Безумие!

Все таки я это написала. Надеюсь ты останешься довольной, хотя я оооочень сомневаюсь в этом! Уже безумие крылом Души накрыло половину, И поит огненным вином, И манит в черную долину. Чакки перевернулась на живот, положив острый подбородок на руки и хмуро уставилась на мрачное небо за окном. Ей определенно не нравился Готем-сити. В отличии от солнечного и яркого Санрайза в штате Флорида в котором она росла, этот город был настоящим воплощением зла. Высокий уровень преступности, развитая проституция, и ни на что не способная полиция, были фишкой Готема. Родной дом остался позади, вместе с вечно улыбающейся матерью и чудаковатым отчимом, которые насквозь пропахли таким надоевшим за двенадцать лет солнцем. Родной отец Чакки развелся с ее мамой, когда девочке было лет десять, но она точно не помнит. Она ничего из своего детства не помнит, а знает только что, из-за какого-то происшествия у нее утратились все воспоминания до десяти лет и развилась акустикофобия. Но это не важно, ничего больше не важно. Есть только она и этот до ужаса преступный город. По крайней мере работа у нее была постоянная. Конечно, журналисту вроде нее всегда есть что написать. "Сегодня был жестоко убит...", "Полиция нашла труп...", "Неужели никто не остановит преступника...", пестрели всевозможными надписями заголовки газет. Но вот для жителей самого Готема эти новости были подобно прогнозу погоды, на которую они некогда не обращали внимания. Ах, да, был тут еще один фрукт, в маске. Бэтман. Национальный герой и супермен в черном костюме. Если Человека-Паука укусило радиоактивное членистоногое, то этого чувака, точно Дракула хотел использовать, как ужин. Рейнольдс иногда задумывалась, нет ли в этом городе какой-нибудь лаборатории выращивающей ядовитых летучих мышей. Бегающий...точнее летающий по городу мужик в маске с острыми ушами и плаще казался ей настолько иррациональным, что складывалось ощущение какого-то меж мирового континуума. Будто то что происходило на улицах Готема было чем то вроде глупого сериала в жанре экшн, и только тут, в своей маленькой, однокомнатной квартире, с разбросанными по полу вещами, и въевшимся, в стены, запахом кофе, она чувствовала себя снова в нормальном мире с его ненормальными проблемами. Устало вздохнув, Чакки снова перевернулась на спину, так что простыня неудобно скрутилась вокруг тела, а вместе с ней и пижамные штанишки. Двадцать два года ее жизни слились в одну скучную полосу повседневности. Дом, учеба, снова дом и работа. Все что окружало ее было настолько серым и будничным, что неприятный комок отчаяния вставал в горле, заставляя судорожно всхлипывать, пытаясь разодрать аккуратным ноготками глотку. Паника, наверное не самое радужное явление в ее жизни, заставила ее перебраться сюда, подальше от материнской опеки. Хоть Готем и был центром рэкита и безумства, именно здесь она по настоящему чувствует себя живой. В мире с зубастыми акулами в роли босса и стервятниками олицетворяющих ее коллег, Чакки научилась выживать и выкручиваться из самых каверзных ситуаций, которые обычно преследуют всех начинающих журналистов. Часы показывали 7:45 утра, а сон давно уже сошел на нет. Вывернувшись из кокона одеяла, Рейнольдс потянулась на кровати, пока позвонки на спине не хрустнули, а ноги не свело судорогой. Смачно зевнув Чакки прошлепала босыми ногами в ванную, поморщившись, когда маленькие ступни коснулись холодного кафеля. Включив лампочку, над зеркалом, она уставилась на свое отражение. С обратной стороны гладкой поверхности на нее смотрело овальное личико, в обрамлении густых волн шоколадных волос, что красиво смотрелось с ее нежно персиковым цветом кожи. Когда она только приехала в этот город, у нее был великолепный золотистый загар, что был у всех жителей солнечного штата, но из-за вечного пасмурного неба над Готемом и холодного воздуха, что беспечно гулял по улицам, Рейнольдс быстро лишилась единственной изюминки, отличающей ее от всей остальной серой массы населения этого мрачного города. Недовольно прищурив зеленые глаза, девушка склонилась над раковиной, всматриваясь в свое отражение. Пухлые губки исказились в усмешке. - С добрым утром, неудачница!