Pain is you

      Косые полосы лунного света пробиваются между легкими занавесками и освещают просторную гостиную. Осторожно ступаешь дальше, прикрыв за собой входную дверь, но скрипучие половицы предательски выдают твое присутствие. Где-то на другом конце дома одно из сердец замирает, и ты готов поклясться, что это происходит не от страха. Ухмыльнувшись, не спеша идешь дальше и позволяешь ее сердцу сорваться с нормального ритма, позволяешь сбиться дыханию, нервно сжаться кулакам. Тянешь на каждом шагу, медлишь, разрешая дому выдавать тебя, и, вдыхая чуть спертый воздух, в предвкушении облизываешь губы. Вряд ли кто-то еще узнает о твоем присутствии.       Проводишь пальцами по старым обоям, чуть пожелтевшими в некоторых местах, и наконец доходишь до нужной двери. За долгие месяцы этот путь уже прочно отпечатался в памяти, въелся под кожу, и ты с наслаждением касаешься потертой дверной ручки, которая, кажется, все еще хранит ее тепло.       На секунду задержав дыхание, прикрываешь глаза и быстро входишь внутрь, чтобы не вызвать лишних подозрений. И, как только дверь с легким стуком закрывается, на тебя тут же набрасывается настоящий огненный вихрь с клинком наперевес. Молниеносно выхватываешь свой и успеваешь поставить защиту, но она и не думает останавливаться. Рыжие волосы пламенным ореолом сверкают в свете луны, глаза горят, а на лице предельная сосредоточенность, когда сияющее лезвие с невероятной скоростью рассекает воздух.       С каждой вашей мелкой потасовкой Клэри становится все искуснее и искуснее, и ты не можешь сдержать гордой улыбки, когда клинок девушки беззвучно разрывает ткань твоей куртки. Тебе нравится играть с ней, нравится неприкрытый азарт в ее зеленых глазах, когда специально немного поддаешься, а потом с жестокостью напоминаешь, кто здесь главный. Из разорванного рукава начинает сочиться темная кровь, и ты, удовлетворив азарт сестры, одним движением вышибаешь оружие из ее рук. Еще одно — и она уже откинута все к той же двери, второе — руки крепко зажаты над головой, третье — яркое лезвие клинка серафима прижато к ее нежной шее.       — Жалкий слизняк, — яростно шипит Клэри и пытается вырваться, когда лезвие легко рассекает бледную кожу, но не глубоко. Ты же улыбаешься еще шире, не давая ей и шанса на побег.       Клэри нравится. Вы оба знаете, что она любит твои ночные приходы, когда всего в нескольких шагах от ее комнаты спят Люк с Джослин, даже не догадываясь о приключении девушки, любит мериться с тобой силами, чтобы потом снова проиграть. Любит чувствовать боль. Она брыкается, шипит отборными оскорблениями и морщит свое веснушчатое лицо, но вы оба знаете, что ей все это нравится.       Еще сильнее надавливаешь на клинок и всем телом прижимаешься к сестре, а по ее шее уже бежит тоненькая струйка крови. Ее крови. Наклоняешься еще ближе и осторожно слизываешь темный развод. Клэри грозится насадить тебя на один из шпилей в Аликанте, но ты улавливаешь, как всего на секунду ее дыхание сбивается, и тут же отстраняешься на несколько шагов.       Ты никогда не предупреждаешь ее о своем прибытии, по нескольку дней заставляешь томиться в ожидании, а потом, когда, кажется, надежды уже не остается, без стука входишь в ее дом. Это ваша игра, и Клэри в ней далеко не охотник, хотя так хочет им казаться. Каждый раз она устраивает очередную драку и каждый раз с позором проигрывает осторожным прикосновениям, хотя губы все продолжают шептать крепкие выражения. В этом она вся, в этом она Моргенштерн.       Получив полную свободу, на секунду замирает и смотрит в твои откровенно насмехающиеся глаза, а потом, схватив с тумбочки первую попавшуюся статуэтку, не глядя запускает ею в тебя. Перехватив на лету небольшую балерину, чтобы грохот разбившегося фарфора не разбудил непутевую мамашу, отбрасываешь ее в сторону и стремительно настигаешь вернувшую себе оружие Клэри.       — Да ладно тебе, хватит на сегодня, — в мгновение ока оказавшись рядом, шепчешь на ухо и снова выхватываешь клинок.       Заломив девушке руку, грубо впечатываешь ее лицом в стену и зарываешься лицом в густые волосы. Она всегда любила боль, и Джейс полный кретин, раз считает эту бестию Аленьким цветочком. Нет, она даже больше Моргенштерн, чем был ваш отец.       Опустившись чуть ниже, не жалея, кусаешь худое плечико и тут же пресекаешь новые попытки высвободится. Клэри всегда твердила, что скорее умрет, чем станет на твою сторону, а единственное, что ей нужно, — это твоя смерть, но ты ведь знаешь правду. Может, она сама верит своим словам, словно установленной программе, но ее тело, ее сбившееся дыхание, всегда открытая дверь и шепот, чтобы никого не разбудить, говорят сами за себя.       Еще сильнее вжимаешь ее в стену и приносишь новую волну боли в заломанной руке, но она даже не пикает. Потому что Клэри любит боль, потому что глубоко в душе она боится, что ты прямо сейчас возьмешь и скроешься в лунном свете, оставив ее еще на пару недель в томительном ожидании. Ты досконально знаешь каждую веснушку, каждую прядь волос, каждую эмоцию, что сверкают в ярких зеленых глазах. Знаешь все ее страхи и жестоко используешь их против сестры, преподавая урок за уроком, которые она непременно усваивает.       Вот и сейчас ты немного покусываешь ее кожу, пусть уже и не так сильно, а потом, резко отпрянув, хватаешь свой клинок и выскальзываешь из комнаты. В несколько шагов преодолеваешь расстояние до входной двери, позволяя Клэри слышать каждый из них, и уже спустя пару секунд оказываешься на прохладном воздухе улицы. Твои руки все еще хранят легкий запах акварели и крепкого кофе, на тонких губах засохла ее кровь, и какое-то поразительное чувство накрывает тебя с головой.       Как можно быстрее уходишь с этой злополучной улицы, не желая еще больше подставлять сестренку, и прекрасно понимаешь, что сегодня она уже не уснет. Нагло брошенная, с легкой болью в во всем теле, Клэри даже не подумает нарисовать Иратце, а только плотнее укроется легким одеялом и всю ночь неподвижно пролежит, уставившись в одну точку. Боль служит напоминанием, что ты действительно был здесь и это все — не сон, а тело все еще будет хранить холод твоих прикосновений. Всю ночь она не сомкнет глаз, а потом, наспех убрав рану от клинка, побежит в Институт к своему Джейсу, но ее кожа все еще будет хранить отголоски вчерашней боли. Никто так и не узнает о вашей встрече, а Кларисса с замиранием сердца будет ждать новой. Ведь она любит боль. Ведь боль — это ты.