Мои пятнадцать лет.

В 15 лет я была невинной школьницей во всех смыслах этих слов. Я читала исторические романы, не брила ноги и не пользовалась косметикой. Я не с особым рвением ходила в среднюю школу, но учиться мне нравилось. В свои пятнадцать я не умела ездить на велосипеде, не знала тригонометрию и никогда не была заграницей. Но зато я умела мечтать, щедро делиться теплом своего сердца и любить. Тогда мы жили в предместье Сеула, в небольшом двухэтажном доме, перед которым находилась зеленая лужайка и часто загорала наша собака. Мама знала всех соседей, а еще больше людей знали её; меня же интересовал только один сосед — черноглазый мальчишка, любящий улыбаться, старший на три года, по имени Чон Хосок. Он много читал и мечтал, я часто видела его удобно устроившимся в кресле перед своим домом. Я тоже любила мечтать — в основном по ночам, когда наблюдала за звездами, загадывая желание, или наблюдала за ним, когда он прогуливался со своим псом под нашими окнами, направляясь к своему дому через дорогу. В школе он не был мега популярным, но его всегда окружала толпа, я бы сказала, почитателей. У нас были разные уроки, и в школе мы почти не пересекались. Только один случай был, когда он подчеркнул наше знакомство. Перед годовой контрольной по математике, которая решала благополучный переход в старшие классы, я судорожно повторяла все формулы возле своего шкафчика. Переворачивая очередную страницу учебника, я смахнула бумажку, которая сначала взлетела высоко, а затем плавно опустилась у моих ног. Там была указана одна сокращенная формула и слова: «Запомни только её — и ты справишься. Файтин!». Я оглянулась по сторонам, пытаясь считать с лиц других школьников информацию об отправителе записки. Мне это не удалось, и я решила довериться таинственному помощнику, вспомнив об успехе Гарри Поттера, который он одерживал раз за разом благодаря Полукровному принцу. Формула действительно пригодилась. По случаю окончания средней школы, родители закатили торжественное барбекю, созвав соседей со всей округи. Мой возлюбленный сосед тоже явился. Однако со мной он держался слегка отстранено и надменно, хотя можно было это связать с его активной помощью всем тетушкам и дядюшкам в приготовлении кимчи, ношении вёдер с водой и прожариванию мяса на гриле. Когда веселье и поздравительные речи сменились этапом застольных песен и глупым хихиканьем в такт, я вышла из-за стола и решила прогуляться с собакой. Чон Хосок решил сделать тоже самое — мы встретились у ворот. Не сговариваясь, пошли к местной речушке, спустив собак с поводков. Мы шли молча, разговаривать было неловко, потому что раньше мы этого не делали — хватало приветственных кивков и коротких улыбок с его стороны, когда он замечал, как я засматриваюсь на него, и смущения с моей стороны соответственно. Солнце показалось на горизонте, приближаясь к закату. Было довольно тепло, ощущалось приближение весны. Внезапный порыв вечернего ветерка приподнял подол моей юбки, на что я вскрикнула, а собаки испуганно загавкали. Парень засмеялся. Дивный колокольчик на лесной поляне — вот о чем я подумала, впервые услышав приятное звучание юношеского смеха. — Все в порядке? — Он силой одернул юбку, которую я тщетно пыталась вернуть на место. — Я честно ничего не успел заметить. А жаль! — Эй! Как приличный парень, ты должен был сразу отвернуться. — Как приличный парень, я наоборот повернулся на твой крик. А как обычный парень… — Он не договорил, скользнув взглядом по моим ногам. Я почувствовала сильное смущение и раздражение одновременно. — Ты же сказал, что ничего не видел. — Да. Посмотрел, но не успел ничего увидеть. У тебя красивые ноги, кстати. — Он довольно улыбнулся, тщательно смотря вперед. Вдруг наши собаки рванули вперед, и мы бросились за ними. Догнать их удалось только у самой реки. Я смущенно замешкалась, коротко поглядывая на Хосока. Он тоже слегка помедлил, а затем снял рубашку, оставаясь в футболке, и предложил устроиться на ней. — Не стоит, она же запачкается. — Это всего лишь песок. — Он уже уселся и похлопал по ней. — Давай присаживайся. Если будешь стоять — юбка поднимется снова, на берегу ветер сильнее. А у меня снизу обзор лучше. — Он лучезарно усмехнулся, смотря мне прямо в глаза. Я покраснела и осторожно опустилась. — Когда тебе шестнадцать? — Он снова нарушил затянувшееся молчание. — Через две недели, двенадцатого марта. — А мне девятнадцать двадцать первого. Я удивленно охнула. — Март — наш