Свет или тьма?

Ты любишь темноту. Ночь — время темноты. Темнота — время чудес. Время, когда можно, затаив дыхание, и шагая на цыпочках, по не скрипящему полу, легко обмануть друга, который даже не заметил, что ты здесь, дотронуться холодными руками до шеи, взъерошить волосы и, как ни в чем не бывало, улыбнуться своей уже приевшейся квадратной улыбкой, отвечая на смущенную улыбку взъерошенного парня, с трепетом в сердце лечь в кровать. Темнота — время, когда ты можешь думать о чем угодно, не боясь, что кто-то прочтет твои мысли, присматриваясь к лицу. Время, когда ты можешь скорчить любое лицо перед зеркалом, не боясь, что тебя засмеют за через чур уж детский нрав. Время, когда можно своровать вкусняшки, не боясь, что тебя наругает Джин, не только за то, что ты портишь свои зубы, но и за то, что гуляешь ночью. Время, когда солнце не светит в глаза, завлекая то и дело на пляж, но тебе нельзя, так как тебя ждет куча фанатов и фан встреч, которые ты так любишь. В этом времени есть свое очарование. Темнота делает тебя невидимым — вот что завлекает больше всего. Конечно же, все не скроешь, но кое-что можно. Можно легко скрывать свои отношения — а они далеко не нормальные. Конечно, нетрадиционная ориентация не восьмое чудо света, но когда твой парень макнэ, а ты айдол, а еще вас шипперят на каждом углу, чему ты уже не удивляешься, и о чем прекрасно знаешь, не просто жить со всем этим. Но счастье пробирает до мурашек, когда теплая рука обхватывает твою, холодную. Хорошо, что об этом никто не знает. Они так думают. В очередной раз спрятавшись в темноту ночи, все идут смотреть новый вышедший фильм — хрен-знает-какой-потому-что-хочу-спать. Пройдя в гостиную, где размещается большой диван с креслами по бокам и большим телевизором, ты идешь и садишься на кресло. Просто потому, что там удобно спать. Засыпать под фильм — одно блаженство. Но лучше — в обнимку. С Чонгуком. Просто дружеские обнимашки. Ничего более. Но как сосредоточиться на этом ''ничего более'', когда твой парень слишком милый. И сексуальный. Последнее никто не слышал. — Эй, хён, — чувак, тебя зовут. Походу ты снова уткнулся взглядом в угол. Идиот. — Мм? — пытаешься спросить ты непринужденно, но какое там. — Я присяду, хорошо? — кресло глубокое, место есть еще для одного человека. Прежде, чем ты успеваешь подумать и подвинуться, к тебе садятся на колени. Так же желают друзья, да? Впрочем, ты не вникал во все эти дружеские или нет хухры-мухры, так что тебе позволительно. И ему, — Тэхён, фильм смотри, а не в одну точку залипай, — произносит Чонгук, а ты просто глупо лыбишься и стараешься вникнуть в суть фильма. Хотя даже не знаешь название. Глупо, да? Хотя даже не глупо, а по-детски. Одно и тоже, нет? Нет. Чувство, что у тебя раздвоение личности не покидает тебя до того момента, пока тебя не отвлекают. — Эй, мелкий, снова инопланетян считаешь? — пытается подколоть тебя старший, и очень вредный Мин Юнги. А вообще, он очень заботливый. Иногда. Может всегда. Или просто Юнги не умеет выражать заботу как обычный человек. Или может. А еще он больно щелкает по носу. Однако, что бы ему хотя бы достать до твоего носа, ему пришлось разорвать тактильную связь с Чимином, просто потому, что они держались за руки. Ты лишь шикаешь и потираешь нос, поворачиваясь в его сторону и понимаешь, что уже третий раз залип. Слышишь лишь смешки, абсолютно не обращая внимания на других, которые уже во всю пялятся на вас. На ВАС. В тебе как-будто что-то щелкает, и, как будто услышал чей-то голос, ты поворачиваешься в сторону, смотря на остальных. Ты просто видишь, что они увлеченно смотрят фильм, и тоже продолжаешь смотреть его. Но снова темнота — только уже действует против тебя — ты не замечаешь, как они в последний момент поворачиваются обратно, от вас, когда ты смотришь. Ты реально идиот. Когда на экране появляется черный экран, длительностью в пару секунд, ты не теряешь времени и невесомо целуешь парня, сидящего у тебя на коленях, в шею. Тот немного вздрагивает, но не поворачивается. Что бы не привлекать лишнего внимания. Ты надеешься, что Чонгук понял твой знак. Знак, типа ''На следующем черном экране я хочу помять твои губы''. Тем временем, Чонгук улыбается. Просто улыбается, не вникая в фильм. Он понял знак, и ему нравится. Он тоже хочет. Он думает, как же плохо, что никто не знает. Можно это делать было бы постоянно. Не обращая внимания на других. И на темноту, которую приходится постоянно выжидать. На самом деле, они знают. Уже давно. Даже темнота не может скрыть то, как Чонгук поворачивается к тебе и целует. Вы делаете это нежно и тихо, так, что кажется, будто даже темнота не нужна. Все будет скрыто и так. — Хватит