Грейнджер, ты сидишь за столом своего кровавого-красного факультета, пьёшь тошнотворно пресный тыквенный сок, смеёшься над очередной убогой шуткой гребаного Уизела и даже не подозреваешь, что по моим венам течёт отвратительный микс твоего грязного запаха и моей чистой крови.
Где же твоя хваленая внимательность, Грейнджер?
Ты не можешь не замечать моих выразительных взглядов, кричащих громче всяких слов о том, как сильно я хочу тебя. До искусанных в кровь губ хочу впиться удушающим поцелуем в твой дерзкий рот под стать твоему до скрежета зубов правильному факультету, сплетясь с твоим жалящим языком.
До разбитых в мясо костяшек пальцев желаю запутаться дрожащими руками в непослушных шоколадных, провонявших приторной карамелью волосах. Наматывая особенно длинные пряди на кулак. Измазав их своей прозрачной кровью, заставлю откинуть упрямую голову назад и подставить шею под мои ядовитые поцелуи.
Я бы обвёл языком каждую вену на твоей шее, Грейнджер, каждую чёртову вену, если бы только позволила.
Жадно втянул бы твой запах, пытаясь раствориться в нем, распасться на атомы, смешавшись с твоими.
На какое-то гребаное мгновение мы бы стали одним целым, Грейнджер.
На твоей шее остался бы не один алый след, ты же любишь кроваво-красный, не так ли, Грейнджер?
Я тоже люблю, только в моем исполнении.
О, ты бы молила о продолжении, будь уверена, молила. Резким движением сорвал бы твой надоедливый Гриффиндорский галстук и, не раздумывая, со всей силы отбросил его в сторону, словно все эти чертовы, мешающие нам предрассудки. Дёрнул бы за края рубашки, вырвав с корнем маленькие пуговички, пытаясь добраться до тонких изящных ключиц.
Пуговицы бы рассыпались градом по полу, как и твои последние сомнения.
Ты бы едва слышно прошептала:
— Драко...
И мне бы окончательно снесло крышу. Точно изголодавшийся бездомный пёс, с утробным рычанием я бы больно прикусил твою ключицу, оставляя на ней следы зубов и капельки твоей грязной крови...
— Блять, Драко!
Поворачивая голову, замечаю пытающегося достучаться до меня Блейза.
— О чем ты так задумался, Малфой? — он знает, поэтому нагло ухмыляется. Этот хитрый ублюдок давно догадался, как безбожно я хочу трахнуть тебя, Грейнджер.
— Неважно, пойдём, не хочу выслушивать нотации Слагхорна.
— Ох, как скажешь, Драко, — ненавижу моменты, когда Блейз так насмехается надо мной.
Бросаю прощальный взгляд в твою сторону: ты по-прежнему увлечённо рассказываешь о чем-то двум идиотам, не замечая мой сумасшедший взгляд и сжатые в кулаки пальцы.
Тебе всегда плевать, Грейнджер.
***
У меня всего две зависимости, Грейнджер, ты и дешевые маггловские сигареты.
Одной из них я покоряюсь ночами на Астрономической башне, так как исключительно там создаётся ощущение, что выдыхая в чернильное небо сизый дым, будто создаёшь неповторимые, волшебно воздушные облака.
Это действительно красиво, Грейнджер, я бы обязательно показал тебе, насколько это великолепно.
А пока мои лёгкие до отказа забиты никотином, а голова — мыслями о тебе.
Только от табачного дыма можно избавиться, выдохнув, а тебя никакими средствами не выкурить из моего прогнившего черепа.
Ты очень въедливая зависимость, Грейнджер, вредная и кошмарно эгоистичная, ревнивая и бескомпромиссная.
Идеальная.
Стряхиваю догорающий пепел с высоты башни, наблюдаю, как умирающие огоньки борются с резкими порывами ветра, точно сражающиеся за жизнь мотыльки.
Так и во мне что-то безвозвратно угасает, когда я вижу твой равнодушный, безразлично-невнимательный взгляд.
***
— Мерлин, Гарри, ты не прав... — твой мелодичный голос прорезает гул голосов в коридоре.
Для моего
гребаного чуткого слуха он звучит громче всех.
Ты снова проходишь мимо, отчаянно жестикулируешь, пытаясь доказать что-то тупоголовому Поттеру.
На мой предвзятый взгляд, это пустая затея, Грейнджер, пустая и бесполезная.
Неожиданно ты резко оборачиваешься в мою сторону, пересекаясь взглядом. Под рёбрами что-то болезненно сжимается, сворачивается, скручивается.
Наверное, те самые глупые умирающие мотыльки.
Зачем ты снова зажгла их, Грейнджер?
Твои глаза задерживаются на мне дольше обычного, возможно, на этот раз тебе удалось все-таки что-то разглядеть, залезть своим проницательным взглядом в мою запылённую черепную коробку.
Мотаешь головой, словно сбрасывая наваждение, и снова отворачиваешься.
А во мне продолжают тлеть мотыльки.
