The Color Red

Песня: Shattered - Trading Yesterday Эмма взирала на звезды. Крюк закряхтел рядом, отряхнул плащ, присел и осмотрелся. Затем выпустил сдавленный ошеломленный смешок. Они возвратились, вероятно в их оригинальную временную линию. Но кого это волновало? Отворачиваясь от Крюка, Эмма перекатилась набок, подложила руку под голову, а другой прикрыла рот. Слезы обжигали горло, а на щеках успели уже высохнуть предыдущие и пощипывали от соли. Эмма была бессильна их остановить. — Отпусти ее, любовь моя, — утешал Крюк. Удивительно нежная рука коснулась ее плеча, и Эмма всхлипнула. — Не могу. Реджина моя… настоящая любовь, — запинаясь смогла выговорить Эмма, после чего новый поток горячих слез полился по щекам и пальцам. Слова казались абсурдными и нереальными даже для ее ушей. — Да, но не здесь, Свон, — аргументировал он, ненавидя себя за честность. Он хотел соврать ей, позволить ей пожить в выдуманном мире чуть дольше, но, в конечном итоге, это могло оказаться более пагубным во время скорби, нежели правда. — Ты даже не знаешь где мы, — парировала Эмма, а Крюк едва не запрыгал от радости. Эмма все еще оставалась Эммой, не полностью она оказалась сломленной, просто сильно вышла из строя. — Иди сюда,— нежно попросил он, намного нежнее, чем она когда-либо думала он будет относиться к ней. Она никогда не хотела его нежности, но он влюбился в нее и разрушил их шанс на простые отношения из ряда дружеских потрахушек. — Крюк, — воскликнула она и бросилась в его распахнутые объятия. — Как у тебя получилось? После Милы? — Она искала совета, любой ниточки, за которую можно было бы потянуть. Потеря Нила никогда не вызывала столько боли, никогда не ранила так глубоко. Она всегда знала, что восстановится, найдет ради чего жить дальше. С паническим страхом она осознала что не желает даже искать способ, не теперь. Все болело, и лучше ей уже никогда не станет. — Продолжаешь дышать, пока не перестанет болеть, — выдал свою мудрость Крюк. — Может я и продолжил жить дальше, но я все жду того дня, — добавил он с опасением. Никто полностью не восстанавливается после такой любви. Эмма завыла. Звук был мучительным, и слезы затуманили его взор. Эмма не он. Эмма не сможет стать после такого на ноги. Ему придется толкать ее вперед, найти причину для нее жить дальше. Обвив рукой ее талию, он поднял их обоих на ноги, охотно принимая тяжелый вес тела рядом. По крайней мере, из портала они вышли чистыми, не покрытыми слоем глины. Они в полной заднице, и это было самой позитивной мыслью, успокаивающей его. —Давайте посмотрим, где мы оказались, да? — оптимистично предложил он, крепко удерживая Эмму за талию. Она даже не заметила интимного прикосновения, что уж говорить, о том, что кричать она тоже не собиралась. Отсутствие какой-либо реакции напугало его больше, чем нескончаемые слезы. К тому времени, когда они добрались до города, Эмма слезами довела себя до молчаливого оцепенения и шла уже без посторонней помощи. Заставить ее идти было правильным решением. Сильными руками она обхватила крепко живот, сдерживая рвотные порывы. Наступило онемение, блаженно отметил Крюк. Никто кроме него не знал, что пережила Свон, не знал, что она потеряла, и он свято пообещал себе, всегда быть рядом, в какой бы ситуации она ни оказалась. Он видел все происходящее, как Реджина раздавила собственное сердце, став настоящим героем, которым она всегда хотела быть. — Подожди здесь с минуту, — распорядился он возле закусочной “у Бабушки” и заглянул внутрь. Снежка с Прекрасным в замешательстве посмотрели на него, отец прижимал младенца к груди. Генри помахал ему из-за прилавка, взбитые сливки остались на его верхней губе от чашки горячего какао. Обтягивающие кожаные штаны Руби открывали отличный вид на стройные ноги и ягодицы. Все казалось было таким же, как перед их исчезновением. Они правда вернулись домой? Был только один способ это выяснить. Он открыл дверь настежь и провел Эмму в закусочную, положив руку ей на спину. Генри в беспокойстве нахмурил брови, и сразу же спрыгнул со стула. Снежка с Прекрасным также поднялись со своих мест, припухшие глаза Эммы и красный нос даже им поведал, что не стоит быть слишком оптимистичными. Руби медленно обошла стойку, ожидая, что ее подруге понадобится помощь или поддержка. Ее выразительные черты лица выражали общую боль еще до того, как она узнала причину страданий Эммы. — Генри? — проверила Эмма, ведь в эти дни никто не знал наверняка. Она обеими