- И что на этот раз, Вессельски? – Ксения уже доставала хрустальные бокалы, попутно наполняя их хорошим виски. Я по привычке перекинул ногу на ногу, расслабляясь в мягком кресле. Теперь, я полностью спокоен. И у меня появился реальный повод выпить
- Присаживайся, это будет длинная история, - я взял у неё из рук свой бокал. – До дна, - осушил его сразу же, жадно вдыхая воздух. Горячий алкоголь приятно обжигал моё горло.
Она сделала пару глотков и села на край стола, сложив руки на груди. Всё её внимание было приковано ко мне.
- Опять будешь жаловаться на свою никчёмную жизнь? – язвительно произнесла.
- Нет, - отрицательно покачал головой. – Опять расскажу тебе об очередном жизненном уроке, который я получил, - я достал открытую пачку сигарет и протянул ей. – Забери, я бросил.
- Удивил, - Ксения взяла пачку и сладко закурила, открыв окно. С улицы сразу повеяло желанной прохладой.
Слушать ей придётся очень многое, ведь череда событий, которая произошла со мной за последние пару месяцев, стоит того.
Наша жизнь с Йохеном была идеально, я бы даже сказал, что слишком. Мы работали, любили, проводили вместе время, получали удовольствие друг от друга. Это был прекрасный период, который рано или поздно привёл бы к чему-то существенному. Во всяком случае, я на это надеялся.
Вечерами он сидел на моих руках и рассказывал о своих чувствах, лепетал, как маленькая девочка о любви (как в женских скучных романах). Я слушал его, понимающе кивал и отвечал взаимностью. Я не люблю говорить о чувствах, мне легче их показать. Так всегда было, и будет, ничего не изменится.
За день он мог сотню раз ревновать меня по глупости, пытаться поспорить, но когда я обнимал его, то все претензии были сняты.
«Алекс получил помилование!» - шутил я, за что Йохен недовольно фыркал в мою сторону, прижимаясь ещё крепче. Я был счастлив, многое понял, осознал, что такое совместный быт, и как его вести. У каждого была своя обязанность, и мы мастерски с ней справлялись. Пусть даже пару месяцев, но я испытал то, чего не ведал раньше. Это светлое и приятное чувство, которое даже сейчас разрывает моё ожившее сердце. При чём в прямом смысле.
Болезнь прогрессировала, и вскоре, Йохен узнал о ней, за что я получил серьёзный выговор. Он обижался, ссорился, кричал на меня, но это мало что могло изменить.
Очень быстро я попал в больницу, в то место, откуда всё началось. Вспоминая
НАШЕ начало, у меня невольно наворачиваются слёзы, ведь это был самый странный период моей жизни. Даже такую бетонную стену, как я, можно растрогать, и Йохен мне в этом помог. Благодаря ему, я понял, что способен чувствовать, любить и заботиться, жить и быть счастливым. Кажется, для этого всё и начиналось, разве нет?
Требовалось срочное оперативное вмешательство. Я боюсь представить, какую ответственность чувствовал Йохен, когда я вновь оказался на операционном столе. Однако, он сказал, что ко мне никого не подпустит. По его словам, операция длилась около шести часов, и несколько раз я действительно чуть не попал в другой мир. Как и когда-то, своими руками, он вытянул меня из лап смерти, за что сейчас ему несказанно благодарен.
Йохен рассказал, что я чувствовал его, находясь без сознания. Когда ко мне подключили аппарат, и он незаметно взял меня за холодную руку, сердце забилось быстрее, пульс и дыхание так же участились. Вряд ли я могу это объяснить ему.
Он был рядом весь период реабилитации, прийти в норму мне удалось только спустя месяц. И то, это нормой не назовёшь, так как я часто ощущал, как дыхание перехватывает, сердце бешено колотиться в груди, а перед глазами появляются тёмные круги. С этими приступами уже сжился.
Всё это время, Йохен не покидал мою палату, он знал, что роднее человека у меня попросту нет. Он рыдал у моей постели, когда я очнулся, когда только стал двигать кончиками пальцев. Я знал, как ему тяжело, понимал, скольким он жертвует, находясь рядом со мной.
