Ритуал

Ренджи все знал. Ренджи все знал с самого начала. Он просто не хотел об этом думать, загонял все свои мысли в далекие углы подсознания. И все равно — стоило вспомнить, и кулаки тотчас сжимались так, что ногти оставляли лунки на ладонях, а зубы стискивались до боли в челюсти в бессильном негодовании. Ренджи был счастливейшим и несчастнейшим из смертных одновременно. Счастливейшим — потому что Рукия на его предложение руки и сердца ответила «да», а несчастнейшим — потому что в клане Кучики все еще действовала традиция права первой ночи. И Ренджи заранее ненавидел Бьякую. Он просто сгорал от ненависти к своему капитану… Скоро, совсем скоро Абараи и Рукия поженятся, но девственность его невесты заберет не Ренджи. Не он станет ее первым мужчиной. Не то чтобы ему было важно, сколько у Рукии было мужчин до него — главное, чтобы не было после, а уж он постарается, чтобы не было — но Абараи не хотел, чтобы его возлюбленная пережила практически изнасилование. Представляя себе хрупкое тело Рукии в руках капитана Кучики, Ренджи бессильно рычал и, если рядом была стена, ударял в оную кулаком. А ведь капитан Кучики — не просто парень вроде Ичиго, которому можно в случае чего набить морду… Ренджи никогда не победит своего капитана. Обезьяна никогда не дотянется до луны — или как он там говорил? В любом случае, Абараи не хотел оставлять Рукию соломенной вдовой. С некоторых пор он жил ради нее. А Бьякуя — он всегда дотошно выполняет все традиции и правила. Судя по тому, как он в свое время настаивал на казни Рукии — от права первой ночи точно не откажется. А Ренджи не посмеет идти к нему и просить — умолять — об отмене традиции, потому что, скорее всего, все закончится боем, а Ренджи из оного победителем точно не выйдет. Ренджи терпел, сцепя зубы. Но все равно, стоило его невесте даже случайно коснуться его — он представлял ее в объятиях Бьякуи. Видел, как жадные руки капитана срывают одежды с хрупкого тела, как он безжалостно берет ее на всю длину, не слушая стонов и мольбы… …а вдруг ей, наоборот, понравится? Рукия ведь так восхищается своим братом! Может, она считает его не только потрясающим человеком, но и хорошим любовником? Может, она, в отличие от Ренджи, ждет того самого ритуала? Зачем Ренджи вообще отпустил ее в этот проклятый клан Кучики? Она ведь тогда… она не просто ставила его перед фактом. Рукия говорила вопросительно, будто спрашивая разрешения. А он — Ренджи — разрешил. Более того, он обрадовался за нее… впрочем, радоваться и вправду было чему. Рукия обретала семью, о которой так мечтал каждый товарищ из их компании, получала место в Готее-13 и возможность вести сытую жизнь. После Инудзури Ренджи желал девушке именно такой судьбы. Он помнил, как Рукия делилась своими и без того скудными порциями еды с другими, говоря, что это ничего, она маленькая, ей много пищи не нужно… А потом — теряла сознание прямо посреди улицы, и Ренджи на руках тащил ее в тень, и уже он отдавал ей свою еду… Да, клан Кучики многое дал Рукии. Воспитание Бьякуи превратило ее в настоящую аристократку — крайне трудно было угадать в этой величественной принцессе бывшую бродяжку и воришку. Если у Ренджи буквально на лбу было написано, что он — руконгаец, то Рукия настолько тесно влилась в круг аристократов, что, когда их видели вместе с Абараи — разница не просто бросалась в глаза, а буквально прыгала с налету. И вот — скоро Рукия станет его, Ренджи, женой. Казалось бы, он должен быть счастлив, но… это чертово право первой ночи!

***

— Давай сбежим, — предложил Ренджи Рукии, когда они вместе сидели под тенью клена. Девушка лежала головой на его коленях и вертела в руках ненароком сорванную маргаритку. — Зачем сбежим? — спросила она. — Ну… поженимся где-нибудь не в Готее… Да хоть в Генсее! В гигаях! Рукия сдвинула тонкие бровки. — Нии-сама никогда мне не простит, если я поступлю так. — Да что ты заладила: нии-сама, нии-сама! — вспылил Абараи, — тебе что, хочется отдаться ему? Своему брату? — Де-факто он не мой родной брат… — начала Рукия, но, увидев лицо Ренджи, заговорила в привычном ей тоне: — Дурак! Думаешь, я в восторге от этого ритуала? Но так же принято! И документация… мы же будем жить в Готее, а не в Генсее! Нам никуда не деться от этого, Ренджи, — тихо и обреченно сказала Кучики-младшая, — и я тоже боюсь… но… моя сестра… она тоже проходила через это… как и нии-сама испытывал то, что сейчас испытываешь ты… У Ренджи внутри что-то дернулось. А ведь точно. Рокубантай-тайчо тоже был в такой ситуации. И ему, наверняка, тоже не хотелось отдавать девственность своей возлюбленной девушки тогдашнему главе клана Кучики! Ренджи сгреб Рукию в объятия, покачал на руках, как ребенка, поцеловал в лоб и прижал к груди. Она доверчиво прильнула к нему. И как же Абараи сможет отпустить ее в спальню капитана… такую маленькую, беззащитную… — Только не делай глупостей, — сказала Рукия, будто прочитав его мысли, — все будет хорошо. И я навеки стану только твоей.

