Триптих в черно-белых тонах.

Белый

В один пасмурный осенний день я прогуливалась по городу. Проходя по немноголюдной мостовой я остановилась около резной решетки перилл и стала вглядываться в речную гладь, поблескивающую от редких солнечных лучей. Идти никуда не хотелось, поэтому я, чтобы не привлекать лишних взоров, достала маленькое карманное зеркальце и стала поправлять прическу. Вдруг в отражении зеркала я заметила художника сидевшего спиной ко мне и усердно вглядывавшегося в листок бумаги. Молодой человек сидел на небольшом складном стульчике на мостовой перед мольбертом и безнадежно смотрел на пустой белый лист. Муза и вдохновение, словно сговорившись, покинули его и возвращаться явно не собирались. Он осторожно положил руку на коробочку с пастелью. Яркие, почти исписанные мелки художника покорно лежали и ожидали своего череда. Вдруг молодого художника словно озарило. Он уверенно взял остро заточенный простой карандаш и начал творить. Сначала нарисованные линии не походили ни на что. Но вскоре серые монотонные, монохромные черты стали превращаться в легкие и воздушные наброски мостовой. Резные перилла и солнечные отблески реки обретали свои живые очерки на листке, прикрепленном к доске. Закончив набросок, художник переставил мольберт. Теперь я не могу видеть его творение. Видны лишь только испачканная краской доска мольберта и сам художник. Его спокойное лицо было тронуто едва заметной улыбкой. Юноша поднес руку к коробочке с пастелью и робко взял голубой мелок. Но продержав его секунду в руке, положил обратно в пенал. Затем слегка кивнув, словно подбадривая самого себя, художник вновь взял простой карандаш и смело начал что-то рисовать. Живые движения и улыбка будущего профессионала породили во мне непреодолимое желание оказаться на другой стороне мостовой и увидеть рисунок. Пока я ждала наиболее удачного момента, художник закончил работать. Он встал со своего места, собрал все принадлежности в пенал и отколол рисунок. Прощально взглянул на него в последний раз и, скрутив листок в рулон, юноша закрепил резинкой получившийся свиток. Затем художник сложил мольберт со стулом и, окончательно собравшись, направился в мою сторону. Я в панике достала из сумочки книжку и притворилась, будто читаю. мне вдруг стало ужасно обидно из-за того, что не удалось увидеть готовое творение. А художник молча подошел ко мне, улыбнулся и отдал скрученный в рулон лист. Потом, так же загадочно улыбнувшись, тихо удалился в противоположенную от меня сторону. Я была настолько шокирована, что не успела даже поблагодарить его за такой неожиданны подарок. Я лишь стояла и смотрела вслед уходящей фигуре молодого художника. И вот я сняла резинку с листа и развернула рисунок. От удивления и волнения у меня перехватило все внутри. На листке мягкой пастелью была изображена эта самая мостовая, эта же река, но не было никого из прохожих, так отчаянно спешивших куда-то. Только девушка, стоящая у резных перилл, смотрящая в маленькое карманное зеркальце и поправляющая непослушные русые локоны. Только я… и никого больше…