- Я думал, что потерял тебя, - его голос дрожал от волнения. Йохен уже который день сидит здесь. Он устал, голоден и хочет отдыхать, но ничего не заставит его отойти от меня даже на пять метров.
Я смотрел в его ясные от слёз глаза, вяло сжимая влажную ладонь. Мне тоже хочется многое сказать ему, но я не мог пошевелить губами.
- Мне не нужно ничего говорить, Алекс, - он отрицательно покачал головой, прикрывая глаза. То ли от боли, то ли от усталости. – Ты такой эгоист. Ты хотел умереть и оставить меня одного. Я тебе этого никогда не прощу, Вессельски, - без умолку твердил он. – Не прощу…
Я сам бы не простил себе такой внезапной смерти. Я научился жить и любить. Мне не за чем умирать.
Время брало своё, и постепенно я становился на ноги. Йохен заботился обо мне всё время, помогал одеваться, принимать душ, ходить, и даже бриться. Забавная картина получилась, когда в палату вошла медсестра, и увидела, как он старательно вытирает мой мокрый от воды затылок, приговаривая, что теперь я самый красивый. Видели бы вы её глаза. Но в тот момент мне было абсолютно наплевать на мнение кого-либо из этой больницы. Я выжил для чего-то важного.
Ко мне приходила его дочка, вместе с собаками. Они меня навещали каждые выходные, и я был несказанно рад этому. Маленькая девочка сидела на моих руках, и рассказывала что-то из своей жизни, когда в ногах спали мои обожаемые щенки. Чёрт, за эти недели, они так подросли!
Проблемы начались, когда поползли злые слухи. Люди всегда склоны завидовать и осуждать, когда кто-то счастлив, и не важно, какой ценой это счастье дано.
Йохену было абсолютно безразлично, а я волновался за его репутацию. Всё же, ему тут работать, не мне.
- Я не воспринимаю их слова. Алекс, как ты не понимаешь, что мне наплевать? – возразил он.
- Я всё понимаю. Тем не менее, важно, чтобы ты остался чист. Я хочу, чтобы ты приходил ко мне пару раз на неделю, - спокойным тоном.
-Что?! – Зайберт вскочил с кресла и уставился на меня. - Ты едва ложку в руках держишь, Алекс! Кто тебе поможет? Кто же…
- Не нужно строить из себя няньку, я в состоянии о себе позаботиться, - попытался сказать это максимально холодно и сухо. Если он не желает идти домой и отдыхать, я его заставлю. Мне пришлось специально это сказать, так как ему нужно побыть одному и позаботиться о себе. О своей репутации. О своей дочери и наших собаках. Я думал, что он поймёт мои намерения.
Йохен не сводил с меня своего взгляда, и я видел, что только что вновь вставил нож в его сердце.
Прости меня, так нужно.
Ничего мне не ответил и вышел из палаты. Вдруг, я почувствовал нечто необычное. Эта моральная боль, которая сдавливала грудь с каждым вдохом - очередной приступ. Он прав, я едва ли мог шевелить руками.
Зайберт стал ходить ко мне реже, при чём старался ни о чём не говорить. Задавал лишь стандартные вопросы, как для врача, для него это было несвойственно. Я пытался уловить его взгляд, хотел посмотреть в любимые глаза, кричать от собственных чувств, но вместо этого встречал холод. Я сильно его обидел, хотя совершенно не хотел этого.
Он понимал, насколько мне больно, знал, что я сейчас больше всего нуждаюсь в тёплых и родных объятиях, но специально отворачивался от меня. Я не виню его за это.
Сразу вспомнил, как однажды, придя с работы, я упал в постель, что-то ему неприятное сказал, отвернулся и уснул. Наверное, тогда он чувствовал тоже самое, что и сейчас ощущаю я.
Беспомощным он меня не оставил и просил медсестёр помогать мне при любой возможности. Было тяжело, но разве это меня сломает?
Я стал поправляться, и уже смог самостоятельно ходить. Сразу же отпросился хотя бы на один день домой. Он встретил меня, крепко обнял, и я вновь ласково вытирал его слёзы. Сразу полетели извинения, долгие разговоры, и долгожданные поцелуи.