руками обняла его лицо. — Это правда ты? — С тобой все в порядке, мам? Кем еще мне быть? — озадаченно поинтересовался парень, бросив взгляд на бабушку с дедушкой в качестве поддержки. Может она думала, что кто-то вновь завладел его телом и разумом? Что-то определенно случилось в промежутке между поражением Зелены и теперешним моментом, что стало причиной столь драматичной и неожиданной реакции суровой Спасительницы. — Эмма, что произошло? — мягко спросила Белоснежка, передала их новорожденного малыша в руки умелого мужа и сочувственно коснулась плеча своего первенца. — Мама, — хныкнула Эмма, практически падая в объятия матери, но одной рукой продолжая обнимать лицо сына. Парень бросился в объятия сбоку, выражая привязанность своему травмированному герою. Как же его объятия отличались от робких прикосновений и нервных уклонений от физического контакта Мейсона. Она любила их обоих. Она хотела их обоих. Но это никогда не будет возможным. Вспышка красного мелькнула в ее периферийном зрении и Эмма резко отстранилась от теплых, безопасных объятий своей кровной родни и бросилась в объятия женщины, ставшей ее избранной семьей. — Руби Лукас, еще никогда я не была так рада кого-то видеть в своей жизни. — Погодите-ка, она только что наложила проклятие? Белль все еще мертва? А Реджина? Эмма крепче обняла волчицу, и обрадовалась, когда та приложила больше давления на ее талию и спину. — Ты в порядке? — повторила она волнующий вопрос Снежки. “Вовсе нет”, - мысленно ответила Эмма. Колокольчик, прозвеневший над входной дверью, прервал объятия двух подруг и Мистер Голд вошел внутрь, выглядел он ужасно. Он оплакивал сын. Не говоря ни слова, он присел за самый ближний к двери столик, находившийся как можно дальше от их небольшой группы, давая понять, что не намерен ни с кем разговаривать. Ярость вспыхнула в груди Эммы. — Я знаю, почему Белль от тебя ушла, — помучила она скорбящего человека. — Она нашла твой дневник, в котором ты описываешь пытки Реджины, не так ли? Выяснила кем ты являешься на самом деле? — Все заметно отреагировали, даже Темный - на его лице читались шок, растерянность и гнев. — Вам есть что сказать, Мисс Свон? — учтиво спросил мужчина, с явственно напускным спокойствием, несмотря на темные эмоции, мелькающие в глазах. Спасительница кинулась на самодовольного мага, будь то скорбящего или нет. Костяшки ее пальцев соединились с его челюстью, ударившись с глухим стуком, доставившим Эмме удовольствие. Ужасающий визг вырвался из ее горла, когда Крюк плечом оттолкнул ее, пихнув по ребрам и приподнял ее в воздухе, разрывая цепкий захват ее рук с пиджаком Голда. Он, больше чем кто-либо, понимал ненависть к крокодилу, но эта его версия возможно ничего не делала по отношению к Королеве. С помощью Руби Крюк вывел Эмму к столикам снаружи. — Опусти меня! — требовала Свон, не прекращая попыток вырваться из цепкой хватки Крюка. Они усадили Эмму за столик подальше от входной двери, ожидая ее ответной реакции. Эмма прижала колени к груди, каблуки ее ботинок впились в край стула, руками она обхватила голени. Крюк и Руби мялись неподалеку, один в растерянности и сомнениях, а другая - кидала на нее сочувственные взгляды. Руби потянулась было к ней, но передумала, руки зависли в воздухе, а после она и вовсе их опустила вдоль бедер. Она никогда не видела Эмму такой расстроенной, даже после смерти Грэма или похорон Нила. — Оставьте меня в покое. — Трудно было разобрать слова из-за слез и еще потому, что лицо было скрыто в коленях, но тон голоса сказал больше чем смысл приглушенных слов. Даже волчица осознала насколько сокрушенной была в этот момент Спасительница. Она открыла рот и глубоко втянула воздух, но с языка так и не слетело ни единого слова, Крюк вяло покачал головой и бесшумно ретировался. Эмма нуждалась в уединении. В ее положении, люди едва замечали свернувшуюся в клубочек женщину, хотя колокольчик над дверью продолжал оповещать о новоприбывших, желающих узнать имя ее новорожденного брата. Она ненавидела их всех. Никто из них никогда не узнает. Ни один из них не мог бы догадаться, что заклятый враг Реджины, разрушительница проклятия, на самом деле, разрушила его нежностью Настоящей Любви. Похоже на злую шутку. Она приподняла голову, достаточно высоко, чтобы глаза выглянули из-за колен. Волна белой ярости пронзила ее. Робин стоял у арки, ведущей к закусочной. Она бы набросилась на него так же, как до этого на Румпельштильцхена, если бы не сын у него на