее сердце разрывалось надвое — одна часть желала сохранности ее людей, другая же — беспокоилась за сохранность лишь одной девушки. Эмма грустно усмехнулась ей и расстелила плед на земле позади себя. — Прости за мое поведение, Эмма, — хриплым голосом извинилась Реджина, будто боролось с подступившими слезами. Спасительница пожала плечами и протянула руку. Если бы ситуация была иной, Реджина бы долго и тщательно просила прощения. Эмоции зашкаливали в нынешний момент, и таить обиду было бы просто глупо. — Присядешь посмотреть со мной на звезды? — спросила Эмма, боясь отказа, хотя знала, что получит положительный ответ, даже прежде, чем Реджина согласилась. Реджина присела возле нее, положив голову той на плечо. Так они просидели секунд десять, после чего Королева потянула за локоть и взглянула на соблазнительно эмоциональную Спасительницу. — Я не хочу смотреть на звезды, — многозначительно прошептала она, а Эмма кивнула в ответ, слезы полились из ее глаз. — Займись со мной любовью, Реджина, — взмолила она. — Пожалуйста. — Она нуждалась в ней. Отчаянно. Завтра она пожертвует собой. Они обе знали, что решение Эмма уже приняла. Как-никак она была Спасительницей. Это то, кем она была — самоотверженной, верной и честной. Реджина провела подушечкой большого пальца по ее дрожащим губам, затем медленно, с благоговением, прильнула к губам, Эмма молила всех известных ей богов, чтобы ее любви оказалось достаточно. Через несколько коротких часов, после того, как она всех спасет, она молила, чтобы их несгинувшая любовь подпитывала Реджину, делала ее сильной, сделала ее той, кем она всегда хотела быть. Что-то горячее и влажное капнуло на ее щеку сверху, зеленые глаза распахнулись и нашли плотно зажмуренные мокрые глаза Реджины. Вместо того, чтобы признать их, Реджина оседлала ее бедра. Цепкая хватка пальцев на воротнике не дала разорвать поцелуй. Эмма снова прикрыла глаза, следуя примеру Реджины. Вытирать слезы все-равно бессмысленно, да и легче от этого не станет. Дрожащие пальцы начали расстегивать пуговицы камзола для верховой езды Реджины. Как только с последней пуговкой было покончено, ладони тут же скользнули по ребрам и груди, после прошлись по рукам. Все приобретало более глубокий смысл, становилось более значимым. Люди зачастую занимались любовью словно в последний раз, но обе девушки понимали, что для них это станет последним разом. Каждое прикосновение, каждый вздох, тяжелое дыхание, мельчайшая дрожь по телу отпечатается в памяти обеих до последнего вздоха, они будут помнить. Пока Эмма покусывала и целовала ее шею, Реджина успела освободиться от камзола. Те же непослушные пальцы расстегнули ее блузку, в то время как она закопалась подушечками пальцев в спутанные золотистые локоны, прижимая губы Эммы плотнее к своей шее. Она уже ощущала жар, образовавшийся внизу живота, свидетельство ее неконтролируемого желания к женщине, столь бесстыдно раскрывающую ее тело прохладе вечернего воздуха. Как только блузка была распахнута, Эмма слегка отклонилась и спустила молнию вниз на кожанке. Реджина сняла ее с плеч и отбросила в сторону, позволяя Эмме стянуть через голову рубашку и освободить прелестные золотистые волосы, которые теперь свободно развевались на груди и плечах. — Ты такая красивая, Эмма — промурчала Реджина, лёгкими прикосновениями выводя едва ощутимые узоры на ключице и чуть выше груди. Улыбка ее стала печальной и больше слёз хлынуло по щекам, она пыталась их смахнуть и оставить глазам четкую картинку. — Только когда с тобой, — парировала Спасительница и нежно взяла в ладонь ее щеку. — Не дай им снова сделать из тебя монстра. Реджина отрицательно повела головой, подбородок подрагивал. — Только не после тебя, — заверила она и соединила их губы во влажном, отчаянном поцелуе, соленая влага омывала их губы. Эмма улыбнулась в поцелуе и подтолкнула Реджину в сторону, ближе к краю пледа, опуская ее на