Йохен лежал на моей груди и кончиками пальца водил по шраму на животе, который остался у меня после аварии.
- Я тогда тебя очень хорошо зашил, - шептал в мою кожу, нежно целуя. Я только хмуро кивнул ему. – Что случилось, Алекс? – сразу заволновался. Он знал, что это недобрый знак.
- Каков ответ ты хочешь от меня услышать? – я постарался сказать это максимально холодно.
- Искренний.
- Ты же понимаешь к чему всё пришло, - после операции в моём голосе появилась уверенная хрипота.
- Нет. Что с тобой произошло в больнице? – он поднялся на локти, чтобы посмотреть на меня. – Почему ты прогнал меня и не позволил полноценно ухаживать за тобой?
- Йохен, я очень сильно люблю тебя. Я люблю тебя настолько, что готов отпустить. Ведь… Таков финал нас ожидал, как думаешь?
- В смысле? Вессельски, не пугай меня этими словами, - только обнял меня за шею. Я обнял его в ответ.
- Мне сейчас тяжело даётся этот разговор, но кажется, мы пришли к концу. Я не хочу, чтобы из-за меня ты потерял то, что строил столько лет. Я не хочу потерять и своё имя. То, что было между нами – лучшее время в мое жизни, но…
Он не дал мне договорить, и сразу перебил.
- Имя? Ты это сейчас серьёзно? Да пусть ясным огнём горит это социальное положение, это общество, которое против. Алекс, я тебя люблю, и это оправдано! – воскликнул, и я услышал, как его голос вздрогнул. Нет, только не слёзы, только не это.
- Ты потратил на это всю жизнь, чтобы появился я и всё испортил? – взял его лицо в свои руки, смотря в глаза. Теперь не заплачет. Наверно.
- Я бы отдал ради тебя эту жизнь, - прошептал, прикрыв глаза, от чего по его щеке покатилась слеза.
- Нет… Прошу, не плачь, пожалуйста, - я наклонился, коснувшись губами его влажных и солёных скул.
- Ты не понимаешь, скольким я жертвовал ради того, чтобы мы были вместе. Каков путь пройдён. И сейчас ты хочешь всё закончить только потому что, кто-то пускает о нас слухи? – тихо всхлипнул.
- Нет. Но это спокойной жизни нам не даст. Пойми, что я…
- Эгоист. Эгоист, который думает о своей шкуре! – выпалил резко.
- Не перебивай меня, - я сам не заметил, как мой всегда уверенный голос, стал дрожать, как у мальчишки. Я вновь делал ему больно, и это затрагивало меня с каждым разом всё сильнее. Мне пришлось это сделать. Я тяжело вздохнул, и прикрыл глаза, собираясь с мыслями. – Я понял, что жить с мужчиной – это не мой удел. Я встретил девушку, Йохен, и хочу быть с ней, - сказал это, кривясь от каждого слова. Он молчал, отрицательно качая головой.
- Ты врёшь. Я тебе не верю. Не верю, Вессельски! – постепенно его тон повышался. – Слышишь меня?! – он прижался ко мне и весь задрожал.
- Это правда, - и я опять вздрогнул. Нет, никто бы мне не заменил его. – Что скажет твоя дочь?
- Она поймёт меня, когда станет взрослой, - уверенно.
- Что делать с работой?
- Наплевать. Давай уедем, подальше, от всех и всего. Только ты и я. Только наш мир, Алекс, вдвоём, - сглотнул.
Я почувствовал, как к горлу подкатил неприятный ком, и нервно сглотнул сухость во рту.
- У тебя есть ответы на все мои вопросы. А у меня их нет. Я не знаю, что делать дальше, как жить, - медленно скинул его со своего тела и сел на кровать, прикрыв голову руками. – Я запутался, и устал от этого, - мой тон непроизвольно дрожал, и я уже не мог это контролировать. – Я боюсь тебя отпустить, но знаю, что нам нужно двигаться дальше. Ни к чему хорошему это не привело и не приведёт. У этих отношений нет будущего, Йохен. Потому что мы – два, мать твою, мужика, которые вытворяют непонятно что! – вдруг я почувствовал, как с глаз сорвалась скупая слеза. Это было точкой кипения.