обжиматься, голубки, — говорит Юнги, от чего вы вздрагиваете и оборачиваетесь, — Фильм уже закончился. Как маленькие дети, ей богу, — а ты просто знаешь, что Юнги тоже такой. Ты знаешь про их с Чимином крепкую связь, знаешь, как Чимин, когда всем удается поспать, не спит, а пишет на листочке. На одном и том же, уже полностью исписанном, постоянно. Пишет одно только слово большими буквами — любовь, постоянно обводя все буквы разными ручками, а в уголке приписывая маленькое ''Юнги''. Но, вопреки ожиданиям, это слово не красочное и разноцветное, а, из-за смешения разных цветов, исписанных уже много раз, превращается в неприятную глазу коричневую кашицу. Однажды, как лучшему другу, Чимин рассказал, что верит, что если на листочке не красиво писать чувства, то в жизни они будут светлыми. Но у Чимина вообще все по жизни красиво, и даже слово, которое он писался написать уродливо, что бы перенести все ''плохое'' на бумагу и выкинуть из жизни, получилось совсем наоборот. — Двадцать два, хён, — говоришь ты и просто ухмыляешься, что бы не выдать своего смущения, распирающего тебя изнутри. Теперь они просто знают, — и ты сам не лучше, хён, — тихо говоришь ты, просто что бы выговориться. Но ни в коем случае не нарываться, нет. — Что ты там вякнул, мелкий? — изображает из себя крутого Шуга. Он мог бы просто проигнорировать твои слова, но тебя не покидает чувство, что он спросил тебя не просто так, а со скрытым подтекстом, например что-то вроде ''Эй, сколько тебе известно, малолетний гей?'', хотя последнее слово лучше изменить, весь сам-то Юнги не лучше. Ты просто решаешь промолчать, но многозначительный хмык сам вырывается. Юнги игнорирует хмык, и ты слышишь, как он с небольшим раздражением (А может и без) в голосе обращается к Джину. — Хён, ты мог бы и попкорна к фильму принести, что ли. — С какого такого хрена я должен приносить тебе пожрать? — огрызается Джин. — Ты же у нас за еду отвечаешь, тогда почему бы и нет? — равнодушно отвечает вопросом на вопрос Юнги и снова слышит хмык в свою сторону. И опять игнорирует. Тебе просто кажется, что Шуга играет в игру ''Игнорщик 200 тысяч'' у себя в голове. И, по твоим меркам, он уже давно перевалил там за двести тысяч, ставя все рекорды по игнорированию и побеждая всех своих соперников. И даже сейчас получил левел ап — двести тридцать одна тысяча. Хотя, такого игнорщика как Мин Юнги Ви в своей жизни не встречал, так что соперников, боюсь не найдется. Твои мысли пошли не в то русло, и ты подловил себя на той части повествования рассказа, как уже придумывал, что когда-нибудь от Шуги умрет человек, а на его могиле будет висеться грустное и печальное ''Был заигнорирован собственным другом''. — Хён! Эй, Тэхён-и! — наконец ты очнулся. Четыре раза ты завис. Рекорд. Давай еще, что бы все всерьез задумались, не с планеты зависающих зайчиков ли ты. Тебя вот Чонгук за плечо трясет, разморозить пытается. — А? Что? — ты быстро заморгал и посмотрел на удивленное и смущенное лицо Чонгука, и еле подавил смешок. Сейчас Чонгук кажется тебе очень красивым. В пятый раз зависнуть тебе не дали хёны — они начали о чем-то бурно спорить. Как в полудреме, ты не мог расслышать ничего, только непонимающе смотрел на Джина и Юнги. Именно они были причиной шума. Скорее всего, Джин снова рассказал свои глупые шутки, а Юнги разозлился. Мог бы просто проигнорировать. Ты понимаешь, что Юнги хён ведет себя то как старый дедушка, то как неразумный ребенок. Чимин приблизился к уху Юнги что-то прошептал, на что Юнги прервал свой спор с Джином, которого, по виду, уже подзаебала эта ситуация, и, обернувшись, выкрикнул громкое ''Какого хуя?'', на что Чимин просто мило улыбнулся. Юнги сразу покраснел, посинел, позеленел, а потом стал вообще фиолетовым. Ты с грустью думаешь, что до радуги не хватило всего-навсего трех цветов. Но ты не залип, нет. Ну вот, а так хотелось снова назвать тебя идиотом. Шутка. Итак, что мы имеем — Наполовину радуга Юнги уводит улыбающегося Чимина в сторону спальни (Скорее туалета, который находится в той же стороне), что бы ''выяснить отношения''. Но ты не дурак и понимаешь, какие ''отношения'' Юнги собирается выяснять. И еще ты примерно понимаешь, что Чимин сказал Юнги. Еще мы имеем совершенно ничего не понимающих людей — Хосока, Джина и Намджуна. Первому все надоело, и он пошел спать. Долго же ты держался, хён. Джин и Намджун перекинулись взглядами, пожали плечами и последовали за Хосоком, каждый в свою сторону. Ты смотришь на Чонгука (Которой все так же не слез с твоих коленей) и невесомо целуешь в щечку, а потом идешь к себе — спать. И сейчас, ты просто усмехаешься и понимаешь — на смену темноте всегда приходит свет.