***

На самом деле, как бы Кучики-младшая ни храбрилась, она ужасно боялась предстоящей ночи. И все же свадьба прошла без сучка, без задоринки — и жених, и невеста выполняли обряд безукоризненно. Все гости были счастливы за них, но на лице Ренджи читалась мука — Рукия же давно привыкла скрывать свои чувства, и доброжелательно улыбалась друзьям, но ничего не ела и не пила, боясь, что в самый ответственный момент ее стошнит. На самом деле предстоящая близость с Бьякуей не казалась Рукии такой уж отвратительной. Было время, когда она мечтала о том, чтобы брат обратил на нее внимание, но давно прошло, оказалось простой детской влюбленностью, восхищением, переросшим в симпатию, к тому же, именно в то время в Рукии просыпалась сексуальность, и все это, сложившись в причудливую мозаику, заставляло ее хотеть капитана Кучики. И сейчас… Рукия никогда не сказала бы об этом Ренджи, но мысль о том, что ее невинность заберет именно брат, не доставляла ей беспокойства. Лишь бы оказаться достойной его — думала Рукия. Лишь бы не опозориться. Кучики-младшая чувствовала себя почти падшей женщиной. Она — уже будучи замужем за Ренджи — хочет провести ночь с Бьякуей, который все эти годы был для нее старшим братом! Но она не показывала никаких эмоций — а мысленно кричала: скорей бы эта свадьба закончилась. Скорее бы остались только они вдвоем. Она и… Бьякуя. Так и случилось. Все разошлись. Ренджи, перед тем, как уйти, пожал руку своей жены, будто в жесте поддержки; он явно жалел ее, а Рукия не хотела его разубеждать: тем более, ей и вправду было страшно, хотя и по другой причине. Рукия вошла в спальню Бьякуи вместе с братом. Застыла на месте. Она не знала, что дальше делать. Рукия была совершенно неопытна в вопросах секса, и поэтому была благодарна Бьякуе за то, что он первым обнял ее, положил большие, неожиданно теплые ладони ей на талию и развязал пояс оби. Бьякуя избавлял Рукию от одежды, вертя ее, как куклу. Вскоре она осталась обнажена, и отчаянно покраснела, потому что Бьякуя — полностью одетый — пристально на нее смотрел. Рукия понимала, что ничего особенного он в ее теле не увидит — грудь маленькая, вся угловатая, как подросток, на что там смотреть? Однако взгляд брата потеплел, и Рукия поняла: он любуется ее телом. — Раздень меня, — сказал Бьякуя. Это не был приказной тон, который так часто слышала от него Кучики-младшая, однако она тут же повиновалась. Рукия развязала пояс оби брата, медленно снимала с него все праздничные одежды, обнажая сильное, подтянутое тело, мускулистую грудь, сильные плечи… Когда дело дошло до трусов, Рукия покраснела так, что на ее бледном лице румянец казался следствием тяжелой лихорадки. Она закусила губу — я смогу — и резко дернула нижнее белье Бьякуи вниз, обнажая его стоящий член. — Ой, — сказала Рукия. — Ты ведь не умеешь? — уточнил Бьякуя, и девушка сразу поняла, о чем он. Смутилась, уже приготовилась ответить, но брат и так заметил ее смятение. — Ничего, — сказал он, — я расскажу тебе, как. Встань на колени. Рукия послушно встала перед ним на колени, а потом, повинуясь мягкому голосу Бьякуи, взяла его член сначала в руки, а потом — в рот, лаская, гладя, облизывая и, наконец, посасывая. Брат был нежен с ней — он не пытался толкаться ей в глотку, почти ласково гладил по волосам и говорил, что она должна делать, чтобы ему было приятно. Рукия слушалась и запоминала урок. И она оказалась толковой ученицей; Бьякуя застонал, больно сжав волосы на затылке сестры, и кончил ей на лицо, вовремя выйдя наружу, чтобы Рукия не поперхнулась с непривычки. — Когда ты будешь делать это с Ренджи — глотай, — сказал Бьякуя, — ему будет очень приятно. А теперь встань. Рукия встала, понимая, что сейчас начнется самое главное. Она поднялась с пола так резко, что у нее закружилась голова — ведь сегодня она ничего не ела — и Бьякуя подхватил ее на руки. На руках у брата Рукии было спокойно. Она чувствовала себя дома. Он так редко обнимал ее… Рукия помнила только один такой случай: когда Бьякуя спас ее от удара Шинсо. Тогда он прижимал сестру к себе так крепко, как только мог, и его темно-алая кровь пачкала ее белоснежные смертные одежды… Бьякуя уложил Рукию на постель, навис над ней сверху. «Интересно, кого он видит? — подумала Рукия — меня или Хисану?» И ощутила невольную ревность к своей покойной сестре. Тут же одернула себя: Бьякуя ей не муж. Ее муж — Ренджи, и она счастлива быть с ним, она безумно любит его, и они, кроме всего прочего, лучшие друзья. Бьякуя же… недостижимый идеал, кумир, фетиш… свадебный подарок. — Говори, если тебе будет неприятно, — сказал брат после того, как осыпал поцелуями все тело Рукии и опустился до ее лона, сначала проникая внутрь пальцами, а потом — языком. Это было ужасно непривычно, ужасно смущающе, но в то же время — очень приятно, и Рукия стонала, выгибала спину, а потом почувствовала, как внутри нее что-то сжимается, и закричала, ощущая, что по бедрам текут ее собственные соки. — Это был оргазм, — прошептал Бьякуя ей на ухо, опаляя кожу горячим дыханием, — а сейчас я войду. Тебе будет немного больно. Можешь кричать. Можешь даже ругаться, если захочешь. Но потом тебе станет приятно. Обещаю. Он прижался членом к лону Рукии и начал медленно входить в нее. Рукия смотрела на брата испуганными глазами: она не боялась боли, но совсем одно дело — боль во время ранения в схватке, когда ты не ожидаешь, что сейчас будет больно, и совсем другое — лежать беззащитной и обнаженной в ожидании обещанной боли. Ее тело будто пронзили насквозь, и Кучики-младшая вскрикнула, но неприятные ощущения быстро ушли. Бьякуя ждал, с нежностью наблюдая за лицом Рукии, и, когда увидел, что она расслабилась, начал медленно двигаться. Вскоре Рукия уже не боялась ощущения члена внутри себя. Вскоре Рукия безумно этого хотела — глубже, быстрее — и не стеснялась просить об этом Бьякую, а он с готовностью углублялся и ускорялся, стоически терпя ноготки сестры, царапающие его плечи. И, когда Рукия находилась на пике удовольствия, она, забыв о приличиях, вежливости и субординации, выкрикнула короткое и чувственное: — Бьякуя! Это был первый раз, когда Рукия назвала Кучики-старшего по имени. И последний. Как только в окнах спальни забрезжило утро, Рукия быстро оделась. Бьякуя не останавливал ее — она шла к своему мужу, к тому, кому она предназначена судьбой. А он, Бьякуя — только лишь старший брат… Он помнил, как то же самое было с ним и Хисаной… Как Хисана отчаянно рыдала на его груди после пережитого позора… Как говорила, что недостойна своего мужа… Как он гладил ее по голове и утешал, и говорил, что будет любить ее любой… Именно поэтому Бьякуя постарался сделать привычный для семьи Кучики ритуал максимально приятным для Рукии. Он не хотел, чтобы его сестра рыдала так же, как Хисана — и добился своего. На лице Рукии было удовольствие. Кажется, она совсем не страдала по поводу прошедшей ночи.