Он сел рядом, удивленно на меня посмотрев.
- Ты плачешь? – прошептал с опаской. – Алекс… Ты плачешь? – он смотрел в мои глаза полные слёз. Никогда подобного не было раньше.
- Я тоже не железный, - быстро вытирал слезы. Йохен взял в свои руки моё лицо, и стал медленно вытирать каждую слезинку. Кажется, он не верил своим глазам.
- Я бы так не сказал, - сглотнул. – Я теперь понял, почему ты ненавидишь мои слёзы. Не знаю, что больнее: смотреть на тебя умирающего, или видеть эти слёзы, - после этой фразы, он крепко меня обнял.
Как часто вы плачете? Так, чтобы искренне, чтобы выпустить всю накопленную боль, от которой уже нет спасения? Я не умею плакать, и для меня это табу.
И сейчас, вспоминая, как я разрыдался у него на плече, мне не стыдно. Прежде, я никогда не проявлял эмоции таким образом, не уподоблялся всей этой меланхолии, мне были чужды человеческие переживания. Но только не теперь. И я не хочу об этом рассказывать.
Йохен выслушал меня, понял, успокоил меня.
- Алекс, ты помнишь, что я сказал в больнице после своего неудачного суицида? – его тон поменялся, стал ласковым и таким спокойным.
- Что прощаешь меня, - я крепко обнимал его, не веря в происходящее. Кажется, мы поменялись местами.
- Я прощаю тебя. Даже сейчас. Если я буду держать тебя насильно, мои чувства потеряют свою ценность. Больше всего я хочу, чтобы ты был счастлив, искренне радовался каждому дню. Любил и был любим. И не нужно лгать, что ты встретил девушку, чтобы попытаться разорвать наши отношения. Это звучит так глупо. Я тебе доверяю, я знаю, что ты бы не пошёл на измену, - Йохен запнулся и закусил губу. Мне хотелось ответить ему, но он только приложил свой палец к моим губам. – Ничего не говори. Это будет лишним. Сейчас говорю я, - прошептал. – Алекс, если ты хочешь свободы, я тебя не держу. Если тебе будет комфортно в старой жизни, без надоедливого ноющего мужика, я всё пойму.
- Старой жизни уже не будет. Я уже совсем другой.
- Тем лучше. Я тоже. Я получил огромный урок, Алекс. И счастлив, что смог пройти это путь с тобой, - ласково обнял меня за плечи.
- Ты лучше меня… - я бился в агонии от нарастающей боли.
- От этого, ты хуже не станешь, - Йохен постепенно лёг и потянул меня за собой. – Я тебя понял. И коль, это наша последняя ночь,
поцелуй меня. Только так, чтобы я навсегда это запомнил, - теперь уже его голос дрогнул.
Я потянулся к любимым губам, ощущая на них соль от слёз. Не знал, что можно в жизни так любить, отдавать всего себя для того, чтобы человеку, который находится рядом было комфортно и хорошо. Клянусь, я не желал, чтобы наступал рассвет, но его я встретил в родных объятиях, от того это день стал знаменательным. Отправной точкой в новую жизнь.
- И это было сегодня утром. Я собрал свои вещи, и вот… Я здесь, - я рассказывал эту сцену Ксении, которая во время повествования моей истории, попивала свой виски и курила.
- Я ведь говорила, что будешь опять жаловаться на свою жизнь, - вяло улыбнулась. – Браво, Алекс, наконец-то ты сделал что-то хорошее в свое жизни. Ты дал ему право на свободную и спокойную жизнь. Потому что любишь, - вскоре добавила.
Я усмехнулся. Мой взгляд был опустошенным, нутро разрывалось от боли, а когда рассказывал окончание истории, чуть вновь не разрыдался, как паршивая девчонка.
- Я никогда не видела тебя слабым, Алекс.