- Чакки провела языком по клыкам, и взявшись за щетку с предусмотрительно выжатой на нее мятной зубной пастой, с остервенением начала тереть зубы. Где-то в комнате зазвонил телефон. Его назойливая трель заставила девушку поморщится, но оторвать ее от занятия не получилось. Единственным кто мог ей звонить в такое время суток был босс, у которого, были глисты, глубоко засевшие в его, очень вредной и эгоистичной, заднице. Прополоскав рот Рейнольдс еще раз посмотрела на свое отражение, немного прищурившись и со спокойной душой выключила свет над зеркалом. Мобильный продолжал надрываться и скакать по стеклянной поверхности кофейного столика, загруженного кипой макулатуры и упаковок от быстро растворимой лапши. "Дом истинной леди, ничего не скажешь", мрачно подумала она, плюхаясь на жесткий матрас с трубкой в руках. - Рейнольдс слушает,- будничным тоном проговорила она, сложив ноги по-турецки и почесав затылок. - Где тебя носит, твою мать?!- закричали с другого конца провода, Чакки даже пришлось немного отодвинуть трубку от уха, чтобы не оглохнуть. - Где то в просторах, моей необъятной, квартиры,- с тем же безразличным тоном произнесла она. - Ха-ха, как смешно, острячка,- недовольно пробурчали в ответ,- Сегодня ты должна взять интервью у очень важного человека, так что прикуси свой язык и засунь сарказм куда-нибудь подальше. -Почему это я должна бегать по вашим поручениям !- возмутилась Чакки, сдвинув брови. - Ты работаешь на меня, ясно?! И если я говорю, что ты должна притащить свой зад в ***** банк к 12 часам, то ты это сделаешь! По крайней мере до тех пор, пока не хочешь потерять свое место, в моей редакции! Но прежде чем девушка успела что-то ответить, связь оборвалась. Рейнольдс недовольно посмотрела на трубку у себя в руках, прежде чем хорошенько приложить ее об стену, оставив в ней приличную царапину и слой штукатурки на полу. - Кла-а-асс, ну просто высший пилотаж,- простонала Чакки, взлохматив свою густую шевелюру и уставилась в потолок, считая трещинки, вокруг одинокой лампочки. Вытащив из-под подушки еще один телефон, которых у нее всегда было про запас, она поставила будильник на десть и с чистой совестью укуталась в одеяло, проклиная тупого шефа и весь Готем в придачу. Раз ей сегодня не нужно бегать по редакции, то она имеет полное право вздремнуть пару часов, прежде чем отправиться в банк, для взятия этого долбанного интервью. У ее матери скоро День Рождение, и лучшим для нее подарком будет присутствие самой ее дочери, поэтому Чакки нужно купить билет до Флориды, и отправиться туда первым же рейсом. Немного позитива и солнечного света ей не навредят, а даже дадут возможность все продумать и решить, что же ей делать дальше. Остаться работать в Готеме, живя как последний алкоголик, в квартире, не видавшей уборку пару месяцев, или же вернуться в родной город, к матери и двухэтажному коттеджу с бассейном на заднем дворе и джакузи, в своей комнате. "Все потом" подумала она, закрывая глаза, засыпая, и зарываясь носом в, пахнущее кондиционером для белья, одеяло. Ей снился странный мальчик, с открытой, но немного безумной улыбкой, который отчаянно цеплялся за ее холодные пальчики. "Я приду за тобой Чакки, обязательно приду". И она в этом не сомневалась. "Но кто же ты?". "Я тот, кому ты принадлежишь, Чакки, и я уже рядом." Пугающие, злым блеском глаза и два шрама около губ, которые беспрерывно шепчут ее имя. "Чакки, Чакки, Чакки..." ****** Тихо вздрогнув, от стука высоченных каблуков о керамическую поверхность пола, Чакки передернула плечами и глубоко вздохнула.. Девушка уже полчаса топталась на одном месте, терпеливо ожидая, когда же она уже сможет взять это интервью, отстраненным взглядом изучая противоположную стену, и сжимая в руке уже давно остывший кофе, в бумажном стаканчике. Почему у нее все всегда не как у людей? За что судьба так издевается над ней? Переступив с ноги на ногу, она покрутила головой, разминая затекшую шею, и отдергивая подол белоснежной рубашки. Чакки не любила многолюдные места, потому что там, где