спину. Поиграв, дурачась, бровями, что вызвало улыбку на этих изумительных губах, которые она никогда не устанет целовать, Эмма расстегнула пуговицу на кожаных штанах и скользнула рукой по ноге. Наклонилась и оставила долгий поцелуй на внутренней стороне бедра, выдыхая горячие клубы пара на теплую кожу. Пальцы запутались в светлых волосах, одновременно пытаясь избавиться от собственных сапог, ускоряя процесс. Эмма быстро поняла намек и стянула мягкую кожу с ног, обнажая обворожительную кожу, которая при свете луны отсвечивала бледно-голубым. Ладонь скользнула вверх по подтянутой голени, а следом Эмма проложила путь губами, оставив вначале поцелуй на колене, а далее целуя каждый миллиметр манящего тела. Достигнув тазовой кости, теплые руки оставили ее. — Эмма, я… пожалуйста. — Реджина приподнялась на локте одной руки, а второй нежно убрала с лица выбившиеся локоны Эммы. Грудная клетка учащенно вздымалась, отстукивая бешеный ритм ее сердца. — Ты уверена? Не стоит этого делать, просто потому что… ну, просто потому что, — промямлила Эмма, ища подходящие слова, вздрогнув от своего неразборчивого ответа. Реджина обаятельно закатила глаза и кивнула. — Я хочу. Я хочу этого с тобой, — успокоила ее страхи Реджина. Эмма быстро заморгала, глубоко втягивая воздух, чтобы привести дыхание в норму. Утвердительно кивнув, она умостилась между ног Реджины, руками обвив бедра. Реджина слегка дернулась, когда Эмма вдохнула ее запах. Как могла она отказать этой женщине хоть в чем-то, видя ее постоянную заботу? Реджина сильнее сцепила пальцы в светловолосых локонах, как только Эмма начала опускаться ниже. Зеленые глаза прошлись по ее телу, убеждаясь, спрашивая разрешения. Она кивнула и легко нажала на голову Эммы, поощряя. Эмма собрала на языке как можно больше слюны и просто прижала его к клитору Реджины. Королева ахнула, пальцы снова вцепились в волосы, голова слегка откинулась от удовольствия. С ней все было хорошо. Неуверенно, язык скользнул вниз-вверх. Реджина резко втянула воздух и полностью опустилась на плед, вторая рука тут же закопалась в гриву светлых волос. — Эмма, ощущения замечательные, — похвалила Реджина, чувствуя нерешительность возлюбленной. Этого было достаточно. Чувства переполняли. Ошеломленно, Эмма отстранилась и прислонилась лбом к жестким волосам между ног Реджины. — Эмма? — испуганный голос Реджины окликнул ее, она была озадачена внезапной заминкой. Ногти впились в живот, останавливая любое шевеление. — Просто… просто дай мне секунду. — Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, выпуская воздух на влажную плоть Реджины. Королева содрогнулась. И что-то внутри Эммы щелкнуло. Без предупреждения, она вошла в нее. — Эмма! — отозвалась Реджина и потянула за волосы, притягивая ближе к себе. Горячая влага окружила ее, наполнила,и Эмма не сдержала стона, ощущая вязкую смазку возбуждения на своих вкусовых рецепторах, заполнив ее всю, чувство намного более опьяняющее нежели она себе могла представить, и Эмма на мгновение застыла, давая обеим время привыкнуть. Когда Эмма начала двигать языком — не слишком интенсивно, довольно вяло, создавая трение, — Реджина ахнула и подогнула колени, что заставило Эмму улыбнуться и провести языком выше, в надежде что она успеет доставить Реджине удовольствие прежде, чем ее барабанные перепонки лопнут. Реджина подмахивала бедрами навстречу ее языку, скользящему по всей длине, размазывая по лицу влагу. Эмма поедала глазами тело возлюбленной, не в силах сдерживаться. Румянец можно было увидеть даже при блеклом свете луны. Она посасывала клитор, выписывала круги возле входа, проводила языком по всей длине, давая возможность Реджине приспособиться и как следует насладиться новыми ощущениями. — Эмма, — вновь позвала Реджина дрогнувшим голосом, выказывая молчаливый страх, и приподняла голову, чтобы встретиться с добрыми зелеными глазами. В качестве утешения, Эмма протянула обе руки, продолжая