***

Ренджи не спал всю ночь. Стоило ему закрыть глаза, как он видел испуганную, заплаканную Рукию, накрытую телом его проклятого капитана — и поэтому Ренджи даже не попытался раздеться и лечь в постель. Он переоделся в шикахушо и ждал Рукию на кухне теперь уже их общего дома, выпивая все больше чашек кофе. Жена его пришла неожиданно веселой и радостной. Ренджи напрягся: — Тебе понравилось, да? Да? — Что ты! — Рукия попыталась сделать лицо мрачным, но не получалось. — Я знал, — обреченно сказал Ренджи, — ты любишь его, а не меня… Рукия прижалась к Абараи, обхватила руками его за талию и уткнулась носом в его грудь. Несмотря ни на что, она любила его и чувствовала себя виноватой перед ним. — Ренджи, а если бы ты знал перед нашей свадьбой, что я уже не девушка, ты не женился бы на мне? — прошептала она. — Да ты что?! — удивился Ренджи, — Да никогда в жизни я не отказался бы от тебя! — Тогда считай, что так и случилось, и ты женился на мне, когда я уже познала мужчину, — рассудительно сказала Рукия. Ренджи снова поднял ее на руки. — И то верно, — согласился он, — выпьешь чаю? — С удовольствием, — почти промурлыкала Рукия.