много людей, много шума и много неприятностей. Неприятности Рейнольдс тоже не любила, так же как и шум, ибо акустикофобия не самое приятная часть ее жизни. Рейнольдс сделала глоток остывшего капуччино, сморщившись от противного вкуса холодного кофе. Недовольно цыкнув, Чакки прошагала к стене и прислонилась к ней лбом, давая мыслям прийти в порядок. "И так, давай-ка все постепенно прожуем. Мы, то есть я и моя совесть, находимся в о-о-очень странном банке, с не менее странным персоналом и посетителями. Больше похоже на офис мафии. И что же боссу понадобилось от этого человека?" Холодный камень успокаивал нервы, казавшиеся завязанные в тугой узел, который был готов взорваться. Вздрогнув от тихого шороха открывшейся двери, Чакки оторвалась от стены вглядываясь в вошедших людей. Ее глаза расширились от ужаса и уже через мгновенье она, как и все находившиеся в банке, лежала на полу, пытаясь зажаться в самый дальний угол. Автоматная очередь и вскрики людей сделали свое дело. Девушка судорожно вздохнула, хватаясь похолодевшими пальчиками за ворот, пытаясь ослабить узел шелкового шарфа, подаренного матерью на день рождение. Шум и выстрелы вызвали у нее припадок, который она проклинала всей своей душой. Не самое приятное состояние, когда все перед глазами двигается в замедленном темпе, горло сдавливает тисками, а тело наливается свинцом. Люди в клоунских масках что-то говорили, хватая людей, то за ворот рубашки, то за волосы, всовывая в их руки гранату, с предусмотрительно выдернутой чекой. Когда же очередь дошла и до нее, то девушку грубо схватили за шарф, приподнимая ее над полом и что-то крича, тыкая дулом пистолета в висок. Чакки похолодевшими пальцами хваталась за руку, удерживающую ее на весу, пытаясь освободиться. Вдруг грабитель содрогнулся, словно в конвульсиях и девушка упала на спину, больно ударившись затылком, придавленная трупом. Рейнольдс отчетливо ощущала, как в ее белую майку впитывается горячая и липкая жидкость, мерно покидая тело своего хозяина. Перед глазами образовалась пелена слез, мешая видеть человека, который освободил ее от тяжелого груза. Какая разница, ведь он в маске. И сейчас он ее убьет. Не хотелось закончить жизнь таким образом. По крайней мере не успев насолить "обожаемому" боссу. Чакки попыталась вывернуться из рук своего "спасителя", но в голове словно взорвалась бомба и остатки мозгов прилипли к черепной коробке. Теперь все вокруг было белым, с легкими оттенками серого, напоминающие тени. В уши словно налили желе, а сердце в груди забилось так, словно пыталось пробиться сквозь ребра и с противным хлюпаньем упасть на пол, оставляя на своем месте зияющую дыру. Пропавшее зрение, слух и учащенное дыхание. "Красота" . Даже в такой ситуации Рейнольдс не прекращала язвить, если и себе самой. "Прощай белый свет. Пусть на мою могилу приносят только красные розы, никаких белых цветов". Не переставая издеваться над собственным положением, девушка почувствовала, как по ее щеке провели пальцем одетым в перчатку. Холодная кожа обожгла лицо словно огнем и Чакки, словно просыпаясь от долгого сна, вновь попыталась высвободиться из крепких объятий. Слезы брызнули из глаз, размазывая тушь купленную в супермаркете за 5$, а губ срывались еле слышные всхлипы. - Тшш! Тише, милая, не волнуйся!- словно через вату доносился до нее голос. "Что вам надо! Отпустите!" мысли в голове путались и ни как не хотели приходить в порядок, заставляя Рейнольдс только сильнее сопротивляться. Если можно считать, движения больше похожие на судороги, на попытку освобождения. - Я..я...- захлебываясь слезами, девушка пыталась заговорить. -Тише, тише,- продолжал голос, укладывая ее на что мягкое, словно сидение школьного автобуса,- Я пришел за тобой! "Что", мысленно удивилась девушка, сдаваясь, и позволяя ее удобнее устроить, на чем-то. Тело уже не слушалось и мозг вслед за ним медленно отправлялся в небытие. - Я нашел тебя, Чакки!