tenderness

Ричард Джон Грейсон был невероятным парнем — это понимал каждый человек, проведший в его окружении хотя бы несколько минут. Дик с легкостью может вскружить голову. Как шампанское, как виски, как наркотик или шоколад. Его улыбка, манеры, чувство юмора, забота о ближнем и его тело… Не родился ещё тот человек, который мог бы противостоять флюидам Грейсона. По скромному мнению Джейсона, он продержался дольше всех. Но, наверное, это из-за сложившихся обстоятельств: когда Брюс его усыновил, Дик сучился и избегал папочку. Вместе они пробыли не долго, всего-то два-три патруля ночного города, а потом смерть, а за ним воскрешение — и как-то не до того было. Но он же продержался! Особенно героически выстоял и не прибил защитника Блэдхейвана, когда у того братский комплекс взыграл. Тогда все члены бэт-семьи от него шарахались. Но сильнее всего доставалось именно ему, Джейсону, потому что Дик с чего-то вдруг решил, что его братишку в детстве недолюбили. Нужно было как-то успокоить Грейсона, а вариантов всего ничего. Ведь и в морду, вроде как, не дашь — родной человек, да и далеко не пошлешь — может не вернуться. Поэтому Джейсон и поцеловал его. Необдуманный поступок, полная глупость. Да и не поцелуй это был вовсе, так, легкое прикосновение. Дети сейчас и то, страстнее целуются. Но Дику и этого хватило. Он замолчал, мило покраснел, захлопал глазками и свалил из поместья. Неделю в Готэме не показывался, а затем как снег на голову… У Дика вновь отрасли волосы. Ниже талии, с вьющимися кончиками. С облегающим костюмом Найтвинга смотрелось очень горячо. Идеально-плавная линия спины, стройные ноги, золотистый цвет кожи. Голубые глаза смотрят насмешливо, с вызовом. Дик облизнул губы, встал на край крыши и поманил рукой за собой. Джейсон тяжело вздохнул, понимая, что попал. И навряд ли сможет выбраться из этой ловушки. Да и не захочет, скорее всего. Это же Дик Грейсон и его гребаные флюиды. А у Джейсона побочный эффект Y-хромосомы, видимо. Прямая связь мозга с членом. Если бы он чаще пользовался головой, а не головкой… …То Дик бы не лежал сейчас в его кровати. Не извивался бы под ним, не стонал и не тянулся бы за новым поцелуем. Такой искренний, такой раскрытый, импульсивный, привлекающий внимание. Даже сейчас не стеснялся проявлять свою страсть и желание к Джейсону, учащенно дыша, постанывая и облизывая губы. Дик сам тянулся к его прикосновениям, не упускал возможности притронуться губами, руками. Поцеловать, обласкать, сказать что-то нежное и пошлое одновременно. Дик был открытым и искренним в каждом своем действии, намерении, эмоциях и чувствах. Именно это так привлекало всех людей. Джейсон вот тоже попался. Дик выгнулся, замотал головой, откинулся назад и запрокинул голову от особо сильного толчка. Его темные волосы рассыпались по подушке, спутанные, мягкие, так и хочется запустить в них руку и сильнее оттянуть голову назад. Джейсон тщательно смаковал ту власть, которую Дик добровольно вручил ему, так искренне отдаваясь ему каждый раз. Он слышал собственное имя, которое шептали соблазнительные губы, повторяя его каждый раз, словно молитву. Джейсон пробежался кончиками пальцев вдоль всего члена Дика, вырывая ещё один стон, обхватил его ладонью и сжал. Грейсон вскрикнул, замотал головой из стороны в сторону, прикусил распухшие губы, сжимая одеяло по бокам от себя. Такой прекрасный, честный, откровенный, полностью в его власти, выгибается навстречу каждому толчку, соблазнительный, гибкий, нежный, готовый отдать все безвозмездно. Его Дик. Его громкие стоны, которые он не стеснялся показывать, его тело, послушно дрожащее от любого прикосновения, его шепот, а эти приглашающие раскинутые в стороны ноги… — Мой, — прошептал Джейсон на ушко, наслаждаясь очередной дрожью тела под собой, — только мой. Правда, Дикки? Дик ахнул, вздрогнул всем телом и застонал. Было сладко, больно и очень-очень хорошо. О чём он не поленился сказать, потянувшись за очередным поцелуем к любимым губам. Утро пришло тогда, когда его не ждали. Солнечные лучи настойчиво били по глазам, и уйти от такой встречи было невозможно. Чтобы там ни говорил Джейсон, но обниматься руками-ногами любил не только Дик. Ведь это не он сейчас лежал на любимом, сжимая его в объятьях так, что ребра грозились вот-вот сломаться под натиском этих чувств. Как бы ни было хорошо ночью, утром всегда хуже. И телефон, который надрывается уже минут десять, стараясь разбудить хозяина, и чтобы он уже, наконец, ответил на звонок, не прибавлял хорошего настроения ни на йоту. — Дж’сон, т’л'фон, — промычал Дик, потерев кулаками сонные глаза. — Да п’шли они все, — прошипел не хуже кобры Джейсон, накрывая голову подушкой. Дик издевательства над своими ушами простить не мог даже тому, кто трахается как Бог и может довести до фейерверка перед глазами на любой поверхности. Поэтому, столкнув ногами Тодда с кровати, и не впуская его обратно, пока он не ответил на звонок, Грейсон наслаждался мягкостью постели, грелся под лучиками солнца, которые теперь его не бесили, и все это под отборный мат любимого на заднем плане. Жизнь прекрасна. Ведь это не его выдергивает Брюс из постели в шесть тридцать утра, да ещё и в субботу. Джейсон смотрит исподлобья на Дика. Плавный изгиб спины, переходящий в узкую поясницу, шикарная задница, скрытая под одеялом, смутные очертания длинных ног, волосы цвета ночи, сбегающие на плечи и спину. Да почему он такой соблазнительный-то? Длинные черные ресницы задрожали, парень улыбнулся. Гаденько усмехнувшись, Джейсон переворачивает на спину и целует Дика, пачкая его зубной пастой (которую он не до конца смыл, так торопился из-за Брюса). Дик возмущенно стонет и бьет его рукой по спине. Вскочив с кровати, брезгливо вытирает рот тыльной стороной ладони. — А вот как яйца мне… — спокойно говорит Джейсон вдогонку. Что там с яйцами, Дик предпочитает не слышать, и потому влетает в ванную, громко хлопнув дверью.