движения языком. Реджина сцепила их пальцы. Реджина извивалась в ее руках, вонзала ногти, оставляя полумесяцы на коже Эммы, которая в свою очередь кончиком языка выводила узоры на возбужденном клиторе. Реджина стонала, а она повторяла все снова и снова, пока желание не дошло до пика, бедра начали хаотично двигаться навстречу, стоны наполнили лес жизнью и привнесли новые краски. Эмма едва ли не высвободила руку из ладони Реджины, чтобы довести ее до края, но в последний момент передумала, потому как Реджина моментально почувствовала отсутствие опоры. — Эмма, я… — ахнула Реджина, яростно подмахивая бедрами. Спустя время Эмма с причмокивающим звуком отстранилась. Плутовато улыбнулась, наблюдая за тем, как тело Реджины содрогается после полученного удовольствия. И прижалась снова, нежно вылизывая все до последней капли. — Эмма, — простонала Реджина, отпуская ее правую руку. — Не дразни меня. Поняв намек, Эмма сделала несколько легких широких мазков по чувствительному клитору, а когда Реджина начала извиваться и стонать снова, вошла в нее двумя пальцами, согнула их и провела по ребристой стороне, двигаясь довольно умеренно, неспешно возбуждая. — Эм, — выдохнула Реджина, приподнимаясь на локтях, но мгновением позже грузно опустилась обратно на плед резко соприкасаясь плечами с грубой поверхностью, выгнув спину и кончая во второй раз. Живот Эммы содрогался и сжимался, также желая разрядки. Для которой не потребуется много времени. — Дорогая, — окликнула Реджина, вытянув дрожащую руку, призывая приподняться к ней. Эмма послушалась и оседлала ее бедра, абсолютно не заботясь о том, что ткань ее джинсов может намокнуть. Реджина напряглась, когда еще одна волна удовольствия пронзила ее тело, а Эмма застонала, неосознанно елозя бедрами. Реджина довольно комично пыталась справиться с пуговицей на джинсах Эммы, а та решила не встревать, желая запомнить их последнии мгновения близости. Однако, чуть позже она все же помогла стянуть джинсовую ткань с бедер, после того как Реджина таки одолела застежку. — Просто коснись уже меня, — взмолила Эмма, будучи на грани. Кому могло понравиться быть настолько близко к разрядке? Реджина выполнила просьбу и пошевелила запястьем, чтобы найти правильный угол в трусиках своей девушки. Эмма вздрогнула от первого контакта, выдыхая горячий воздух ей в лицо, остужая пылающие щеки. Тело пронзала мелкая дрожь, и Эмма оперлась бы на локти, но Реджина остановила ее, обвив рукой шею. — Я хочу видеть, — шепотом выдохнула Реджина, также удивившись словам, выпорхнувшим из ее уст, как и Эмма. Она вошла двумя пальцами, но угол был слишком неправильным для большего проникновения. Эмма опустила бедра, удерживая ладонь Реджины там, где нуждалась в этом больше всего. Не разрывая зрительного контакта, она потерлась об ладонь, получая хоть немного давления. Взгляд Реджины скользил из стороны в сторону, впитывая каждое микровыражение на ее лице, пока Эмма доводила себя до оргазма, используя ее руку в качестве инструмента для стимуляции. Пошевелив пальцами, Королева получила хриплый стон в ответ. Все те разы, когда она оказывалась сверху во время секса с Эммой, боясь оказаться заточенной и ограниченной в действиях, в итоге выходило в точности до наоборот. Она может и была сверху, но каждый раз она отдавала Эмме весь контроль, настолько отчаянно она нуждалась в ее внимании, ее любви. И данная мысль не настолько заботила ее, насколько должна была. Желая доставить ответное удовольствие, Реджина продолжила легкие движения пальцами внутри Эммы, чувствуя как с каждым движением кольцо мышц сжимается все плотнее. Лицо Эммы вытянулось, на лбу прорезались тонкие линии, и вскоре глаза больше не могли оставаться открытыми, бедра порывисто дернулись вверх и задержались в воздухе. Реджина дала Эмме время первой волне эндорфинов пройтись по венам, после чего поменяла их местами, вышло у нее конечно не так грациозно