Это лето будет незабываемым

— Да какого черта ты там творишь, Нэн? — сонным и раздраженным голосом проорал я куда-то вниз. — Простите, сэр! — послышалось тоненьким голоском в ответ. Нэн, моя старая и неуклюжая домработница, почему я не могу тебя уволить? Я забрался головой под подушку и попытался снова уснуть. Безрезультатно. Остается лишь одно — несколько минут пялиться на предмет, что я первым же делом увидел, после того, как открыл глаза. Причудливый канделябр на моей тумбочке рядом с кроватью раздражающе и астрально хохотал надо мной. На кой-черт мне вообще этот старый канделябр? Что у меня, света нет что-ли? Что ж, если моя судьба — ежедневно просыпаться под грохот Нэн из кухни, так тому и быть. Я с трудом поднялся с постели и отправился в ванную. Взглянув мельком в зеркало, я ужаснулся. Что это?! А, это мое лицо… Оно выглядит, будто по нему всю ночь проезжали внедорожники. Ах да, вспомнил. Проведя по выжженной половине лица рукой, я негромко сказал «блять…». *** — Алло. — Алло, Томас? У тебя сегодня гости, не забыл? — Эмм… Что? Какие еще к чертям гости? — Анастейша. Мы отправляем к тебе свою дочь, Том! Как ты мог забыть? — Ах да, да. Я помню. Буду ждать. Как я мог забыть, сегодня же четверг. Моя двоюродная сестра куда-то уезжает и собирается отправить свою «дочурку» к дяде на лето. Это кошмар. Я что, по-вашему, похож на няньку? Почему я? За что мне это? Как же я ненавижу людей. Они такие мерзкие и мелочные, как крысы. А их отпрысков и подавно. Как можно любить этих существ? Я припомню тебе это, сестрица. *** Раздался звонок в дверь. Я уже ждал какую-нибудь мелкую спиногрызку, как на пороге оказался совсем другой человек. Это была уже девушка лет шестнадцати с длинными темными волосами и загорелой кожей. Ее большие глаза в обрамлении черных ресниц удивленно смотрели на меня. — Не такой уж и урод. — Что? — Не так ужасно, говорю. — Девушка смотрела мне в глаза, будто и не было этого отвлекающего кошмара на моем лице. — Мне говорили, у тебя практически половины лица нет. Ненавижу этих людишек. Любят они преувеличивать. Юная особа смело шагает за порог. — Нихера себе хоромы, конечно. Неплохо устроился, да? — Ну… Я… Я ничего не мог из себя выдавить, лишь только с широко распахнутыми глазами и совершенно глупым выражением лица следовал за этой невероятной хамкой. — Чувак, я умираю с голоду, может, предложишь че-нить? — девушка бросила свои чемоданы на диван и застреляла глазками в сторону кухни. — Чего? — Пожрать есть че, говорю? — Там… на кухне в холодильнике… — Я несмело показал на кухонную дверь пальцем. — Я, кстати, Стейс. — Том. — И мне, типа, очень приятно или вроде того. — Ага. Сказать, что я был поражен столь нахальным поведением племянницы — еще ничего не сказать. Меня это просто ошеломляло. Я и сам такой, не спорю, но со старшими то можно и по-вежливее. — Очешуеть, сколько тут ништячков. Обязательно, все попробую. Девица хватает пару небольших ягод клубники и тут же уминает за обе щеки, ничуть не подавившись. А жаль. — Так у меня будет отдельная комната? — Бросила она мне, даже не соизволив повернуться. — Да, разумеется. Я провожу. После своей трапезы (если это можно так назвать), она быстренько поднялась за мной на второй этаж, и я открыл двери в ее будущую комнату. — Нихрена, это что, моя кровать? Очешуеть просто. — Стейс плюхнулась на большую мягкую кровать в позе морской звезды и закрыла глаза. — Это лето будет незабываемым. *** Наутро моему сну, как всегда, было суждено прерваться из-за грохота посуды на кухне. — Нэн, ну сколько можно? — Хриплым голосом возмутился я. — Извините, сэр. Канделябр. Что, опять ты? А-а-ах. Я все также с трудом поднялся с постели, оделся и спустился на кухню. Там, судя по всему, шла оживленная беседа. Стейс, нарядная, явно