- хрипло прошептали у уха, обдавая лицо горячим дыханием, прежде чем она полностью отключилась, погружаясь в безмятежное царство Морфея. Просыпалась Чакки тяжело, очень тяжело. Тело не слушалось, а голова будто было сделана из чугуна. Помимо всего этого, ныли запястья, болел затылок и хотелось пить. Ужасно хотелось пить. девушка попыталась открыть глаза, но это все равно не помогло. Она оставалась в темноте. Подтянув к себе одну ногу, Чакки отчетливо ощутила как под ее телом собирается ткань. Простыня? Кровать? Больница? Где же она. Последнее что Рейнольдс помнила, так это ограбление банка и психов в клоунских масках. Ограбление! Судорожно вздохнув, она попыталась встать с постели, не обращая внимания на темноту и сильное головокружение. Руки не приятно заныли, но не сдвинулись с места, когда Чакки захотела приподняться с кровати. Она снова начинала паниковать, поэтому для начала нужно успокоиться. Глубоко вздохнув и до считав до десяти, девушка замерла, пытаясь сфокусироваться на ощущениях. Кожу на животе неприятно стянуло, но это из-за застывшей крови недограбителя, ботинок на ногах она не ощущала, только носки, а вот руки были подняты над головой и прицеплены наручниками к изголовью кровати. Наручники? Точно. Металлические кольца натерли чувствительную кожу, а судя по тому, как затекли руки, в таком положении она была очень долго. И еще кое-что, кажется на ее глазах была повязка. Повернув голову, Чакки потерлась лицом о руку, и заставляя черную ткань немного сдвинуться, а затем и вовсе сползти с лица на шею. Комната, в которой она находилась была очень маленькой, с узкой дверью ведущей в ванную. Со своего положения, Рейнольдс могла увидеть краешек душевой кабинки. Стены и потолок были серого цвета, точнее из голого бетона, а единственным источником света, на дынный момент было узкое окошечко с решеткой на стене у самого основания потолка. Кровать была, похоже, со времен Первой мировой войны, с железным изголовьем и ножками. Скрипнула стальная дверь, отвлекая девушку от рассматривания не особо богатого интерьера. В комнату не спешным шагом вошел...Джокер. Чакки испуганно смотрела, на своего похитителя, подтянув ноги к себе и принимая сидячее положение, не замечая боль в руках. Мужчина затворил за собой дверь, непрерывно рассматривая напуганную до смерти девушку. На бледном личике застыло выражение обреченности, изумрудные глаза наполнились слезами, а розовые губки задрожали от еле сдерживаемых рыданий. - Тише, тише,- прошептал он, в мгновенье преодолевая разделявшее их расстояние. Чакки вздрогнула, попыталась вскочить, но наручники не позволяли. Джокер сел рядом с ней, склоняясь непозволительно близко к ее лицу, обдавая кожу горячим дыханием. Девушка зажмурилась, сжав губы в тонкую полоску, борясь с дрожью во всем теле. От страха, верно? - Чакки, Чакки,- теплые губы коснулись ушной раковины,- Почему ты меня боишься? - Я...- всхлипнула Рейнольдс, открывая глаза. - Ты ведь помнишь меня? - Его взгляд затягивал и гипнотизировал. Чакки застыла словно кролик перед удавом. Вглядываясь в дрожащий зрачок, зияющий словно черная дыра. Ей казалось, что ее окунули в ледяную воду. Дыхание сбилось а тело пробил озноб. В голове возникали картинки потерянного детства. Такого дорогого и важного детства. - Мальчик,- хрипло выдохнула она,- мальчик со шрамами!- более четко произнесла Чакки. - Да, Чакки! Это я. Тот у кого тебя забрали- мужчина погладил девушку по коленке, словно успокаивая. - Ты!- счастливо(не странно ли, правда?) произнесла она. Глаза ее заискрились и с губ так и норовил сорваться радостный вскрик. Вздрогнув от осознания того, что она сделала, Чакки снова отвернулась от него, закусив губы. "Ты что, ненормальная? Он же преступник! Маньяк! А ты радуешься как ребенок. Рейнольдс у тебя определенно не все дома!" - Не бойся, я тебя больше не отпущу! Никогда!