- Это и есть мой самый важный урок, Ксения. Слабость – это не страшно. Слабость пропорциональна искренности, которую мы в неё вкладываем. Мне тяжело, но в тоже время и спокойно. Я знаю, что сделал всё правильно, так нужно было, - глубоко вздохнул, почувствовал, как к горлу вновь подступил ком. Так, нет, это уже слишком.
- Ты научился понимать свои чувства, а чему научился он? – она подливала масла в огонь, задавая такие вопросы.
Я медленно снял с себя очки, сжав пальцами ноющую переносицу.
- Он научился любить, терпеть и прощать. Он научился верить и ждать. Разве это того не стоило? – мне так же тяжело давались эти слова.
- Ты сам заешь ответ на этот вопрос, - Ксения подошла к окну и сладко закурила. – Я не думала, что такие люди, как ты, способны учиться. Приятно удивил.
- Я могу поставить на себе крест, но каков в этом смысл, если сейчас движется новая жизнь. И я готов к ней. Как бы больно мне сейчас не было, я готов. Я не утратил веру, и знаю, что завтра будет лучше, - мне так хотелось верить сейчас самому себе. Но боль заглушала абсолютно всё.
- И что дальше? – мерно выдохнула струю дыма в мою строну. – Что, прям завтра пойдешь налаживать свою бесполезную жизнь?
- Может да, может нет, кто знает, - тяжело вздохнул. – Я хочу уехать.
- Это верная мысль.
- Меня ничего не держит тут.
- Уже да, - Ксения перевела свой взгляд на меня и вяло улыбнулась. – А что случилось с вашими щенками?
- Я оставил ему чёрного, в память о себе. А себе забрал золотого. Он похож на него.
- И как же ты назвал его? – этим она пыталась меня отвлечь. Я только сейчас понял, что не дал своему питомцу имя, совсем забыл об этом в суматохе.
- Его зовут Пикс, - это первое имя, которое пришло мне в голову. Она захихикала, струсив пепел своими тонкими пальцами.
- Какое глупое имя. Пикс, - усмехнулась.
- Мне нравится. Пусть будет Пиксом. Пусть в моём доме будет жить что-то светлое от него, - теперь, когда я обо всем рассказал, на душе стало куда легче.
- Всё же, ты не эгоист, Алекс.
- Я знаю. Теперь, я знаю, что не такой плохой, как думал о себе. Я понял это, благодаря ему. И пусть это станет заключающей точкой, - я медленно встал. Мне было дурно, перед глазами опять показались эти синие круги, от чего мог упасть без сознания в любой момент. Но я должен справиться с этим чувством. Дома меня ждут. Меня ждёт Пикс.
Мой Пикс.
***
Я помню, как однажды Алекс сказал мне, что очень одинокому человеку и шум становится желанным утешением. Только теперь научился принимать все его сказанные истины. Когда-то, для меня они были, словно пустой звук, умные слова, за которыми он прятался. Однако, время быстротечно, и я бы остался полным глупцом, если бы не изменил своего мнения. Я думал, что жизнь превратиться для меня в размытое серое пятно, буду лишен какого-либо ощущения собственного существования. Но серый цвет остался серым, утро осталось утром, ночь - ночью, работа - работой, только я – уже не я. Не могу с уверенностью сказать, что время потрачено впустую. Это было бы слишком грубо для меня.
Шли годы, а я – всё ещё потерян в тернах собственных воспоминаний. Это помогает вставать по утрам, выгуливать собаку, работать, дышать, и прочие действия, которые со временем настолько автоматизировались, что меня уже тошнит от однообразности. Я бы мог положить этому конец, но нет. Кажется, что мне нравилось день за днем приносить себе боль, которая являлась призрачным признаком жизни.
Ссылка с его страницей в Фейсбуке была всегда открыта. Когда Алекс не появлялся там больше суток, мне становилось очень волнительно, хотелось ему позвонить. Каждый раз приходилось связывать себе руки, чтобы случайно не сделать этого.
Он уехал, оставил тут свою былую жизнь и начал новую. Я старался не интересоваться его существованием, чтобы лишний раз не искушать себя. Рядом с ним наш щенок, я был спокоен. Интересно, каков он сейчас? Свою собаку я так и назвал – Вессельски, чтобы каждый раз, когда он что-то нашкодничать окунаться с головой в приятные воспоминания. Больно. Но это для меня было нужно.