намеренная куда-то отправиться, сидела за столом и мило болтала с Нэн, откусывая морковку. — Собралась куда-то? — я присел за стол, предвкушая ароматный завтрак Нэн. — Да, думаю прошвырнуться по магазинчикам. — Племянница задвигает стул. Твой жаргон меня просто убивает. — А ты позавтракала? — без капли интереса спросил я, лишь потому, что вычитал где-то, что за детьми, вроде как, нужно заботиться. После ее ухода меня не покидало странное чувство. Не могу понять, какое. *** Прошел первый месяц лета. Она, вроде как, перестала хамить и выражаться этими своими фразочками непонятного происхождения. Я спокойно сидел в кресле, не слишком увлеченный книгой. — Ты уже нашла себе друзей? — Ахах, что? Разумеется, нет. Я тут всего на три месяца. — Простояла минутная пауза. — Да и зачем? Мне и так хорошо. Стейс спустилась ко мне в комнату отдыха. С моим мирным чтением зарубежных классиков можно было распрощаться. Она обхватила сзади мою шею руками и обреченно повисла на мне. — Ну что ты тут сидишь, скучаешь… тебе нужно развеяться. Да и мне не помешает. Я сложил очки и убрал на столик. — Мне это не нужно, я прекрасно чувствую себя в своем доме, в одиночестве, и сейчас мне хотелось бы в нем побыть. Игнорируя всякие мои намеки, она продолжала уговаривать меня. — Ну, не обязательно идти куда-то в людное место. Не хочешь людей — отлично. Развеемся прямо здесь, дома. — Да пойми ты, все это не по мне, я уже не в том возрасте. — Что-что, прости? Сколько там тебе, 40? — Мне 39. — Вот именно! Ты еще в самом разгаре, не знаю, как там у кошек, а мы-то уж точно живем один раз, делай же что-нибудь со своей жизнью! Я задумчиво посмотрел в ее сторону. — Только ты и я, и больше никого. Я видела у тебя бассейн во дворике. Как насчет вечеринки у бассейна? Водичка под жарким солнцем, барбекю, веселье, ву-у-ух. Я лишь неуверенно промычал в ответ. Сам даже не понял что. Возразить хочу, да только не знаю чем, ведь она права. — Ну, в конце концов, хватит сидеть дома и киснуть. Это же лето, черт возьми. Летом положено веселиться. — Ну, наверное, ты права. Один раз можно и повеселиться. — В конце концов сдался я. Радости ее не было предела. Даже, скорее, не потому, что предвкушала дикий восторг от сегодняшнего дня, а потому что ей удалось уломать меня. — Прекрасно, я все устрою. — И она вприпрыжку ушла восвояси. Странное чувство все не покидало меня. *** Уже через пару часов слышались восторженные крики. — Давай же, выходи. — Да иду я, иду. У нее был раздельный купальник ярко-голубого цвета, как небо и плитка в бассейне. Я вышел в одних плавках и заметил, как она завороженно оглядывает мой подкачанный торс. На моем лице появилась язвительная ухмылка. — Что? — Ничего. — Ее лицо снова окатила радостная улыбка. Она сводит меня с ума. Стейс быстренько запрыгнула в надувной круг, рядом с которым плавал еще один, видимо, для меня. На бортиках нас уже ждали холодные закуски и выпивка. — А где ты взяла это вино? — У тебя в погребе. — Эти совершенно невинные глаза смотрели на меня совершенно невинным взглядом, аки «я тут милый одуванчик, чего тебе? Не хочешь помочь бездомным собачкам?» — Боже. Это же было на особый случай. — Что-то мне подсказывает, это и есть особый случай. — Она перевернулась на спину и смотрела на меня уже головой вниз. — А тебе точно можно? — Мне можно. Я лег в круг на живот и оперся об него локтями, поддерживая ладонями голову. Она повторила мою позу, и вот уже ее лицо находилось прямо перед моим носом. Наш зрительный контакт все не прерывался. — Расскажи мне свою историю. — Стейс смотрела на меня внимательно, ничуть не сводя глаз. И тут меня осенило, что это было за странное чувство. Ни разу за все время пребывания здесь, она не спросила меня о моем лице. Ни разу я не услышал этих наглых и