- последнее он произнес прикасаясь горячими губами к виску девушки и одним щелчком расстегивая наручники. Пока Чакки приходила в себя, он успел покинуть комнату, предусмотрительно оставив, на тумбе возле кровати, бутылку с водой. ************* Дни тянулись за днями и Чакки отчетливо понимала, что с каждым днем ей становится труднее заставить себя ненавидеть Джокера. Он был частью ее прошлого. Утерянного прошлого. Этот человек, был связывающим звеном цепочки ее жизни. Прошлое предопределяет настоящее, и указывает на будущее. А у нее просто напросто не было этого. Оно утеряно безвозвратно. А Джокер, Джокер словно заполняет пустоту внутри, с каждым днем становясь к ней все ближе и ближе. Рейнольдс и сама не понимала, как это случилось. Когда она перестала думать о матери, беспокоясь за ее состояние, и с нетерпение ожидая приход мужчины. Она не могла объяснить, почему с трепетом вглядывается в его лицо, заворожено смотрит на движения его губ и до дрожи в пальцах желает прикоснуться к шрамам. Так, как делала в детстве. Он единственный кого она помнит. Он единственный кто значил для нее много, и значит. Даже любящая мать была грубо перенесена в черный ящик "Не нужно" и задвинута в самый дальний уголок сознания. Чакки была одержима Джокером. И это было нормальным. Для нее. Он обладал своеобразным шармом, харизмой и безудержной страстью к насилию. Этакий маньяк-террорист с садистскими наклонностями. И она сама отчетливо ощущала, как желает зарезать кого-нибудь, и почувствовать как густая и теплая жидкость стекает между пальцами. Безумство Джокера заразно. И он это прекрасно понимал, наблюдая, как на ее губах временами возникает кровожадная улыбка, когда он рассказывает ей, как разделывался с теми или иными противниками. Он ждал, ждал, когда Чакки, сможет наконец скинуть с себя эти оковы, сдерживающие ее настоящую сущность. И это день настал. Тогда он вернулся весь в царапинах и кровоподтеках, и с нескрываемым восторгом смотрел, как загораются зеленым пламенем ее глаза, и она с ненавистью шипит имя героя-мстителя. Ему нравиться, когда Чакки злится, она щурится, ее верхняя губа приподнимается, обнажая белоснежный клыки. Как львица, готовая набросится на свою жертву и вонзить в ее горло зубы. Он готов поспорить, если бы Бэтман и Рейнольдс встретились тет-а-тет, то она бы действительно вгрызлась бы ему в глотку, а затем медленно слизывала бы с пальцев теплую жидкость, наблюдая как поверженный герой захлебывается в собственной крови. От представления этой картины, он почувствовал, как кровь в венах забурлила, а в ушах зашумело. Направившись в ванну, мужчина стер с себя этот клоунский грим, ставший его фишкой. Чакки была единственной кому удостоилась честь видеть его без слоя "косметики", каждый раз, когда он к ней приходил. Поэтому сейчас, шагая по пустым коридорам, заброшенной психиатрической больницы, отдающим гулким эхом, он вспоминал, какие же еще интересно-кровожадные истории имеются в его сознании. Открыв, не запертую, дверь в ее палату, она замер, немного склонив голову и разглядывая девушку. Чакки стояла босая и только что вышедшая из душа, судя по влажным волосам и капелькам воды, стекающих с них и разбивающихся об холодный пол. На ней была только его рубашка, цвета индиго, расстегнутая на три верхние пуговицы, поэтому он отчетливо видел ее ключицы, часть груди, и стройные ножки не прикрытые тканью. Ее глаза светились в темноте, как у кошки, а дыхание было учащенным. Она медленно подошла к нему, мягко ступая босыми пятками по полу. Встав к нему в плотную, она медленным, расслабленным движением ослабила узел его галстука и расстегнула пуговицы на его жилетки и рубашке, скидывая не нужную одежду. Джокер не шевелился. Он просто стоял, наблюдая, как прохладные пальчики дотрагиваются до его тела, очерчивая многочисленные шрамы от ножей и пулевых ранений. Ее дыхание согревало ключицы, а ласковые прикосновения вызывали дрожь в пальцах, стиснутых в кулаки. Мужчина вздрогнул, когда мягкие губы прикоснулись к его шее, а затем она прикусила кожу, слизывая выступившие капельки крови. Теплое дыхание коснулась подбородка, губы, укус и язык, зализывающий ранки. Он даже не заметил, когда его руки оказалась у нее на талии, прижимая девушку к себе, и сжимая ткань рубашки, приподнимая и оголяя ее бедра. - Чакки...- хрипло выдохнул он. - Нет,- прошептала она приставляя пальчик к его губам, заставляя его замолчать.