Когда-то мы с Алексом выбрались на совместный пикник, чтобы побыть вдвоём на свежем воздухе. Я помню, как он подошёл к старой еле, провел своей рукой по шершавой коре и сказал, что вскоре она упадёт. Алекс оказался прав, я как раз сейчас на толстом стволе поваленного дерева, наслаждаясь характерным запахом лесной смолы. Я провел рукой по этой же коре, и вяло улыбнулся. Именно от сюда открывался прекрасный вид на красное зарево заката. Он меня не слышит, но я не стану ему ничего говорить.
Вессельски вскарабкался на лежавший ствол ели, и подошёл ко мне, положив свою массивную морду на моё плечо. Этот пёс чувствовал, когда я вновь думаю об Алексе и приходил
«ПОМОЧЬ».
- И чтобы он сказал сейчас, как думаешь? – в ответ я услышал лишь сдавленное скуление. Это вызывало ту самую безумную улыбку. – Этот мир – такой настоящий… - поглубже вдохнул прохладный воздух леса. Спасибо ему за такое место – точкой моего покоя оказалось старое поваленное дерево. Как прозаично. Что дальше?
Мне надоело это состояние. Опять он -
ВЕЗДЕ! Вскоре это стало вызывать во мне бур злости, которую я сгонял в спортивном зале. Физически мне это помогало, так как после Алекса не хотелось даже думать о каких-либо отношениях. С мужчинами тем более.
Иногда я посещал тот самый клуб, разговаривал с Ксенией, с которой вскоре нашёл общий язык. Мы могли проговорить с ней весь вечер о чём-то возвышенном, и в этом каждый из нас находил что-то своё. С её уст я узнал, что у него всё хорошо.
Алекс живёт и радуется, в данный момент он стал показываться на телевидении (что меня дико удивило), нашёл прекрасную (по словам Ксении) женщину, и планирует с ней совместное будущее. Женщина – как банально. Я ожидал чего-то интереснее, хотя прошло всего-то несколько лет. Не хотелось об этом думать, поэтому об Алексе мы больше не вели беседу.
Он способен жить, а я потерял всякий азарт. Единственное, что приводило меня в чувство – маленькая дочка, которая быстро росла. Всё чаще, она ночевала у меня, а совсем скоро, когда моя бывшая жена вышла второй раз замуж, эта кроха и вовсе переехала. Она сама захотела жить со мной, чему я был несказанно рад.
Я стал жить ради дочери, за руку повёл свою девочку в первый класс, впервые хвалил её хорошие оценки и ругал за двойки, старался быть для неё не только отцом, но и лучшем другом. Она и я – это маленькая, но крепкая семья, и большего мне не нужно.
Жизнь – уже не то серое пятно, а я – не бесхребетный нытик в розовых очках. Внезапно, я вспомнил, что у меня есть яйца, которые со временем превратились в стальные.
Нет, мягкость и безмерная любовь во мне не пропали, только отдавал я это всё одному маленькому человечку, который подарил мне надежду на то, что смогу излечиться.
Именно дочка подтолкнула меня за долгие годы пригласить свою коллегу на ужин, с которой мы неоднократно обменивались короткими взглядами. Взгляды переросли в долгие разговоры, робкие поцелуи, крепкие объятия, нежные прикосновения, томные вздохи.
Теперь и у меня всё складывалось замечательно. Я больше не повторял прошлых ошибок, и только лишь позволял себя любить, не подпуская никого к забытым ранам. Тихая семейная жизнь: женщина, которой я был нужен, и дочка, которая любила меня больше всего на свете.
Может, я совсем идиот, но мне захотелось попытать счастье второй раз, и после её счастливого лепета:
«Я согласна!», обратного пути не было.
Вновь этот праздничный костюм, приятное волнение перед самой церемонией бракосочетания, Николь старательно завязывает на моей шее чёрную бабочку. Сегодня она несказанно красива, в этом милом ситцевом платьице, в её волосы старательно была вплетена белая ленточка.