руках. Грудная клетка тяжело вздымалась, дыхание перехватило. Быть не может, чтобы в другой временной линии этот человек обладал сердцем. Он не был злодеем, лучезарная и любящая улыбка, отправленная сыну были тому подтверждением. Через дорогу двери библиотеки открылись, и Робин слегка обернулся, чтобы помахать милой библиотекарше, бегущей напротив. Белль радостно помахала в ответ и даже остановилась, чтобы пощекотать Роланда, прежде чем продолжить прогулку, ее короткое платье подлетело вверх в такт ее пружинистым шагам. Руби встретила ее возле двери, вероятно услышав, как та покидает рабочее место и поцеловала ее, подальше от любопытных глаз похотливых гномов и осуждающих посетителей закусочной. Не то чтобы их волновало мнение окружающих, они, скорее всего, не виделись весь день, если судить по неспешным ласкам. Иногда неплохо забыться и притвориться, что остальной мир исчез. Эмма вновь прислонила лоб к коленям, мягко покачиваясь из стороны в сторону, в то время как слезы продолжали литься по щекам и скатываться на джинсы. Сумела ли она всех спасти или своей магией она попросту активировала другой временной портал, перенесший ее домой? Сможет ли она это выяснить? Остануться ли у остальных шрамы от другой реальности? Если она возобновит воспоминания людей, что помешает Румпельштильцхену пойти по тому же пути вновь? Реджина многим вернула сердца, но не меньше сохранила при себе в этой временной линии, достаточно для мага, чтобы придумать план мести и обрести мировое господство. Она все еще понятия не имела каким образом напортачила изначально. Наиболее вероятное объяснение, которое ей удалось найти - это выживший Питер Блэк в другой временной линии. Возможно, разница в столь незначительной детали оказалась колоссальной, особенно учитывая какой верной и решительной была Руби. Знакомый хриплый смех долетел до ее ушей, и вопреки здравому смыслу Эмма снова подняла голову. Реджина обворожительно улыбалась мужчине, помогшему уничтожить ее королевство, не имея в груди сердца, разумеется. Данный факт вовсе не смягчил гнев Эммы, как и любящий взгляд Реджины. Но это не была любовь, на нее она смотрела по-другому, и Эмма очень сомневалась что когда-либо это перерастет в настоящую любовь. Она ограничилась Робином, хотя бы не кем-то похуже. Он заботился о ней, возможно даже любил, но он никогда не разрушал проклятий. Возможно это и было определением Настоящей Любви… самопожертвование и безоговорочное принятие. Эмма почувствовала как зародыш бескорыстной решимости поселился в сердце. Она отпустит ее. Несмотря на тяжесть в груди, приступ ревности и неописуемое горе, выцарапывающее сердце изнутри при виде того, как Робин наклонился, чтобы поцеловать эти прекрасные, алые губы, она ее отпустит. Впервые за все три года, что Эмма ее знает Реджина была счастлива. Она была в безопасности от гнева Румпельштильцхена, в безопасности от саморазрушения. Если она каким-то образом сможет восстановить воспоминания людей из предыдущей временной линии, как вариант, при взаимодействии портала с Темным Проклятием, она принесет лишь одни страдания. Реджина уже оплакала Кору единожды. Ее родители уже смогли найти способ простить Королеву. Все смогли, собственно. Румпельштильцхен вел себя хорошо. Всем удалось найти толику счастья здесь. Лучше уж будет страдать один человек, чем тысячи. Лучше она будет оплакивать тот мир втайне, чем рисковать разрушением королевства во второй раз. Она уже однажды напортачила с историей, и вина камнем оседала в сердце, закорчевалась слишком глубоко, ее никак не вывести, никаким раскаянием или самопожертвованием. Горечь проникла в душу вместе с заростком долга и решимостью, что привела к принятому решению. Она едва не подскочила на ноги когда Реджина за ручку с Робином прошагали мимо нее по узкой каменной дорожке. Она едва не окликнула свою истинную любовь, помогла ей, спасла ее от этого отчаяния, этой неисправимой боли. Она желала бы никогда не знать, никогда не ощущать прикосновения Реджины, потому как знала, что ждет ее во снах, чей голос будет преследовать ее разум наяву. Но она ощутила силу любви Реджины и ее прикосновений, вкус страсти, хриплые вздохи ее раскаяния и страданий. Она впитала ее всю, потому что любила больше всего на свете и поэтому осталась сидеть прикованной к холодному металлическому стулу. Она ее отпустила, потому что иногда… иногда настоящая любовь означала отпустить самого дорогого человека, чтобы обеспечить его счастье.