надоедливых расспросов, вроде: «Что это у тебя с лицом?», «Как это произошло?», «Каково жить с таким лицом?» и тому подобное. Постоянные шушуканья за моей спиной, мерзкие взгляды и сплетни. Все это просто раздражало меня. Я ужасно зол на людей. Она абсолютно спокойно общалась со мной, будто этого уродства и не было. Я даже начинал забывать, что я не такой, как все. Что ж, видимо, пришло время… — Ах, ты об этом. — Нет, — Сразу же перебили меня, — Я не об этом. Я был несколько удивлен. — Ты все время угрюмый и несчастный, но это не только из-за людей. Расскажи мне свою историю о невзаимной любви или типа того. Ее абсолютная откровенность поначалу изумила меня. — Это было около двенадцати лет назад. Она была красивая, милая и добрая. Я любил ее. И она меня тоже, несмотря на мое лицо. И вовсе не из жалости. Я впервые почувствовал себя обычным человеком. Она первая, кто смогла полюбить такое изуродованное лицо. Так я думал. Нам было хорошо вместе, пока она не разбила мне сердце и не уехала, забрав часть моих денег. Мне было больно и обидно. И эта боль все не проходит. Между нами повисла недолгая пауза. — Все это так печально. — Она посмотрела мне в глаза. — Но даже и не думай, что я буду тебя теперь жалеть, ты, ленивый, старый тюфяк. Я невольно улыбнулся и прыснул. — И вовсе я не старый, мне всего тридцать де… Не успел я договорить, как почувствовал что-то горячее и юркое во рту. Она поцеловала меня. Она поцеловала меня. Не могу поверить. Она сделала это. Ее язык так ловко играет с моим, а губы ее нежно обвивают мои. Я не смог сопротивляться. Когда это прекратилось, я, слегка охеревший, с широченными глазами уставился на нее, как испуганный котенок перед голодной волчицей. Потом она ухватила меня за затылок и вовлекла в новый, более страстный поцелуй. Я осмелился углубить его. Не помню дальше, как мой член оказался в ней, но мы, кажется, в порыве страсти скинули всю еду к чертям собачим, и я оттрахал ее на том же бортике. *** Солнце ярко светит, надо было взять очки. Я лежу на кругу, подобрав руки за голову. Моя нога свисает и бороздит теплую воду. Я смотрю на небо и думаю о всякой ерунде. Стейс занята тем же. *** Ночью она забралась ко мне в постель. Мы долго разговаривали по душам и не могли уснуть. *** Утром Нэн как всегда зашла к Тому в комнату, чтобы прибраться, пока он спит, но вместо мирно храпящего в исковерканной куче, напоминающей одеяло, мужчины, ее взору предстала совершенно иная картина. Плавно двигающаяся в позе наездницы Стейс, опираясь обеими руками о высокую спинку кровати, под одеялом вытворяла что-то весьма приятное, раз Том под ней стонал в неописуемом наслаждении. — Твою мать, Нэн! Если ты хоть кому-нибудь скажешь, я сделаю тебе такое же! — прикрикнул охрипшим голосом Том, указывая на половину своего лица. — Я ухожу, ухожу, — испуганным тоненьким голосочком послышалось в ответ. *** После бурного окончания, Стейс, совершенно уставшая, упала мне на грудь. Наше рваное дыхание все никак не успокаивалось. Девушка скатилась на спину на холодную простынь. — Ладно, мне 17. — Что? Почему ты… Ты даже не сказала мне! А если кто-то узнает? — Да никто не узнает, кому какое дело. Просто успокойся и наслаждайся утром. В это утро я впервые проснулся не от шума с кухни. — Холодно, — Стейс поежилась. Я потянулся за откинутым одеялом и укрыл нас. Стейс прижалась ко мне и закинула ногу на мою. — А ты такой горячий. Это лето будет незабываемым. *** — Вот и пришло время прощаться. — Стейс обвила мою шею руками и чмокнула в щеку. Я поцеловал ее. Машина уехала, а в доме снова стало пусто….как и в моей душе. *** — Алло! — из трубки раздался радостный голос. — Алло. — Том! Я уломала родоков отпустить меня к тебе на зимние каникулы! Здорово, правда? — Очешуеть. — Что? — Что?