как у физически более сильной Спасительницы, теперь лежащей на спине. Но Эмма похоже не возражала против грубого обращения и приподняла бедра, пока Реджина снимала с нее сапоги вместе с джинсами. — Ты явно носишь эти плотно облегающие хитроумные изобретения чтобы позлить меня, — придралась она к темно-синей джинсовой ткани и их владелице, на что Эмма хихикнула и после вздрогнула от холодного воздуха, обдавшего горящую плоть. Как только все лишнее было убрано, Реджина устроилась между ее ног, яростно атакуя ее губами, языком, а также двумя… тремя пальцами…. чередуя и используя все сразу. Эмма подмахивала бедрами и громко стонала, не сдерживая себя, не в этот раз. Реджина нуждалась в этом, а она нуждалась в силе Реджины. Как быстро их роли переменились. Руки закопались в темных волосах, что заставило их владелицу на мгновение остановиться, но после продолжить круговые движения языком на клиторе, жадно его посасывая. Гладкие стенки сжались вокруг ее пальцев, но Эмма всеми силами старалась отсрочить финал. После оргазма она наверняка будет вымотанной, слишком быстро. Слишком. — Реджина, — выкрикнула она, слезы выступили в уголках глаз. Королева нашла ее точку g. Эмма двигалась хаотично, выпуская пронзительные стоны и тяжело дыша. Она упорно боролась с собственным телом, разрываясь от желания сдаться и продлить момент. Одно движение язычка Реджины одновременно с правильным движением согнутых пальцев внутри добило Эмму, лишая ее выбора. — Реджина, — закричала Эмма — хрипло, надрывно, неистово. Ухватилась за плечи Реджины, накрывая ее своим телом. Реджина едва успела вытащить пальцы, прежде чем Эмма приподняла ее тело с удивительной легкостью. Сильные руки обвили ее плечи, крепко обнимая дрожащее тело женщины, рыдающей в ее шею. — Возьми мое сердце, — попросила Эмма. — Эмма, я не могу его забрать, ты Спасительница, дитя истиной любви, — негромко возразила Реджина, борясь с собственными слезами. Горе поселилось в груди, желая вырваться на волю. Она нуждалась в Эмме. Они смогут найти другое решение в конечном итоге. Но сколько успеет погибнуть людей в этом промежутке времени между сейчас и неизведанным будущим? Останется ли тогда что и кого спасать? — Ты его не забираешь, я его отдаю тебе. Возьми его, — жалобно протянула Свон, она была более разбитая, чем Реджина могла предположить. Она спрятала лицо в светлых волосах, пахнущих клубникой и потом, и прижала ладонь к груди Эммы. — Я не могу, Эмма. Я не стану, — объяснила она, обхватывая пальцами лямку лифчика, который они не потрудились снять, крепко цепляясь за женщину, сумевшую воскресить ее душу. — Пожалуйста, Реджина, это мой выбор, — утешила Эмма. — Я могу всех спасти. Я могу спасти тебя. Пожалуйста. Пожалуйста, возьми мое сердце. — Она хотела поведать Реджине какой напуганной она сейчас была, как сильно она боялась пожертвовать собой напрасно. Но вместо этого, она продолжала плакать, закопавшись в темные шелковистые волосы Реджины. С протестующим всхлипом, Реджина вторглась в грудную клетку возлюбленной. И ахнула от силы, исходящей от сильного органа. — Возьми его, — прошептала Эмма. — Оно твое, Реджина. Я твоя. Все хорошо, милая. С тобой все будет хорошо. С небольшим усилием сердце было извлечено, Реджина испытала благоговейный трепет от абсолютной силы, содержащейся во внушительно-живом органе, лежавшем в ее руке. Благодаря ей сердце Эммы пульсировало и струилось силой. Она сделала его таким. Реджина испустила душераздирающий вопль, тихий крик боли. — Все в порядке, милая, — утешила ее Спасительница, хоть и знала, что означало удаление ее сердца. Ее смерть. Их расставание. Они вместе оплакивали отданное Эммой сердце, которое Реджина бережно держала на уровне своего. Их любовь оказалась трагической, но каждая из них получила больше чем когда-либо желала или ожидала от жизни. Их любовь была больше, нежели требовалось Реджине для сбережения ее человечности.