месяц. — Да. Март — всегда переломный месяц. Начало учебного года. Начало новой жизни. Я молчала, смотря отрешенным взглядом на него. Университет — конечно, новая жизнь, но не с таким видом об этом говорят. Чон выглядел чересчур серьезным, напряженным и…. возможно, грустным. — Ты что-то планируешь? — Я решила спросить напрямую. Он задумчиво улыбнулся, ковыряя палочкой песок, прежде чем ответил. — Да. — Его взгляд был настолько мечтательным, что бабочки внутри меня задумались, взлетать или нет. — У нас с тобой будет один секрет. — Объявил Хосок, повернувшись ко мне. Я затаила дыхание. Его лицо было очень близко. В моей голове замелькали разные мысли и цитаты из фильмов о том, что бывает, когда парень оказывается так рядом. Но я никак не ожидала того, что он сказал. — Я собираюсь на море. Тайком записался в матросы. Меня неописуемо тянет к большой воде. Представь. В апреле подойду к берегам Японии, а в июне окажусь возле Африки. Так вот, какие книги он читает. Наивный романтик из него похлеще меня. — Оппа… Ты серьёзно? У меня внутри все похолодело. Он кивнул. — Обещаю привезти тебе сувениры, если сохранишь мой секрет. Он выполнил свою задумку. Спустя месяц вся окружающая местность была поднята на уши. В универ он пришел только один раз. Однажды ночью меня разбудил стук в окно. Я спала на первом этаже, родители на втором. Увидев, кто меня настойчиво ожидает на улице, я выпрыгнула прямо в пижаме во двор. — Завтра. Завтра я уплываю. У меня было ощущение камня на шее, который тянул меня на дно. Я начала задыхаться. Холод пробрался сквозь тонкие кости в мое сердце. — Ты хорошо подумал? — Не надо этого. Я сказал тебе не для того, чтоб ты пыталась меня отговорить. Все равно не получиться. Ким Семи, однажды я назову свой корабль в твою честь. Или субмарину, звучит схоже. — Он снова ярко улыбнулся, освещая глухую ночь вокруг нас. — Оппа, я… — Не говори ничего такого, о чем пожалеешь. — Я не пожалею. — Не надо признаний. Глухим ударом мое сердце провалилось куда-то в желудок. Он знал. И все равно уезжает. Неизвестность пугает больше всего. Самый большой страх — не знать, когда мы увидимся снова. — Просто скажи, что выйдешь за меня замуж, когда вернусь. Больше некому меня ждать. Он стоял очень близко. Моя макушка практически касалась его груди. Чон смотрел мне прямо в глаза, а я пыталась запомнить его всего, скользя взглядом от темных высоких ботинок до курчавой челки шатена. — Я успею подготовить платье и все, что полагается? — Наконец прошептала я, чувствуя нарастающую лавину внутри. Хосок приподнял уголки губ и коснулся рукой моей щеки, наклонившись к моему лицу. Теперь мы неотрывно смотрели друг другу в глаза. Я надеялась, что он сможет прочитать всю глубину моего сердца — ведь там все касалось его. Его губы почти коснулись моих, но тут загавкал пес — видимо, кошка пробегала. Парень отстранился и, медленно проведя рукой по моим волосам, отступил к воротам. — Возвращайся в постель. Надеюсь, ты не заболеешь из-за меня. Моя Ассоль. Последнее, что он сказал. Поздно. Я уже заболела. Давно была больна им. Следующие две недели я терзалась сомнениями, стоит ли сказать его родителям, с чего начать поиски пропавшего сына. Постепенно я увязла в школьных буднях, но не было и дня, когда я не вспоминала о нем. День начинался и заканчивался тем, что я бросала длинный взгляд на его любимое кресло во дворе дома, когда шла в школу и возвращалась. Проходя по коридору, я оглядывала его шкафчик, на котором уже висело чужое имя. Но я знала, что это его шкафчик, и больше ничей. Третий слева, во втором ряду класса А. Вертела его записку, и тысячный раз изучала его имя в списке призеров всех предыдущих олимпиад по математике. Напряженно искала в Сети и по телевизору любое упоминание о южнокорейских кораблях, составе команды и передвижении. Однажды дождалась. Среди экстренных сообщений двадцать первого марта передали новость о массовом затоплении пиратами торговых кораблей, которые шли с Азии. Я не выдержала и убежала на причал. Был поздний вечер, и справки о составе кораблей мне никто не предоставил. Через три дня подтвердили то, что почувствовало мое сердце, прежде чем разбиться. Люди со всех окрестностей стеклись к дому Чон и горевали с его родителями. Я больше не плакала. Взяла обеих собак — свою и его — и отправилась к реке. Сделала бумажный кораблик и пустила по воде. — С днём рожденья, вечно девятнадцатилетний Чон Хосок. Люблю. Одна слезинка все-таки скатилась по моей щеке.