- Чакки умерла, ее больше нет. Джокер глухо зарычал, впиваясь в мягкие губы, ощущая, как холодные руки обхватывают его за шею. Ее губы были сладкими и теплыми, что он просто не мог оторваться от них и перестать терзать их. Чакки потянула его за волосы заставляя его оторваться от нее и лизнула подбородок и снова укусила за шею. Розовый язычок скользнул по губам, слизывая капельки крови. Эта чертовка соблазняет его! Резко подняв ее, он заставил девушку обхватить его ногами за пояс, и застонал в приоткрытые, покрасневшие губы, чувствую что она без белья. Несколько широких шагов и он опускается на кровать, скрипнувшую от двойного веса, вдавливая в матрас хрупкое тело. Сдернув с нее мешающую рубашку он припал к ее шее, целуя и оставляя засосы на коже. Горячий язык провел линию до ключиц, оставляя влажный след. Спустился к груди и обвел темный орел соска. Больно укусив его, Джокер с удовольствием вслушивался в стоны и вскрики Чакки, слизывая кровь из ранки. Кровь за кровь, милая! Пылающие поцелуи спустились по животу, туда, где было горячее всего. Девушка закусила губу, сжимая волосы мужчины, когда он прикоснулся языком к клитору, мягко массируя его. Джокер подул на него, чувствуя как она из последних сил сдерживает рвущийся наружу стон. Долго ты не продержишься! Пальцы мягко коснулась розовых складок, раздвигая их и позволяя языку скользнуть внутрь. И Чакки закричала, громко, выгибаясь на кровати, и резко потянув его за волосы, впилась в его губы отчаянным поцелуем, чувствуя на себе горячее тело. Когда это он успел раздеться? Джокер мягко провел языком по ее зубам, щекам, небу, сплетаясь в горячем танце с ее языком, в то время, как его рука раздвинула ноги девушки и нежно массировала клитор, вводя в нее один палец, и застонал, когда горячие мышцы обволокли его словно перчатку. Чакки выгнулась навстречу ему, прижимаясь своей грудью к его, вытягивая ноги, продолжая сжимать его волосы. Оторвав от себя руки девушки(хорошо что не вместе с волосами!) он отстранился вглядываясь в лежащую перед собой Чакки. Сбитое дыхание, покрасневшие губы, прикрытые глаза и дрожащие ресницы, влажные волосы, раскинутые по подушке и тихий шепот "Джокер, Джокер". Не в силах больше сдерживаться он с утробным рыком накинулся на нее, резко входя и замирая, давая ей привыкнуть. Рейнольдс глухо застонала, выгибаясь в его объятиях, чувствуя, как его член дрожит внутри нее. Джокер медленно двинул бедрами, входя еще глубже, ловя ее вздох губами. Вдруг Чакки резко опрокинула его на спину, оседлав его бедра и соблазняюще улыбнулась, склонив голову набок, позволяя волосам мягкой волной скользнуть по плечам, открывая вид на тонкую шею, усыпанную темными засосами. Девушка медленно приподнялась и опустилась, закусив нижнюю губу, прикрыв глаза от наслаждения и касаясь кончиками пальцев его пресса. Мужчина ухватился за ее бедра, помогая ей двигаться. Медленные, тягучие, заводящие движения, заставляли Джокера вцепиться в нее, сдерживая животный порыв накинуться на нее, и взять грубо и жестоко. Взглянув в ее глаза, он увидел в них хищный блеск. Она над ним издевается! Стремительно поднявшись, он перевернул ее живот, заставив согнуть колени и прижать голову к подушке. Медленно двигаясь в ней, он сдвинул волосы с шеи в сторону, и принялся покрывать поцелуями ее спину, иногда кусая и оставляя очередные следы. Чакки судорожно хваталась пальчиками за сбитые простыни, прогибаясь в спине, чувствуя, как Джокер срывается на сумасшедший темп, заставляя ее протяжно стонать, запрокинув голову. Тугой узел внизу живота сжимался все сильнее и сильнее, чтобы через мгновение взорваться вспышкой наслаждения, сводя все тело судорогой. Почувствовав, как девушка сжалась вокруг него, мужчина сделал еще несколько стремительных толчков, со стоном изливаясь в нее. Аккуратно перевернув все еще содрогающуюся девушку, он мягко привлек ее к себе, проводя ладонью по влажному от пота телу. Чакки расслабленно улыбнулась, закинув ногу ему на бедро и нежно обводя пальчиками шрамы, а затем целуя их теплыми губами. Зеленые глаза лукаво блеснули, и спустя мгновение девушка нависала над Джокером, откинув волосы в сторону. Она склонилась над ним, и ее теплое дыхание коснулось его губ. - Зови меня...Харли!