- Последняя деталь, - дочка встала на носочки, достав из маленькой сумочки гребешок, и прилизала им край непослушной чёлки на моей голове.
- Чтобы я без тебя делал, - я потянулся и ласково поцеловал девочку в щеку, от чего та широко улыбнулась.
Мы уже сидели в машине, на пути к тому самому месту. Я захотел, чтобы эту церемонию провели на той самой поляне, неподалёку от упавшей ели.
Николь вновь стала искать что-то в своей сумке.
- Это потеряла? – я протянул ей забытый гребешок.
- Нет, - она не унималась, выкладывая каждую безделушку из своей сумки. Сколько там ненужного хлама, но ей виднее. – Нашла! – радостно завопила, протягивая мне свёрток бумаги. – Это твой подарок, - её хитрая улыбка меня интриговала.
- Доця, я же просил, не нужно никаких подарков, лучше… - я стал медленно открывать этот свёрток, и запнулся от неожиданности. Этот почерк я узнаю из тысячи других. Даже если потеряю зрение... Запах мужского парфюма на бумаге.
«Ни о чём не жалей, Йохен. Каждый миг наполнен хрупкой красотой. Мы заслужили самый счастливый конец. А.В.»
И его размашистая острая роспись.
Казалось, что именно в этот момент моё сердце остановилось на несколько секунду, и я невольно прижал к себе этот клочок бумаги. Я прочёл эти строки, а в голове его голос, даже представил себе с какой бы мимикой Вессельски признал бы это. На лице появилась нежная улыбка, я аккуратно сложил эту записку и положил в нагрудный карман пиджака, поближе к сердцу, которое сейчас забилось с новой силой.
- Откуда у тебя это? – вопросительно посмотрел на свою дочь.
- У каждого должны быть свои секреты, пап, - подмигнула мне. Я утвердительно кивнул и ласково улыбнулся.
- Да. Тут ты права. Свои секреты… - прикрыл глаза, не переставая улыбаться. Спустя столько лет, он подал свой голос. Он не выдержал первый. И это сломало меня, как ту самую старую лесную ель.
Перед самым выходом, я отправил дочку к своей невесте, чтобы та помогла ей, и судорожно набирал его номер. Я не забыл…
- Алекс… - он ответил, но молчал в трубку.
- Да, - чуть ли не шепотом ответил мне.
- Спасибо тебе, - я вновь ощутил, как ломается голос, как ком подходит к горлу. На этот раз, я впервые хотел пустить слезу счастья из-за него.
- И тебе спасибо. – я услышал, как Алекс глубоко вздохнул в трубку.
- Ты так много и красиво говорил, а сейчас ограничился лишь парой предложений. Почему? – всё не унимался.
Пару секунду он молчал, а затем я услышал тихий смешок.
- Ты всё так же задаёшь столько вопросов.
- Ты всё так же уходишь от ответа, - от этого я только улыбался. Было приятно вспоминать такие моменты.
- Я скучал…- его голос был всё так же мягким и ласковым. Может, только со мной он такой?
- Жду тебя в гости через пару недель, когда я вернусь из свадебного путешествия, - даже с гордостью это сказал. – Николь – хороший шпион, Алекс.
- Она прекрасна, я её обожаю, - видимо, потому что эта кроха выполнила его поручение на все сто процентов.
- Я приеду.
- Приезжай не один. Я жду вас двоих, - у него там тоже есть своя семья.
- Троих… - по голосу я чувствовал, как Алекс улыбнулся.
- Мальчик, девочка? – он ошарашил меня этой новостью, но я был искренне рад этому!
- Ещё не знаем. Четвёртый месяц. Я хочу девочку! – сразу заявил.
- А родится пацан, уверяю тебя, - после этой фразы, мы разразились смехом. – Ладно… Мне уже пора идти.
- Не забывай о том, что я тебе пожелал. Наслаждайся жизнью, - Алекс вновь сделал паузу, хотел ещё что-то добавить. –
Я люблю тебя…
-
Я тоже… - после этого, я лишь отключился, спрятав телефон подальше.
У каждого должны быть свои секреты. И теперь, их станет ещё больше, я это чувствовал…
